Гальвэр скривился, словно не он был автором этой работы. Листок отправился в самый нижний ящик тумбочки.

«Кхе, еще один шедевр похоронен».

— Пожалуйста, не начинай, — он откинулся обратно на подушку, намереваясь вернуться в сонное царство. Только прикрыв глаза, голос будто ждал этого, услышал:

«Когда ты завершишь портрет девчонки?»

— Сегодня.

На самом деле он был уже давно готов, но Гальвэр все не мог успокоиться. Художник каждый день добавлял в него новые детали, испытывая терпение и любопытство Лейны на прочность. Возможно, Гальвэр не хотел его завершать, чтобы подруга не уехала раньше времени, а может боялся, что не получится сделать ее образ идеальным. Таким, какой она представала в его глазах. Тянуть долго он тоже не мог. Поэтому решил, что это произойдет сегодня. Художник даже не будет смотреть на него, избегая тем самым соблазна добавить еще пару незначительных мелочей.

Если отбросить эту тревогу, то Гальвэр чувствовал себя просто замечательно. Даже отношения с отцом стали более приветливые, можно сказать доброжелательные. Эти пару месяцев пролетели слишком быстро. Он проводил с Лейной каждый день. Она все же уговорила его на совместную тренировку. Копейщик против мечницы — неравный поединок. Но Гальвэр не поддавался. Это бы сильно оскорбило ее. Все закончилось ничьей, хотя художник от сосредоточенности настолько выбился из сил, что уже был готов сдаться. Лейна тоже пыхтела, как загнанная лошадь, но в ее глазах горело озорное пламя.

— Ну? — после пары тяжелых вздохов продолжила. — Что скажешь?

— Напора тебе не занимать, бьешь сильно и продуманно… Сама чувствуешь разницу?

Лейна восстановила дыхание и задумалась. Гальвэр не мог оторвать от нее глаз.

— Я стала выносливее это точно! Но с копейщиком драться совсем иной опыт. Да и ты, в основном, только оборонялся.

Художник ухмыльнулся.

— Это моя специализация.

— Так! — хлопнула она в ладоши, — Где мой обещанный портрет?

— Сейчас принесу, — с тяжелым вздохом произнес он.

Холст был уже в раме и замотан в темную ткань. Гальвэр аккуратно развернул его и с замиранием сердца показал Лейне.

Ее глаза начали быстро бегать по портрету, жадно изучая все детали. Молчание подруги очень нервировало художника. Его пальцы вжались в раму и побелели.

— Я нарисовал меньше седых прядей! Ты же не очень любишь…

Она не дала ему закончить.

— Такой ты меня видишь? — как-то отстраненно произнесла она.

Гальвэр чуть не подавился.

— В реальности ты намного прекрасней! — на эмоциях выпалил он, едва не уронив портрет.

— А вот я не согласна. Ты нарисовал меня намного лучше, чем я себя вижу в зеркале. Твоя работа потрясающа, Гал!

Она подошла к нему и взяла за руку.

— Спасибо тебе. Никогда не бросай рисовать это твое призвание! С кистями ты обращаешься явно лучше, чем с оружием.

Тут у него от сердца сразу отлегло и он даже решился похвастаться.

— Мои картины хорошо продаются в империи.

«Как же ты меня раздражаешь парень! Такой момент для признания упустил!»

Реплика Гала была успешно проигнорирована зачарованным художником.

— Как вернусь в Эларис, проверю, — мило сощурилась она.

Через неделю Лейна покинула острова. Гальвэр так и не признался ей, за что все время приходилось выслушивать невыносимую критику Ганса. Сейчас художник думал куда потратить накопленные деньги. Он тоже хотел побывать в империи, но подруга успела перед отъездом подкинуть еще пищи для размышлений. Лейну тянуло на восточный материк, а художник был бы совсем не против оказаться в ее сопровождающих. И может тогда, при определенных, благоприятных, обстоятельствах он наконец-то скажет о своих чувствах. Но сейчас оставалось только ждать возвращения девушки. В этот раз их разлука уже не продлится больше трех лет.

Гальвэр снова вернулся к своей заброшенной работе — «Кратеру». Скрупулезность, которая сопровождала его пока он писал портрет подруги, заставляла переделывать будущий шедевр трижды.

«Кхе, похоже тайны островов так и останутся неразгаданными», — потешался над художником воображаемый друг.

