Наконец, когда солнце уже перевалило на вторую половину небосвода, полк свернул с дороги и вышел на зажатое со всех сторон сопками небольшое поле.

Выведя на свободное пространство, офицеры построили личный состав. Техника рассредоточилась по периметру. Несколько БПРов встали с колен и, закрыв бронещитами траки, отправились в боевое охранение.

И вот, когда командир полка объявил с торжественными интонациями в голосе, что часть прибыла в запасной район вовремя, не потеряв ни единого человека и приведя всю, до последней единицы, боевую технику, и поблагодарил от своего имени весь личный состав, ротный приказал командирам взводов вести подразделения на обед.

При упоминании об обеде послышались вздохи облегчения. Мало того что с завтраком мы сегодня пролетели, так еще и не было никаких сил находиться на ногах. Не будут же нас кормить стоя? А еще нестерпимо хотелось пить. Встроенная в «Кирасу» емкость была опустошена еще на полпути – интересно, как при таком мизерном запасе воды можно продержаться сорок часов в автономном режиме?

И еще интересно, где и чем нас будут кормить? Этот вопрос прояснился, как только взвод, миновав замершие БПРы, углубился в лес и тут же вышел на большую поляну, посреди которой источала умопомрачающие ароматы полевая армейская кухня на базе амфибии.

Заполучив из рук повара миску с кукурузной кашей, сдобренной кусочками свиного гуляша, и кружку компота, я сел за сколоченный из неструганных досок длинный стол. Залпом выпив компот, с наслаждением начал поглощать кашу. М-м-м… Если после обеда нам не дадут хоть немножко отдохнуть, то я… то я… то я очень расстроюсь. Нет, нам просто обязаны дать отдохнуть. Хотя от людей, так по варварски использующих натуральную древесину для грубого сколачивания обеденных столов посреди леса, можно всего ожидать. М-да, в том-то и дело, что посреди леса. Я никак не мог привыкнуть, что деревьев может быть так бесконечно, много.

Странно, я уже выскреб из миски последнее зернышко, а команды «закончить прием пищи» все еще не было. С сожалением посмотрел в пустую кружку.

Разделавшись со своими порциями, курсанты вставали и направлялись к кухне. Вероятно, я, задумавшись, пропустил какую-то команду. Поднявшись, пошел следом. Оказалось, там наполняли емкости в «Кирасах». Наполнив свою и вдоволь напившись прохладной воды, я последовал примеру товарищей и расположился под сенью одного из деревьев и с блаженством вытянул ноги.

Откуда-то доносился бубнеж Отто Гергерта – опять рассказывает что-нибудь интересное. Но встать и перебраться поближе не осталось сил. Я прикрыл глаза, и в этот момент что-то шлепнулось на нагрудный щиток бронекостюма и скатилось мне на колени. Крик едва не вырвался из моей глотки, когда я увидел поднимающую треугольную голову змею. Впервые увидел подобную тварь живьем, оттого сердце наполнилось ужасом. Длиной не менее метра, бурая, с ярко-оранжевым зигзагообразным узором вдоль спины, змеюка, злобно шипя, продолжала медленно подниматься. Вот уже почти половина длинного чешуйчатого туловища стояла столбом. Теперь ее голова находилась на уровне моих глаз. В узких желтых зрачках светилась холодная злоба.

Внутри меня словно сорвалась какая-то пружина – я схватил гадину за хвост и, резко рванув, отбросил в сторону. Вскочив на ноги, схватился за пристегнутый к бедру нож. Однако змея, недовольно шикнув, проворно скрылась в густом кустарнике.

– Эй, русский, ты зачем змею выкинул? – раздался ехидный голос Адама Вуцика, дружка Яна Яцкеля. – Капрал нам говорил, что змей есть надо.

Яцкель стоял рядом и, нагло ухмыляясь, вертел в руках суковатую палку.

Я готов был броситься на них с ножом, но наткнулся на еще один насмешливый взгляд. Это капрал Линк. До сих пор он практически не участвовал в жизни взвода, так как постоянно находился в нарядах. Сразу после сегодняшней «тревоги», в караул, в наряды и на прочие дежурства начнут заступать курсанты, и находящиеся там почти месяц бессменно капралы и сержанты освободятся. Я даже не брался предполагать, почему из трех взводных капралов в нарядах пропадал только командир третьего отделения, но, вероятно, из-за тревоги его наряд был отменен, и капрал впервые за мою службу находился вместе со взводом.

