- Хм, ответ не из двух слов. Ты точно хочешь разговоры разговаривать, а не вкусить этого божественного мяса? Косулятина, кстати, остывает очень быстро и становится не такой ароматной и вкусной. Или ты от унутренних сопереживаний откажешься от мяса и перейдёшь на травоедение? Сенцом будешь пробавляться?

- Пф-ф… - недовольно фыркнула Жемчужинка и её губы посетила бледная тень улыбки, - Вот ещё…

И решительно вонзила вилку в румяный, истекающий соком кусок мяса.

Ну и слава богу, облегчённо вдохнул я внутри себя, пошло дело. Жемчужинка создана из крепких "материалов", а чьё воспитание, так вообще молчу.

- А теперь, отец, ответь: для чего?

Мы отлично поели, потом попили взваров… Дочь оттаяла настолько. что даже завязался неспешный разговор о том, о сём, но вот мы уселись в кресла, и пришло время расставить точки над "i".

- Несколько причин. Их нельзя отранжировать по типу: первая, вторая третья… Они все довольно важны. Одна из них: теперь ты знаешь, как на столе появляются вкусные котлеты, стейки или шашлыки.

- Хм, я уже давно это знаю, не маленькая, поди.

- О нет, доча. Знала ты абстрактно. Пошел головастый или папа на охоту, добыл какую зверушку, а потом кушаем бефстроганов. А вот с сегодняшнего дня ты по-настоящему знаешь, как это происходит.

- Согласна, - после некоторого раздумья щелкнула пальцами доча, - Принимается.

- Те сексапильные тётеньки, на которых ты повелась и пожелала быть как они, не просто так носят лук. Пусть не все, но часть красивых девуль вполне существовали в реальности. И они не только стреляли в злобных хищников и человеков, что являлись врагами. Гораздо чаще им приходилось бить вот таких бемби с влажными и доверчивыми глазами. Чтобы просто жить. Понимаешь?

- Да, - снова согласилась дочь, - И это принимаю.

- Много ещё могу накидывать на вентилятор, но, пожалуй, ограничусь одним из самых главных, - я внимательно посмотрел на Жемчужинку, - Когда станешь великой и могущественной, когда щелчком пальцев станешь осушать моря и трясти горы, ты, надеюсь, встретив охотника или охотницу, неважно, сможешь понять и отличить, для чего они нацелили свой выстрел.

- Для чего… - повторила дочь задумчиво.

- Да! Что направляет руку. Нужда, необходимость или тщеславие, развлечение от скуки. Зарабатывает ли охотник на жизнь себе и своей семье необходимое, ну и, может, чуть больше, что не так страшно, или хапает у природы ртом и жопой, гребя под себя и стараясь нажиться, невзирая ни на что. Изымает ли охотник ресурсы, дарованные не только ему, всем, уважительно и бережно. Истребляет ли хищников по мере необходимости, защищая себя и близких, или тешит своё эго просто убив, потому что может. Чем выше цивилизация, тем легче это - "может". И всё более и более безопасно для самого охотника. Сидя на вышке стрельнуть из винтовки с полуметровым прицелом кого-то, метров за триста, - я грустно ухмыльнулся - вот это доблесть! Прям во всей красе, умение "выследить", "подкрасться", а риск какой запредельный… А потом, гордясь собой, повесить голову грозного хищника себе на стену славы.

И вот когда ты встретишь разумного, который нацелил стрелу, копьё, или пистоль, неважно, в пушистого белого кролика, а может изящную серну, да хоть в кракозябру злобную, я надеюсь, ты сможешь заглянуть ему в душу и определить мотивы и желания его. Оценить, измерить, взвесить, и решить, как ты поступишь. Ведь сила, дочь моя, порождает желание вмешаться. Судить и вершить. Заступится. Может не за кроказябру, хотя она тоже тварь божья и имеет право на жизнь не меньше остальных, но за няшного оленёнка - точно.

- Но, - я поднял палец вверх, - если ты сама не пережила это опыт, это состояние, что пережила сегодня, отличить правильное и допустимое, от злого и неправильно - трудно.

- Понимаю, - медленно вымолвила Жемчужинка, - Понимаю, что ты хочешь сказать, отец.

Мы ещё долго говорили и об этом, и о многом другом. А когда дочь уже улеглась, а я по глупой привычке всё подтыкал под неё живое одеяло, дабы не надуло (безусловный рефлекс, так сказать, автоматическое действие, хе-хе…) она поймала мою руку и, улыбнувшись, прижала её к своей щеке.

