– Вот, – закончил объяснения Михаил, – если тебя такой корабль устроит, то община дарит его тебе.

– Конечно, устроит, – заявил я поспешно. – Сам я собрал бы гораздо более простенький и менее надежный плот. Даже и не знаю, как вас отблагодарить.

– Ты спас Игоря. И это наша благодарность тебе, – ответил Алексей.

– А весла есть? – продолжил я нетерпеливо осматривать неожиданно щедрый подарок.

– Все есть, – кивнул в сторону поселка Алексей, – и весла, и навес.

– Завтра с утра установим навес, и я пройду с тобой до Агидели, – сказал Михаил и хлопнул по крупу мустанга. – Лешка приведет туда моего жеребца, и мы с тобой распрощаемся. До того момента у тебя еще есть время одуматься.

Втроем мы приподняли край плота, оказавшегося на удивление легким, подставили под него пару крепких жердин и осмотрели днище. Визуальный осмотр не выявил никаких недочетов – гниль на бревнах отсутствовала, стягивающие их пластиковые веревки не расслаблены и нигде не перетерты.

После осмотра Михаил отправился в селение, а мы с Алексеем остались заготовить запас сухих дров. Во время путешествия мне предстояло собирать их во время остановок на островках. Приставать к берегам настоятельно не рекомендовалось.

Собрав и увязав имеющимся у Алексея шнуром приличную вязанку, мы решили перевезти сюда мой запас металлического оружия. Проезжая мимо большого раскидистого дерева со стволом в три обхвата, я решил проверить наработанные за время службы в «Игле» навыки метать в цель все, что попадается под руку. Вытряхнув на землю отобранные для этой цели железяки самых разных форм и размеров, сделал несколько разогревающих суставы упражнений, затем стабилизирующую дыхание гимнастику и, присев, начал с обеих рук метать железяки в ствол.

– Ё-о-о! – изумленно отвесил челюсть Алексей, когда последний бесформенный кусок металла с глухим стуком вонзился в ствол, завершив топорщащуюся причудливыми метательными снарядами окружность.

Дротики метать я не стал. Наконечники на них держались не особо надежно и, возможно, способны были нанести только один серьезный удар. Зато появилась мысль, как использовать прихваченную металлическую плюху, заостренную с одной стороны и напоминающую большую рыбину с широким хвостом. Попросив у Алексея кусок шнура, я крепко, крест-накрест, примотал железяку к прочной полутораметровой палке. В итоге в моем арсенале появилось нечто наподобие двухстороннего боевого топора, с коротким широким лезвием с одной стороны и длинным, напоминающим широкий клинок, с другой стороны.

Я сделал несколько рубящих движений по воздуху, затем срубил толстую ветку. М-да, надо бы отбить лезвия поострее, прорезать плотную выемку под топор в топорище и крепче затянуть шнур.

Алексей тем временем, находясь под впечатлением от моего выступления с метательными предметами, с трудом повыдергивал их из ствола и теперь сам пытался проделать нечто подобное. Однако железки бились в ствол как угодно, только не заостренными краями. После того, как последняя, ударившись о ствол плашмя, со звоном рухнула в общую кучу, он вопросительно взглянул на меня.

– Долгие годы упорных тренировок, – развел я руками, скромно умалчивая о том, что служу в спецподразделении всего полгода. Ну не пускаться же в объяснения, что чувство балансировки предметов нарабатывается целым комплексом специальных упражнений, в котором метание в цель стоит на последнем месте. Да и не смог бы я это толком объяснить, ибо сам не только далеко не инструктор, но и не особый профессионал на фоне основного состава нашего подразделения. Был бы профессионал, не отбился бы от своих и не блуждал бы сейчас не пойми где. М-да…

– Скажи, – обратился я к спутнику во время обратного пути, – если, судя по рассказам о владимирцах, облучение не проникает сквозь толщу грунта, почему вы не вырыли подземелья, в которых можете спокойно использовать металлический инструмент? Ведь это значительно облегчит жизнь.