Встретившись со мной взглядом, Линк скривил губы в ухмылке, отвернулся и, будто ничего не произошло, принялся что-то разглядывать в кроне над головой. Ни других капралов, ни взводного сержанта видно не было. Из курсантов произошедшее видел только Уиллис. По крайней мере, он, прищурив глаза, переводил взгляд с меня на веселящихся стефанов.

Странно, почему капрал никак не отреагировал на происшествие? Может, эта змея была не ядовитая и сама упала на меня с дерева? Но тогда она упала бы на голову, или на колени. А то шмякнулась в грудь, словно прилетела откуда-то. Скорее всего, была брошена той палкой, которую держал Яцкель. Знать бы наверняка. Только у этого надменного Уиллиса спрашивать не хочется, а больше не у кого. Не обращаться же с подобным вопросом к капралу.

Остыв, я вложил нож в ножны, отвернулся от застывших в ожидании стефанов и с нарочито невозмутимым видом снова сел под дерево. Однако не очень приятно было чувствовать за спиной способных на пакости гаденышей. Потому я слегка развернулся, чтобы видеть их краем глаза. Понятно, что вопрос с ними надо как-то решать, и все мои мысли направились в сторону этого решения. Если тот случай на спортплощадке мог оказаться случайностью, то сегодняшняя выходка подтвердила слова Бужина. И еще вспомнился его совет о том, что мне необходимо обзавестись надежным товарищем. М-да, хоть со всеми курсантами, кроме Сола и стефанов, у меня сложились вполне нормальные отношения, но какого-то дружеского сближения пока не намечалось. Да и о каком дружеском сближении можно говорить, если абсолютно не было времени просто пообщаться и даже познакомиться? Уже более двух недель я бок о бок с товарищами постигал солдатскую науку, а до сих пор даже не запомнил имена всех курсантов из нашего взвода.

Снова поймал на себе взгляд капрала Линка, и опять в его взгляде показалось что-то нехорошее, чуть ли не злость. Этот-то чего на меня взъелся? Или он тоже со Стефании и ненавидит всех русских? Или я просто себя накручиваю, раздувая из мухи слона?

– Взвод, строиться! – прервала мои мысли команда взводного сержанта.

Сегодня взвод заступил в свой первый караул.

Подготовка к нему оказалась неожиданно приятной. С утра Юрай погнал нас вдоль подножия одной из ближайших сопок, и вскоре мы оказались возле небольшого озерца, в которое впадал довольно широкий ручеек.

Выложив на траву несколько кусков мыла, капрал разделся и бросил свою форму в воду.

– Делайте как я, – сказал он опешившим курсантам, после чего достал намокшее обмундирование и принялся натирать его мылом.

Подобрав отвисшие челюсти, мы начали стягивать с себя насквозь пропитанные потом вещи. Вскоре, еще пару минут назад кристально чистая, вода оказалась изрядно взбаламучена. Полоскать намыленную форму приходилось выше по ручью, стоя в очередь у мест, где было поглубже.

Удивительно, но никто даже слова не сказал о таком варварском способе очистки одежды. Наоборот, слышались веселые шуточки-прибауточки.

Когда выстиранные вещи были развешаны на просушку по веткам ближайшего кустарника, кое-кто из ребят решил искупаться. Однако, несмотря на жару, вода и в ручье, и в озерце была настолько холодной, что далее, чем ополоснуть лицо и шею, дело не пошло.

– Новиков, Гергерт, ко мне! – крикнул Юрай. В руках у него оказалась невесть откуда взявшаяся саперная лопатка.

Когда мы подбежали, капрал уже втыкал лопату в траву, вырубая в земле аккуратный прямоугольник. Поддев его, кивнул Гергерту:

– Бери и относи под тот куст, – после чего протянул лопатку мне, коротко бросив: – Продолжай.

Примерившись для удара, я разглядел, что дерн тут уже снимали и укладывали обратно, и теперь, если специально присматриваться, можно различить прежние прямоугольники. По старым следам рубить оказалось легко, и вскоре мы с Отто освободили приличную площадку. Под дерном обнаружились следы давнишнего костра.