— Осталась самая малость. Клятва верности с вашей стороны.

— Хм… Клятва?

Я развел руками и бросил выразительный взгляд в ту сторону, где был портал: мол, если что, дон, уж не обессудьте.

— Только обоюдная, — отрезал он. — Вы даете клятву, что сочетаетесь браком с моей дочерью при первой же возможности.

— Папа… — страдальчески сказала Исабель.

— Ты против? — удивился он.

Признаться, я тоже удивился, потому что она ужа показала, что на моей стороне.

— Я против выходить замуж вот так, в чем попало, — пояснила она. — Потому что Алехандро может хоть сейчас открыть портал у храма.

— Это не так, — заметил Шарик. — Н ужно до следующего портала выждать хотя бы дня три, иначе можем лишиться Убежища и тех, кто в нем останется. Не предназначено это помещения для постоянного открытия порталов. Здесь слишком хрупкие чары.

— Если стоит выбор между свадебным платьем и короной, то ты знаешь, что должна выбрать. Итак, Алехандро, мальчик мой, между нами не осталось недоговоренностей?

Он выглядел слишком довольным, чтобы я не заподозрил, что меня пытаются обжулить.

— Клятва, — напомнил я.

— Какая клятва может быть между почти родственниками?

— Обоюдная. Портал отсюда нельзя будет открыть несколько дней, поэтому мы должны заручиться лояльностью друг друга.

— За несколько дней много чего может случиться, — недовольно сказал Болуарте. — Плохо быть оторванным от новостей.

В конечном итоге заболтать ему меня не удалось. Мы обменялись правильными клятвами, причем клятву верности мне принесла и Исабель. На мой удивленный вопрос девушка ответила:

— Я слишком много лишнего услышала, Алехандро. Такая клятва — гарантия, что от меня ничего не уйдет.

Выглядела она слишком грустной для счастливой невесты, и я бы мог переживать, если бы не понимал причины: отец заставит ее выйти замуж в том, что у нее есть, а в убежище дона Леона новое платье не сошьешь даже из занавесок, потому что их попросту нет.

Как только с формальностями было покончено, Болуарте отправился изучать помещение, куда его занесло. Кабинет я на всякий случай запечатал, обнаружив, что заинтересованные взгляды по сторонам бросает не только Оливарес, но и мой будущий тесть, который уже пытался наводить контакты.

— Дон Оливарес, если не ошибаюсь? Нас забыли друг другу представить.

Оливарес горделиво выпятил грудь и подтвердил:

— Молодежь страдает отсутствием манер, дон Болуарте. Я пытаюсь воспитывать Алехандро, но он занимается чем угодно, только не тем, чем нужно. А сейчас это особенно сложно. Нас тут недавно немного подвзорвали, и мы остались без жилья, вещей и средств к существованию, — трагически закончил он.

— Подвзорвали? Кто?

— Конкурирующая группировка, которая рассчитывает на теплые места при объединении Мибии и Гравиды.

— Хм… — сказал Болуарте. — До меня совершенно не доходили новости в последнее время. Мы сейчас где, дон Контрерас? — Он заворочал головой, поморщившись от боли в покрасневшей шее. — Я не вижу окон.

— Мы в пространственном убежище моего учителя.

— Дон Оливарес? — переадресовал Болуарте вопрос.

— Я тут ни при чем. Это первый учитель дона Алехандро сотворил: дон Леон Мурильо.

У дона Болуарте окончательно произошел разрыв с реальностью.

— Мурильо же все умерли?

— Именно так, мы недавно похоронили последнего.

— Дон Оливарес, а не расскажете ли мне раскладку при вашем дворе? Почему вдруг решили списать единственного наследника?

Оливарес начал рассказ, изобилующий незнакомыми мне фамилиями, а потому ужасно скучный, поэтому я решил, что Болуарте достаточно заинтересованное лицо, чтобы разобраться в этом без меня.