Своим упорством Гальвэр смог его переубедить.

— Готово, — победоносно произнес он.

Последние штрихи картина получила дома в уютной обстановке, а не на улице. Несмотря на это, качество работы не пострадало. Пейзаж выглядел очень реалистично.

«Это конечно не портрет девчонки, но… тоже довольно недурно».

Лучшей оценки от Ганса нельзя было и представить. Еле слышный стук в дверь отвлек Гальвэра от триумфа. В комнату вошел отец. Он был бледен и словно боялся посмотреть ему в глаза.

— Сынок, Лейна…

То, что услышал дальше художник, казалось нереальным. Каждый вздох отдавался острой болью в сердце. Хонкс говорил еще какие-то слова, возможно утешительные, но до сознания Гальвэра они не доходили. В голове проносились только самые первые: «Лейна погибла». Отец, видя в глазах своего сына целый океан мучения чувствовал себя полностью беспомощным. Он не придумал ничего лучше, как просто оставить его наедине со своими чувствами.

Разрушающие изменения произошли. Но не те, которых так боялся Гальвэр. Реальность была слишком жестокой. Мысли бурным роем заполонили его голову.

«Лейны больше нет? Разве это возможно? Зачем рисовать дальше, если она этого не увидит? Лейна больше не улыбнется ему, не обнимет, не назовет его имя, не… Слишком многого НЕ сможет. А он? Что ему теперь делать? Есть ли смысл хоть в чем-то теперь?»

Тело разом потеряло все силы. Он, дрожа, стек на пол и зарыдал. Его дом наполнился болью и стенаниями, которые волнами отдавались в Хонксе. Ганс молчал. В таких делах он был не советчик.

Северные острова Бахума 1396 год.

Хонкс опаздывал. Это было не впервой. Все уже давно привыкли к этому, но купец каждый раз испытывал стыд за свою нерасторопность. Он думал о сыне, о его дальнейшей судьбе. Хонкс считал себя никудышным отцом. Сначала пропустил момент, когда увлечение Гальвэра рисованием переросло во что-то серьезное, потом пошел у него на поводу, когда тот перестал ходить на тренировки. А затем… умерла Лейна и это все изменило. Теперь сын помогал отцу в торговых делах: вел учет товаров и бухгалтерию. Но в юноше больше не осталось жизни. Он не брал в руки кисть с того дня. Они почти не общались, только по делам. Смотреть на Гальвэра было больно. Хонкс потерял свою жену при родах и в глубине души он считал, что лучше бы она осталось в живых, а не сын. За это купец тоже чувствовал вину.

Наконец он добрался до места. Темная пещера, факелы, пять стульев, ледяной трон, скрытый кучей меховых шкур, огромная и прозрачная, словно стекло, глыба льда с заключенными в ней двумя людьми. Хонкс занял единственный пустующий стул и поставил свой факел рядом в специальную стойку. Все присутствующие, кроме одного, кивнули ему в знак приветствия. Рабах недовольно цыкнул. Он был единственным с кем купец не смог найти общий язык. Их отношения можно было охарактеризовать, как взаимную неприязнь. Кроме упомянутого шпиона на собрании присутствовали: первое копье — Кальдан. Если представить любого опытного воина, то он будет соответствовать внешности лучшего копейщика островов. Лобрен — бывший корабел, нынешний капитан судна «Клык хадука». Про таких людей говорят: «Не ведают страха». Поддерживает самые безумные идеи, но, к сожалению, своих никогда не предлагает. Следующий Сидус — голос воли Небес. Этот человек был стар на столько, что мог умереть в любую минуту. Его постоянно трясло, не смотря на обилие одетых мехов. В словах, которые он говорил от лица Небес, не было никакого разнообразия, как и смысла присутствовать еле живому человеку на таких собраниях. И последним восседал на ледяном троне ледлорд Гастис Бахум. Он тоже был стар, но в отличии от Сидуса его тело излучало жизнь и силу. Ледлорд чаще молчал, чем говорил. Он внимательно выслушивал каждого, а когда говорил все сразу затихали. Его голос был словно молот. Тяжелый, давящий. Этому человеку можно было лишь подчиняться. В уголках глаз у него были глубокие морщины из-за того, что он все время щурился. Каждое собрание начиналось с его слова и им же заканчивалось.