- Спасибо, отец. Это было жестко, и даже жестоко, но теперь я понимаю, для чего. Ты мудр. Отныне я буду охотится с вами. Надо зарабатывать кусок мяса для семьи. Не больше, но и не меньше. И чтобы понимать…

- Спи уже, охотница, - я чмокнул её в носик.

Жемчужинка так и держала мою руку, пока не заснула. А заснула быстро. Умаялась, перенервничала, но заснув, она не переставала чуть-чуть улыбаться. Наверное, снится что-то хорошее…

А когда я осторожно высвободил ладонь, по лицу дочи скользнула призрачная волна лёгкого муара, и… она стала немного старше. Совсем немного… но старше.

- Чёрт! - почти беззвучно вырвалось у меня, - Ну куда, куда ты так спешишь, дочь моя.

Весна. Я специально задержался на острове, чтобы дочь смогла увидеть и оценить, что такое весна в климате средней полосы. Когда вдруг ещё вчера лежащие уверенно и непоколебимо сугробы начинают сереть и опадать. Когда капель превращается в шустрые журчащие ручьи. Холодные порывы ветра и заряды снега лишь смешат Деву-Весну, уверенно вступающую в свои права.

Как набухают почки и лопаются, выкидывая изумрудно-зелёные листочки. Трава лезет наперегонки с ранними цветами. Всё другое! Небо, земля, вода, запахи… Природа шевелится, волнуется, цветёт и пахнет…

Такой резкой перемены между сезонами на тропических островах не увидишь. Особенно в зрительно. Там стало больше зелени, ну так и до этого было немало. Цветы распустились, так кое-какие всё время умудряются цвести. Попугаи стали ярче, это они перестали сидеть на ветвях мокрыми курицами. Высохли… Немного утрирую, конечно. А тут, тут дело совсем другое. Вот мёрзлый, холодный и безжизненный пейзаж вокруг тебя, а вот буйство жизни и красок. Жемчужинке весна очень понравилась!

- Как тебе, отец?

Увы, да. С того самого памятного момента я теперь не папа. Отец. Дочь сама даже не замечает, что стала называть меня так. И я, конечно, не поправляю её. Видимо, это плата за мой жесткий урок, что ей пришлось пройти.

Что ж, отец, так отец. Это тоже очень преотлично. Много лучше, чем американское извращение, когда сын или дочь называют маму с папой по имени, хе-хе…

- Неплохо.

В пальцах Жемчужинки покачивались две серёжки. Крупные "капельки" из огранённого горного хрусталя редкого оттенка. Прозрачного, как слеза, со слегка-слегка нежным намёком на голубую нотку. Очень красиво. Сама капелька крепилась к строгому, без излишеств, подвесу из яркого серебра. Ну, тут никаких излишеств и не и не требовалось, камень говорил сам за себя. Дочь чётко это уловила и не стала городить лишнего. У неё отличный вкус, надо признать. Вся в меня!

- Очень неплохо, - кивнул я. Пожалуй, это её самая лучшая работа, выполненная от начала и до конца.

- Хотела подарить их маме, - вздохнула дочь и уставилась на меня вопросительно.

- Ма-а-а-ме, вот оно что…

- Давай честно.

- Честно? - я хмыкнул, - Тогда для мамы простовато будет. Красивые сережки, скажу без всякой лести, но не для нашей мамы. Не кузяво для неё, слишком лаконично, м-м-м… бедно. Если так можно выразится.

- Да, - опять вздохнула дочь, качнув серёжками, и они, поймав лучик, радостно рассыпали его на множество весёлых солнечных зайчиков, - Сама так считаю. Придётся поработать ещё. Может наоборот, что-то многосоставное, массивное, - перевела она на меня вопросительный взгляд.

- Набросай эскизы, обсудим.

- А эти куда? - она приложила капельки к своим ушам, - Как-то мне с такими по вантам мотаться… - она не закончила, - А в шкатулку, к куче бижутерии, что ты мне надарил, жалко, - Она надула губы и сморщила моську.

- Есть идея!

- Давай! - воскликнула дочь.

- Сделай подгон Рамзесу! Скоро у них с Люси будет юбилей, десять лет знакомства, да. Мы ему как бы намекнём, надо, мол, подарок сделать любимой. А то ведь шакалоголовый, местами, совершенно пустоголовый, и может запросто проулыбать момент. Вот он их и подарит.