— В крайнем случае мы всегда можем удрать в Гравиду, — напомнил я.

— Не поможет. Если этого чародея не валить, то ничего не поможет. Эх, а так все хорошо складывалось…

Шарик загрустил и повис тряпочкой у меня на плече. Я же достал имеющиеся у меня документы и отнес их Оливаресу, который до моего прихода спокойно пил чай. Так же спокойно он взял в руки мои бумаги, внимательно изучил и вынес вердикт:

— Купчая — настоящая, а личный документ — фальшивка. Хорошо сделанная, но фальшивка. — Он затарабанил пальцами по столу. — Есть у меня мысли, как получить настоящие. Это было бы проще, если бы вы не засветили свои документы тут. Оформили бы перепродажу на нужную фамилию, и все… Но над этим мы подумаем завтра. Точнее, я подумаю. Все же я уже стар и мое тело нуждается в отдыхе.

— У нас нет ни одной отремонтированной комнаты, — правильно понял я намек.

— По дороге на кухню я видел одну такую с кроватью.

— Это комната служанки, не будете ли вы…

— Почему не буду? — прервал он меня. — Я старый человек и тащиться вверх по этажам не собираюсь. Переселите свою служанку. Потерпит или уволится.

С одной стороны, радовало, что некий обличенный властью чародей хочет обо мне позаботиться, с другой стороны, это пугало, потому что я не понимал, ни что за этим стоит, ни чем мне придется расплачиваться. Возможно, он был в хороших отношениях с Алехандро Торрегроса, но почему-то в это не верилось, когда я вспоминал взгляд, с каким он спрашивал, не помню ли я хоть чего-то из прошлой жизни.

— Серхио, перенеси мои вещи туда, а вещи сеньоры куда хочешь, — продолжил Оливарес. — Также позаботься о моих лошадях. Алехандро, на тебе уничтожение трупов.

— Вы не хотите их предъявить Ортис де Сарате?

— Не хочу. Точнее, чтобы им что-то предъявить, мне не надо доказывать это телами. Трупы портят вид перед домом, а значит, мое настроение перед завтраком. Так что мое первое задание тебе, как ученику…

— Ученику⁈

— Да, я решил взять ученика на закате жизни, — небрежно бросил Оливарес.

— Но я уже всем сказал, что мой учитель умер.

— Скажешь, что ожил. Мне все равно, как ты будешь выкручиваться. Алехандро, это большая честь — быть моим учеником, до тебя ее никто не удостаивался. И тебе больше не придется объясняться ни с кем по поводу магии и учителя. Клятвой мы, конечно, обменяемся, но завтра, на свежую голову, чтобы мне сделать так, чтобы метка легла ровно на старую и закрыла ее.

До этого у меня была надежда, что дон Оливарес переночует и уедет, забыв о моем существовании из благодарности за спасение собственной жизни. Но его благодарность оказалась намного значительней.

— Чую, в чем-то подвох, — задумчиво сказал Шарик. — Не из доброты душевной он тебе помогает.

— Согласен, — ответил я ему и сделал попытку отказаться от высокой чести: — Дон Оливарес, я не собирался заниматься проклятиями.

— Я придется, — растянул он в улыбке тонкие губы. — Иначе прокляну. По-настоящему прокляну. Или будешь у меня учиться со всей серьезностью, или вы оба с Серхио не доживете до завтрашнего вечера.

— Но вы обещали…

— Я обещал, что никому про тебя не расскажу, но не обещал не убивать.

— Влипли, — озвучил мои чувства Шарик. — Последняя надежда — придушить его ночью по-тихому. Уверен, Серхио с этим справится.

Гравидийцев мы по-тихому сожгли уже привычным способом. Разве что я добавил песка, оставшегося после строительных работ, и был вознагражден более светлым оттенком получившегося камня. Помечтать, что я с ним буду делать, не получилось, потому что Шарик с Серхио на меня насели с предложением устранить нежеланного чародея, пока он не принял меня в ученики и не стало слишком поздно.

— Пока не наступило утро, — важно вещал Шарик, прохаживаясь по моим плечам, для чего ему постоянно приходилось перебираться через мою голову. Это было неудобным нам обоим, но, как сказал Шарик, полезным: я развивал терпение, он — выносливость. — Потому что бодрствующего чародея мы втроем не уберем, а после того как вы с ним обменяетесь клятвами, ты вообще из нападающих устранишься.

