– Передай им, пусть лучше сами пошевеливаются, – послышался из предрассветных сумерек голос лейтенанта, обращенный, вероятно, к Ратту.

Привычный бег упорядочил мысли, спутанные чехардой последних событий, и вернул способность к логическому мышлению. Вот только логики во всем происходящем не наблюдалось никакой, ибо не ясен был смысл заброски на планету с отсталой цивилизацией специалистов по управлению современной боевой техникой, причем не имеющих абсолютно никакого боевого опыта. Неужели командование вооруженных сил Конфедерации, наплевав на Галактический Совет, решило поставить аборигенам образцы боевой техники, а нас послали в качестве операторов, а то и инструкторов? Нет, что-то тут не вяжется. Ну ее к черту эту логику. Как говорит Логрэй, пусть чулла думает, ибо у нее голова большая. Не помню, спрашивал ли я его когда-нибудь, кто такая эта чулла?

Меж тем солнце уже взошло, и хотя его лучи почти не пробивались сквозь густые заросли, окружающие тропу, ведущую нас все выше от берега, воздух чувствительно накалялся. Климат здесь был явно теплее, чем в тех местах, откуда мы приплыли на рыболовном судне.

Неожиданно вышли на поляну, посреди которой стоял грузовик. В отличие от того, на котором нам уже довелось прокатиться, на этом не было тента, и вдоль бортов были оборудованы лавки. Как только расселись, грузовик тронулся и покатил по еле заметной дороге. Провожатые остались на поляне. Из аборигенов со взводом продолжили путь лишь те двое, которые сопровождали нас изначально.

Грузовик забирался все выше. Солнце уже пекло довольно чувствительно, и нестерпимо хотелось пить. Никто из ребят до сих пор не проронил ни слова. И причиной этому было не отсутствие вопросов, а общее состояние пришибленности – иначе и не скажешь – обрушившимися на нас событиями последних часов.

– Полный ахтунг, – первым нарушил молчание Курт и прокричал, перекрикивая шум натужно ревущего мотора: – Я уже говорил, что моя задница чует нехорошее? Если не говорил, то считайте, что сказал.

– На кол ее за такие предсказания, – крикнул в ответ Геркулес.

– Идиот, – не остался в долгу Курт. – Это не предсказания, а предчувствия. Полезная вещь для солдата.

– Эй, солдат, – подал голос Халиль. – Спроси у своей задницы, когда нас, наконец, покормят сегодня?

– Могу подставить ее к твоему носу, чтобы ты сам спросил, – огрызнулся тот.

В это время грузовик начал пересекать вброд горную речушку, пенящимися потоками струящуюся меж довольно крупными валунами, и начавшие было гомонить ребята затихли, с напряжением наблюдая за маневрами управляющего нашим авто оператора. Было ясно, что он знает горную дорогу как свои пять пальцев, ибо на взгляд человека, впервые очутившегося в этих местах, никакой дороги здесь попросту не было. Да ее, в общем понимании этого слова, здесь и не было.

Судя по висевшему прямо над головой солнцу, был полдень, когда грузовик въехал в огороженную жердяным частоколом территорию, напоминавшую одновременно и воинскую часть, и партизанский лагерь. Ворота, которые перед нами распахнули, были также связаны из жердей. Думаю, что грузовик не особо бы и тряхнуло, если бы он проехал прямо через закрытые створки.

Внутри стояло несколько длинных сараев, стены которых были сделаны все из тех же жердей. По-видимому, это были казармы. Кругом сновали одетые в форму песочного цвета солдаты. Половина из них была перепоясана пулеметными лентами, что придавало схожесть с компьютерными героями-партизанами. Впрочем, вполне возможно, этот лагерь и был партизанским.

К грузовику подошел полный абориген, чей подчеркнуто важный вид выдавал здешнего командира. Наши сопровождающие спрыгнули с кузова и подошли к нему, подняв в приветствии руки. Толстяк козырнул в ответ, и они что-то залопотали на непонятном языке.

– Ого, как стрекочут, – словно из пулемета! – удивился скорости общения аборигенов Курт. – И как они ухитряются всю жизнь не по-человечески говорить, да еще и понимать свою абракадабру?

