Покрутив палку и изобразив несколько ударов по воображаемому противнику, я остался вполне довольным проделанной работой.

– Теперь можно и в путь, – я подмигнул зверьку, который продолжал все так же неотрывно гипнотизировать меня. – Счастливо оставаться, смешное дитя дикой природы.

Не успел пройти пары десятков шагов, как сзади раздался пронзительный писк, с явно слышными нотками паники. Оглянувшись, увидел, что пушистик слез с дерева и со всех коротеньких ножек спешит за мной, смешно буксуя в песке. Его верхние конечности были расставлены в стороны, а под ними оказались тонкие кожистые перепонки. Будь они хотя бы раз в десять больше, их можно было принять за крылья. Но для чего нужны такие несоразмерно маленькие крылышки, мне было невдомек.

Пока я разглядывал зверька, он наконец-то достиг меня, что-то обиженно пропищал и, ловко цепляясь когтистыми ножками – не называть же задними лапками конечности прямоходящего двуногого существа, – взбежал по уткнутому в песок шесту, прошествовал по руке и замер на плече, предварительно что-то обиженно пискнув мне в ухо.

– Офигеть! – проговорил я, косясь на оседлавшего меня наглого найденыша. – Я ведь даже не знаю, чем тебя кормить.

Зверек пошевелил ушами – назвать ушками эти непропорционально большие круглые локаторы, парусной площадью превышающие его подобие крыльев, язык не поворачивался, – переступил с ноги на ногу и снова замер, уставившись куда-то вдаль.

– Эй, – я слегка тряхнул плечом, – как тебя называть-то?

– Пик, – недовольно пискнул пушистик, взмахнув крылышками и переступив ближе к шее.

– Пик? А я Олег, – я продолжил путь, рассказывая молчаливому слушателю о своих злоключениях на его родной планете.

Общение с Пиком помогло развеять начавшую овладевать мной беспросветную тоскливую безнадегу, но не мешало сосредоточиться на насущных проблемах. Кроме поиска пути вверх по течению, мне необходимо было позаботиться о пропитании. Я, конечно, смогу протянуть на энергетических таблетках не менее недели, но если все это время мой организм не будет получать реальной пищи, то для его восстановления понадобится провести не менее суток в регенераторе, который я вряд ли найду в местных зарослях.

Вот что сбивало меня с мысли, так это необходимость постоянно держать над головой кусок коры. Рука затекала, а кисть ощутимо пекло лучами, и, несмотря на то, что я периодически менял руку, кожа на пальцах и наружной стороне ладони уже покраснела. Никаких гибких веток или достаточно длинной и прочной травы, из которых можно было связать что-нибудь вроде ремешка для импровизированной шляпы, мне не попадалось. Вспомнилась «учебка», где каждый курсант обязан был иметь с собой моток крепких ниток. И почему подобное не практикуется в нашем подразделении? Впрочем, порвать особо прочный материал легкого комбинезона оператора МРР, в обычных условиях позволяющий сохранить жизнеспособность самому оператору, практически невозможно.

Так я вновь вернулся к заводи, продолжая держаться у стены зарослей, несмотря на то, что тень давно уже скрылась в них. Хищные листья, как и прежде, покоились на водной глади, ничуть не боясь нестерпимого полуденного зноя. Более того, их поверхность оставалась влажной. Охотиться на них мне теперь не было нужды. Я поскреб палкой по дну возле берега, надеясь подцепить пучок каких-нибудь достаточно крепких водорослей, но лишь взбаламутил воду поднятым илом.

Вдруг с одного из листьев взлетела большая ярко-оранжевая муха и, низко жужжа, устремилась ко мне. Не успела она приземлиться на груди, как от моего правого уха молнией метнулось нечто длинное и тонкое и, обхватив насекомое, вдернуло его в оказавшийся неожиданно большим рот Пика. Его челюсти активно задвигались, послышался хруст перемалываемой мухи. Проглотив добычу, зверек довольно буркнул и снова затих, притворившись пушистой статуэткой.

– Так вот ты какой, загадочный представитель местных пушистиков, – я удивленно скосился на зверька.

Тот пропустил мою реплику мимо больших ушей, оставаясь неподвижным.