Герцог Болуарте пренебрежительно окинул взглядом спальню дочери. Она была отдельной, но на этом заканчивались все преимущество крошечного помещения с узкой кроватью. Толстенную перину Исабель сбросила на пол и спала на тонком тюфячке, совершенно не соответствующем ее высокому происхождению. Ни нарядов, ни украшений, одна чародейская хламида — можно было решить, что находишься в келье послушницы, увлекающейся самоограничениями. Но это было не так. Уж кто-кто, а герцог точно знал, что дочь любила удобства и роскошь, от которых сейчас отказалась пусть и на время, и ради кого?

— Чем он тебя зацепил?

Исабель даже уточнять не стала кто.

— Он совершил невозможное. И дважды спас меня от смерти.

— То есть это благодарность?

Исабель задумалась. Но анализировала она не свои чувства, а то, говорить или нет о них отцу. Они всегда были друг с другом откровенны, но отец посчитает ее слабой. Сколько раз он твердил, что нельзя никому позволять поселиться в сердце — это делает человека уязвимым и незащищенным. Она старалась выполнить волю отца изо всех сил, проиграла, но почему-то об этом не жалеет.

— Ты сам понимаешь, что нет, — наконец решилась она на ответ.

— Понимаю. Иначе ни за что не дал бы Контрерасу клятву, — ответил Болуарте. — Благословением Всевышнего не разбрасываются, но, если бы тебя было необходимо от него освободить, я бы не задумался. Этот вариант слишком зыбкий, я предпочел бы понадежнее. Но только потому, что не хочу рисковать тобой. Если это отбросить, то при удаче мы получаем все. Что ты можешь сказать о Контрерасе?

— Подозреваю, что настоящая его фамилия не Контрерас, — ответила Исабель. — Мне кажется, власть его особо не интересует, ему нравилась его башня, и он создавал в ней весьма комфортные для себя условия. Если бы ты знал, какая там была ванна…

Исабель горестно вздохнула. Почему-то из всех потерь за последнее время уничтоженная ванна была самой значимой. Разумеется, если не считать картофельной клумбы, к которой девушка тоже прикипела сердцем. Она прекрасно понимала, почему Алехандро находил этот вид столь вдохновляющим. Негодяи покусились на святое. Им нет и не будет прощения! Если она станет королевой, то уговорит Алехандро найти и покарать преступников. Разумеется, если они сами к тому времени не умрут — Оливарес утверждал, что с подготовленным им проклятием будет не так просто справиться.

— Я полагаю, что дон, хоть и юн, но понял, что, если не интересуешься властью, это не значит, что власть не интересуется тобой. Не в его положении пренебрегать троном. Он и не собирается, если решил заключить договор с нами. Ты не закончила отчет, а мне нужно иметь четкое представление о том, с кем придется работать.

Исабель перестала грезить о ванне и жаренной с грибами картошке и продолжила деловым тоном:

— Его дважды пытались принести в жертву в замке Бельмонте, после первого раза он полностью потерял память, как утверждает и он сам, и Серхио, его слуга. Слугу он упорно называет компаньоном и относится к нему по-дружески, но тот к нему всегда обращается с большим уважением. И еще — у Алехандро чародейский дар появился не так давно, я поняла, что после первой попытки убить его на алтаре. И Карраскилья, и Оливарес знали его раньше, до всех этих событий. Это я могу объяснить, потому что для бастардов, предназначенных для закрепления основной жертвы, матерей выбирали из аристократии, то есть эти два дона могли встречать его в доме матери. Но с Мурильо, признаться, он меня поставил в тупик. Я не могу понять, каким образом их пути пересеклись. При этом совершенно точно на нем сдвоенная ученическая метка. Верхняя — Оливареса, которая их связывает. Нижняя — тусклее, что косвенно указывает на смерть учителя.

— Я, напротив, ученичество Мурильо еще как-то могу понять, — протянул герцог, — но не родство с Бельмонте. Каким образом он мог оказаться их наследником? Если бы сохранился хоть кто-то из их родни, за эти годы непременно пробудили бы замок.

— Возможно, он сам не знал о своей крови до того, как ее пролили на алтаре? — предположила Исабель. — Он совершенно точно не знает многих вещей, а значит, информация о потере памяти правдива. Он не знает о политическом раскладе в своей стране, и его придворные знакомства ограничиваются Карраскильей и Оливаресом.