Вот так и подумаешь, насколько безопасно бросать свои вещи на этого храпуна. Деньги-то точно тут не останутся: часть будет у меня, часть — у Серхио. Медальон я тоже вытащил из мешка и надел так, чтобы никто не видел, заправив под рубашку. Цепь мне показалась толстоватой, а сам медальон неприятно холодил кожу где-то в районе пупка. Странно, у падре Хавьера он казался расположенным куда выше. Или дело в том, что у падре медальон лежал на животе, а у меня болтается?

— Дона Оливареса закрываем? — уточнил Серхио.

— Думаешь, он сбежит? — всполошилась Хосефа. — Тогда не надо оставлять вещи, а то останемся без них.

— Вряд ли донна Доннерветтер куда-то намылится, — заметил я. — Ей сейчас везде опасно, кроме как рядом с нами.

— А почему Доннерветтер? — спросила Исабель.

— Сказал первое, что в голову пришло, донна Болуарте. Мы же это не обговорили.

— Зато нам нужно обговорить сейчас, что мы обращаемся друг к другу только по имени, иначе нас могут очень быстро найти.

— Без проблем, Исабель.

— Еще бы вашего ками здесь оставить…

— Охранять дона Уго? — удивился я.

— Нет, разумеется, просто он очень приметный. Такой умный, пушистый и красивый…

Не знаю, специально ли Исабель польстила Шарику, но тот оценил, проникся и почти промурлыкал:

— Ладно, пострадаю с вашим храпуном. Но не больше пары часов, и за компенсацию в виде чего-нибудь вкусного. В конце концов, в Обитель вы и без меня можете сходить. Там ничего особо сложного не будет: просто прижимаешь медальон к нужному камню.

— А если не сработает?

— Если не сработает, тогда нужно знание определенных слов, без них никак. И от моего присутствия ничего не изменится. Ты, главное на свою самку не слишком отвлекайся, хотя, конечно, обстановка Обители к размножению не располагает…

— У тебя мысли в другую сторону хоть иногда направляются?

— Нет, конечно, — возмутился он. — Я всегда думаю о главном. А главное что? Оставить после себя потомков.

После этого я окончательно решил, что пребывание Шарика на постоялом дворе пойдет всем на пользу: и за Оливаресом присмотрит, и мне не будет под руку шептать всякую ерунду. Но Хосефу попросил выбрать ками вяленого мяса в качестве вознаграждения.

На всякий случай при уходе хозяину постоялого двора я сообщил, что донна, оставшаяся в комнате, не любит, когда ей мешают отдыхать и очень нервно на это реагирует, так что если они не хотят локально апокалипсиса в отдельно взятом постоялом дворе, то лучше донну не трогать. А потом обрисовал, что может сделать разозлившийся Оливарес. И кажется, перестарался с устрашением.

— Да мы ненадолго, — успокоила взбледнувшего мужика Хосефа. — Буквально на часик и назад.

— Лучше бы вам тогда всем не уходить.

— Так не успеем нужное сделать, она еще шибче разозлится, — вздохнула служанка. — Как в прошлый раз. А так мы быстренько вернемся, донна даже не проснется.

Пока она общалась с хозяином постоялого двора, я потащил Исабель на выход: если уж будут кого задерживать, чтобы утихомирить донну Доннерветтер, то не нас. Нам нужно в храм, расположенный совсем рядом.

— Алехандро, говорить буду я, — предупредила Исабель. — А то скажете что-то не то — и получим проблемы.

— Молчу, прекрасная донна. Уверен, что в делах церкви вы разбираетесь куда лучше меня.

В храме Исабель подошла к ближайшему лицу в рясе и мило защебетала, что нам нужно Благословение Всевышнего на исполнение Замысла. Да-да так и сказала, что я слово Замысел услышал с большой буквы, а монах — с больших денег. Потому что он сразу начал говорить, что Благословения на сегодня почти исчерпаны и он не уверен, что Глава сможет направить Благодать и на нас. Его уверенность обошлась нам в дополнительную плейту, и нас действительно проводили в трапезную, которая, к сожалению, оказалась не пустой: там уже сидела нервничающая парочка.