Увидев еще одну муху, я согнал ее шестом, еле успев отдернуть его от попытавшегося атаковать хищного листа. Однако муха ко мне не полетела, а, недовольно жужжа, принялась кружить у кромки воды. Пришлось сбить ее своей деревянной шляпой, которая, изрядно подсохнув на солнце, переломилась пополам от резкого взмаха. Решив начать сожалеть о содеянном позже, поднял муху за крыло и поднес к Пику. Тот вмиг выдернул ее цепким язычком и умял, восприняв как должное и даже ни разу благодарно не пискнув.

Укоризненно хмыкнув, я наклонился, чтобы поднять остатки своей шляпы.

– Эй, парень, ты не из владимирцев? – раздалось за моей спиной, и я не сразу сообразил, что вопрос прозвучал на русском языке.

– Слизняк! – презрительно бросила Маргарет и, зло вздернув подбородок, покинула кубрик Ривса.

Как же разочаровал ее этот сосунок, оказавшийся обычным тепличным овощем, способным существовать только в идеальных условиях! А ведь казался прирожденным руководителем, легко решающим любые проблемы. Помнится, в первые полгода совместной работы Маргарет даже пожалела о своем зрелом возрасте. Будь она лет на двадцать моложе, можно было бы закрутить интрижку с преуспевающим юношей из Конфедерации. Ее супруг лорд Коул не сегодня-завтра отправится к праотцам. Старый хрыч и так уже зажился – коптит белый свет тринадцатый десяток. И кто знает, дождется ли он возвращения с Эрлики своей юной сорокалетней женушки? По крайней мере, она не собирается покидать исследовательский комплекс, пока не закончится пятилетний контракт. М-да, юная-то она юная, но юная для своего лорда. А вот Мэтью она старше более чем на десять лет. Разница, конечно, далеко не критическая, но этот засранец за все время не сказал ей ни единого комплимента! Относится к Маргарет просто как к коллеге и не более. А сам наверняка охаживает черномазую Бониту. Да и что взять с этих дикарей конфедератов? Они ничем не лучше русских.

Кстати, о русских. Маргарет не раз обращала внимание, с каким вожделением Ривс смотрит на заведующую фармацевтическим сектором МОНИК Вересову Марию. Та еще большая выскочка, чем сопляк Мэтью. Ей нет и тридцати, а ее имя уже известно в научном мире.

Вызвав своего заместителя, занимающего должность завлаба, Кеннета Хаббарда, Коул отдала несколько распоряжений, связанных с дисциплинарным режимом, и, наказав не беспокоить ее до утра без крайней необходимости, разделась, пристально осмотрела в зеркале свою подтянутую, умеренно мускулистую фигуру. Удовлетворенно кивнув отражению, Маргарет шагнула в кабину ионного душа.

Хаббард разбудил ее чуть свет и огорошил сообщением, что ночью Мэтью Ривс развил какую-то непонятную деятельность, а на восемь часов утра объявил общее собрание.

Попытка связаться с Ривсом не удалась. На вызов ответила черномазая секретарша и подчеркнуто деловым тоном заявила, что у шефа срочное совещание и освободится он только к восьми утра, после чего сразу сделает важное заявление на общем собрании персонала комплекса.

Махнув рукой на причуды конфедерата, Коул спокойно позавтракала и снова вызвала Хаббарда. Необходимо было осуществить задуманное дело, ради которого она вчера приходила к Мэтью, на которого, как оказалось, лучше не надеяться.

По галактическим правилам любой значимый международный объект снабжался средствами экстренного оповещения каждого государства, группа граждан которого участвует в проекте. В частности, МОНИК имел две аварийные автоматические информационные капсулы, которые в случае катастрофы должны были самостоятельно отправиться – одна в Британскую империю, другая в Звездную Конфедерацию. При необходимости капсулы можно было запустить вручную, что и собиралась сделать Маргарет. Вчера она хотела посоветоваться с Ривсом, какую капсулу отправить, а какую оставить в резерве. Понятно, что у главы британской группы доступ был только к одной капсуле. Именно ее сейчас собиралась запустить Маргарет, отправив всю имеющуюся на сегодняшний день информацию. Пусть неизвестно, существует ли еще Британская империя, но если она уничтожена галантами, то все равно нет смысла держать в ангаре капсулу, запрограммированную на полет к Британским созвездиям.