Тем временем толстяк пожал руки вылезшим из кабины Ратту и лейтенанту и, радостно улыбаясь, начал что-то им объяснять. Вновь мастер-сержант исполнял роль переводчика. Наконец, наговорившись, вспомнили и о нас. Лейтенант дал команду выгружаться, и мы проследовали к одному из сараев, где напились теплой, но чистой воды из деревянных кадушек. Напившись, принялись поливать друг другу, с удовольствием освежая лицо и шею, смывая пот, смешавшийся с солью морских брызг.

– Чиф, чиф! – к нам подбежал кривоногий низкорослый абориген и, призывно махая одной рукой, другой указывал на длинный стол под навесом, где еще один представитель местного воинства раскладывал хоть и незнакомо, но аппетитно пахнущее варево из металлического бачка в жестяные миски.

– Э-эй, ты чего так мало накладываешь? – поспешил к столу Геркулес. – Мы со вчерашнего дня ни хрена не ели. Ты, блин, брат по разуму или пособник галантов?

Абориген с невозмутимым видом закончил выбивать половник в последнюю миску, затем вдруг растянул губы в широкой, почти счастливой улыбке, обнажив до самых десен редкие желтые зубы.

– Чиф, – приветливо сказал он Геркулесу, и удалился вместе со своим кривоногим собратом.

– Вот еще Джоконда! – передернул плечами Феликс. – От такой улыбки аппетит начисто отрубает.

В мисках оказалось подобие лапши на мясном бульоне, в котором попадались кубики белого мяса. К каждой порции прилагалась половина серой лепешки. В общем-то, вполне приемлемая пища. Курт с Геркулесом даже потребовали добавки, но так как рядом не было никого компетентного в этом вопросе, их требования остались не замеченными.

Ни кружек, ни каких других сосудов с питьем на столе не присутствовало. Запивать пищу пришлось из тех же кадок, из которых пили и умывались по приезде.

– У-уф, – оторвался от черпака с водой Феликс. – Сейчас бы еще поспать часок-другой, и я бы поверил, что в мире есть счастье.

– Можешь считать меня прекрасной феей, которая выполняет твои желания, – раздался голос незаметно подошедшего Ратта. – Уиллис, заводи ребят в это… кхм… строение, пусть располагаются на отдых.

Он указал на дверь, вернее на дверной проем, ибо двери попросту не было, того сарая, рядом с которым мы находились. Внутри оказался приятный прохладный полумрак. Окна отсутствовали, и свет проникал только через вход и через щели в жердяных стенах. В три ряда – вдоль стен и посередине строения – стояли также жердяные топчаны, покрытые свеженарезанными ветками. На эти топчаны мы и попадали, почуяв вдруг невероятную усталость, которая не оставила сил ни для разговоров, ни для размышлений.

– Чиф, чиф! – ворвался в сон голос кривоногого зазывалы. – Чиф!

Похоже, это было единственное слово, которое он знал.

– Слушай, Чиф, ты кто? – раздался зевающий голос Курта. – Киберповар со сбившейся прогой или местный даунито?

– Чиф, чиф, – радостно закивал тот в ответ.

– Курт, ты меньше вопросов задавай, – с соседнего топчана поднялся Сол. – А то все к тем двоим аборигенам приставал, теперь до этого клоуна докопался. Смотри, Ратт укоротит тебе язык.

– А чего я такого спросил? – возмутился Курт.

– Чиф, чиф, – напомнил о себе улыбающийся абориген.

– Да идем, идем уже. Пошли, парни, посмотрим, что нам на ужин сварганили, – и Уиллис, обняв за плечи назойливого аборигена, вышел с ним из сарая.

Снаружи начинало смеркаться. Солнечный диск на половину скрылся в проеме меж двух горных вершин, окрасив их фиолетовыми оттенками. В лесу орала неведомая неугомонная птица.

– Интересно, а после ужина нас снова спать отправят? – высказал я появившийся вдруг в голове вопрос.

– Это надо у задницы Курта спросить, – посоветовал Халиль и, заглянув в миску, протянул: – Опя-ать то же месиво.

– Не нравится, не ешь, – Геркулес уже вовсю уминал содержимое своей миски.

– Э-э, – сидевший напротив меня Карл Финней вдруг встал. – Ратт, вопрос задать можно?