Камень остывал, делать во дворе было нечего, поэтому мы подхватили дорожные мешки и оружие гравидийцев, чтобы не оставлять их снаружи и не провоцировать любопытство прислуги, и пошли в башню.

Предложение Шарика по тихому ночному устранению реализовать не удалось, потому что Оливарес, занявший комнату Хосефы, как ни отговаривался усталостью, про безопасность не забыл и накрутил целую паутину чар. Как его только на дороге подловили? Я не удержался и спросил у Шарика, когда мы отошли от двери, вдоволь наслушавшись заливистого чародейского храпа и так и не найдя идей, как можно громкий сон превратить в тихий и вечный. Моих знаний катастрофически не хватало даже на то, чтобы просто вскрыть дверь, а уж чтобы это сделать тихо…

— Вариантов несколько. Я ставлю на то, что чародей где-то оставил свою кровь. С ней знаешь, сколько нехорошего можно натворить? Поэтому я тебе и повторяю постоянно, балбесина, что ничего своего нигде оставлять не надо.

— Думаешь, такой осторожный чародей мог где-то оставить свою кровь?

— Умелый чародей и с волосом управится.

— У него все волосины наперечет, — скептически напомнил я. — Утрата каждой заметна и невосполнима.

— Всевышний! Да что только не используют: волосы, ногти, слюну, пот, семя…

— Последнее для дона Оливареса особенно актуально, — не удержался я, прервав перечисление. — Так и вижу, как он целыми ночами, не покладая орудия производства, разбрасывает свое семя направо и налево. В надежде, что что-то взойдет.

Серхио, который до этого лишь прислушивался к нашему разговору, заржал так, что разбудил бы обсуждаемого дона, не храпи тот столь оглушающе. Шарик же мой юмор не оценил.

— Я тебе общие принципы говорю, — возмутился он. — Если не найдется что-то от самого чародея, в дело идут более сложные варианты. Можно на родственной крови чар накрутить. Маг жизни много чего с кровью может сделать интересного. — «Интересного» прозвучало у него столь хищно, что он враз в моих глазах вырос до размера камии. — Не каждый, конечно. Это и знания нужны, и умения, чтобы чары на близкую кровь сработали. Но для захвата Оливареса могли привлечь кого посильнее.

— Подкупленный кучер мог гасилку включить, — предположил Серхио. — Самый простой вариант. И сработал бы как раз на подходящем расстоянии.

— Вроде не было ничего такого в захваченных вещах. — Шарик поскреб в затылке лапой. — Хотя одноразовая, самоуничтожающаяся могла быть, конечно. А вообще посмотрите, что там, во вражеских мешках. Может, и определимся.

Там ничего интересного не нашлось, даже денег не было. И ничего для продажи тоже не обнаружилось. Ни одного стандартного завалящего артефакта, только смена одежды и сухой паек. Не собирались гравидийцы задерживаться в Мибии больше необходимого, вот и не брали с собой ничего лишнего. Артефакты, найденные на телах, мы сожгли вместе с владельцами, уж очень они были приметными. Нам дополнительных проблем с Гравидой не нужно. Хватало тех, что были. Оружие мы пока не трогали, но и по нему были вопросы.

— Враги оказались совершенно бесполезными, — разочарованно выдал Шарик. — И не просто бесполезными, а убыточными. Только башню нам попортили, а компенсировать с них оказалось нечем. Еще и проклятийника подсунули. Точнее, мы сами его зачем-то пригрели…

Всеми глазами он посмотрел на меня с таким укором, как будто в нападении был виноват исключительно я. И в том, что в нашей башне дрыхнет Оливарес, — тоже. Хотя в последнем, конечно, есть некоторая доля моей вины. Но как я мог убить совершенно незнакомого мне старичка, просто затем, чтобы не ликвидировать свидетеля?

— Зато живыми остались, уже плюс, — напомнил я и потушил светлячок, при котором мы рассматривали добычу. Надо будет освещение в башне нормальное сделать. Вот закончу с сантехническими работами — и буду думать. — Ладно, давайте спать, а то устал как собака, а завтра еще неизвестно что будет.