Алексей посмотрел на меня, высоко подняв светлые брови, словно такая элементарная мысль ранее никому из них не приходила в голову.

– Наверное, в нашем сознании слишком глубоко засел страх перед металлами, – наконец вымолвил он и, подумав, добавил: – И слишком высок авторитет Степаныча.

Рутинно пролетели еще два с половиной года. Сделанные за это время открытия могли претендовать на мировую известность в цивилизованном мире. Но в замкнутом пространстве подводного комплекса они воспринимались не более чем обыденно. Закончивший очередную работу ученый взамен всеобщего признания получал лишь некое душевное опустошение, которое бывает при достижении цели, являвшейся смыслом жизни последнее время. И не оставалось ничего другого, как закапываться с головой в очередную работу.

Но все сделанные открытия ни насколько не продвинули персонал МОНИК к решению демографической проблемы. После того, как самый юный член подводного сообщества, лаборантка Фрида Карлсон, находившаяся на восьмом месяце беременности, покончила с жизнью в предназначенной для усыпления крупных подопытных животных газовой камере, Мэтью Ривс созвал очередное совещание и напомнил о Вересовой Марии.

И вновь с предложением выступил Гюнтер Вайс.

– Как известно, аналогичные проблемы с потомством выявлены у винторогих павианов и силайских лемуров, от которых мы пытались получить потомство в зверинце комплекса. Уверен, решение проблемы с детенышами приматов будет и решением проблемы с нашими младенцами. Предлагаю привлечь Вересову именно для работы с обезьянами, не посвящая ни во что иное.

После обсуждения и уточнения некоторых моментов, предложение Вайса было принято. На этот раз не возражала даже Иоланда Леруа. Ее пышные волосы стягивала траурная ленточка по случаю недавней смерти ее пятого младенца.

Переговоры с Марией поручили провести Гюнтеру в присутствии Сезаро Веласкеса.

Одновременно с привлечением Вересовой к работе с приматами произошло еще одно гораздо более значимое событие. А именно, прошел год со дня последнего облучения планеты дисколетами галантов. Если ранее дисколеты появлялись с регулярностью примерно в полгода, то теперь они пропустили уже, если можно так выразиться, два сеанса. По этому поводу Маргарет посетила кубрик Мэтью Ривса.

– И что ты предлагаешь? – посмотрел на нее Мэтью после того, как выслушал предположение о том, что галанты, возможно, оставили Эрлику в покое. – Начать переселение на сушу? Уверен, это будет преждевременным шагом. Возможно, они просто прекратили интенсивный режим облучения и перешли к профилактическому. Будут теперь делать облеты, скажем, один раз года в три или в пять…

– Мэтью, – прервала его Коул, – я еще не выжила из ума, чтобы предлагать такое. Я пришла поговорить об аварийной почтовой капсуле, челнок с которой все еще находится в ангаре комплекса. Не пора ли ее отправить по назначению?

– Думаешь, Конфедерация уцелела?

– Об этом можно только гадать. Но если предположить, что в мирах Конфедерации или Британии остались островки цивилизации, а галанты по каким-либо причинам покинули галактику, то когда нам ждать помощи извне? Лет через пятьдесят или сто? Даже после Звездной войны до некоторых далеких миров цивилизация добиралась полтора века, встретив там полудикие племена, существующие на грани выживания. А на этот раз разоренных миров могут оказаться тысячи. Поэтому автоматическая капсула может стать нашим единственным шансом вернуться в цивилизованный мир. Надо выслать данные о наших научных наработках и информацию об упавшем дисколете. Если капсула долетит до места назначения и информация покажется получателю ценной, к нам прибудет помощь. В противном случае мы обречены прозябать здесь до конца своих дней, теша себя мечтами о создании новой великой цивилизации. Давай будем говорить честно, если у кого и есть шанс на новую цивилизацию, так это у русских дикарей, которые уже приспособились к новым условиям жизни, а их дети и вовсе других условий не знают и неплохо себя чувствуют.