Обитель альварианцев и внутри оказалась довольно-таки красивой. Явно действовали по принципу: «Все лучшее — церкви». Здание длиннющими шпилями стремилось в небо, дополнительную легкость придавал белоснежный камень стены и яркие витражные окна с картинами из жизни святых. То есть я предполагаю, что святых, спрашивать не рискнул, чтобы не показывать Исабель свою полную неграмотность в этом вопросе.

Но, к сожалению, витражи оказались не столь хороши, чтобы сидящая в трапезной парочка пялилась исключительно на них, открыв рот и не закрывая глаз. Парень посматривал на нас подозрительно, его подруга — испуганно. Как будто думали, что мы сюда явились исключительно для того, чтобы присвоить их благословение. Заниматься взломом тайника в таких условиях оказалось невозможным, так что я пожалел об отсутствии Шарика — он бы непременно что-то придумал. Хоть невидимостью бы укрыл кусок стены, чего сам я не умею, а экспериментировать в таких условиях не стоило. Или просто пробежал рядом с девицей: она казалась достаточно нервной, чтобы орать при любом испуге.

Я делал вид, что любуюсь камином, который тоже был хорош, и размышлял. С одной стороны, трапезная огромная — те, кто сидит на другом ее конце, могут не разобраться, что я делаю. С другой стороны, могут и разобраться, потому что тайник расположен высоко и еще неизвестно, не будет ли там каких визуальных или звуковых эффектов. Но выбирать не приходилось. Это мне еще повезло, что тайник в месте общего доступа. Подстраховался падре Хавьер — во внутренние помещения еще поди попади, а сюда может прийти каждый, пусть и за денежку.

Я гипнотизировал нужный камень («Третий кирпич в седьмом ряду справа от камина…» — эти слова настолько крепко врезались в мою память, что я был сам удивлен, когда это обнаружил), но он не желал меня одарять тем, что находилось за ним.

— Алехандро, что дальше? — прошептала Исабель. — Вы молчите и ничего не делаете. Нас ночевать не оставят.

— Здесь тайник. Опасаюсь его открывать при посторонних. Отвлечете эту парочку?

Вместо того чтобы идти выполнять четкие указания, Исабель уставилась на меня в полном восхищении.

— Тайник? Где?

— Исабель, солнце мое, все потом. Сначала вы отвлекаете наблюдателей разговором, причем встаете так, чтобы мы были не на одной линии.

— Как я их отвлеку? Сеньора еще ладно без проблем, но сеньориту вы можете заинтересовать куда больше.

— Она тоже отвлечется на вас, если вы добавить обаяния по отношению к ее парню. Решит, что вам он нужен.

Исабель обернулась.

— Они смотрят на нас.

В ее голосе было слишком много сомнений, чтобы не понять: разрабатывать план отвлечения придется мне.

— Так и я о чем. Нужно, чтобы они смотрели в другую сторону. В конце концов, вы просто можете подойти к ним с невинным разговором, потом завизжать: «Мышь». Главное, укажите в угол поближе к двери. Мне хватит секунд десять, чтобы проверить.

— Я не боюсь мышей, — оскорбилась Исабель.

— От вас и не требуется их бояться. Требуется только визжать.

— Визжать я тоже не умею. Это недостойно благородной донны.

— Тогда просто скажите: «Мышь» и падайте в обморок. Желательно на сеньора, а то он может не сориентироваться и не поймать, и тогда вы ушибетесь.

Исабель опять обернулась, в этот раз я обернулся вместе с ней. Парочка таращилась на нас как завороженная ни на что не отвлекаясь. Не заботятся монахи о клиентах. Могли бы какие-нибудь фантомные развлечения запустить, чтобы посетителям было на что смотреть, кроме как друг на друга.

— Он мне не нравится.

— Вам с ним детей не крестить.

— В смысле? — Она повернулась ко мне. — Крестить — это как?

— В смысле, вы его сегодня видите в первый и последний раз. И ее тоже, — уже с раздражением ответил я. — Исабель, время идет. Появятся монахи — ничего не успеем. Придется задерживаться и получать еще одно благословение. А мне и одного много, с такими ценами.

— Хорошо, — вздохнула донна с видом особы, делающей мне глубокое одолжение. — Но потом вы мне покажете все, что найдете в тайнике.