Капрал Линк сопровождал взвод на предкараульные постирушки всего пару раз. При этом он предпочитал дремать в тени деревьев, не принимая участия в нашем воспитании.
Сама караульная служба также являлась сущим отдыхом – либо прохлаждайся на посту, либо развлекайся зубрением устава и настольными играми во время бодрствующей смены, либо дрыхни перед заступлением на пост.
В свой первый караул я попал в третью смену на пост по охране войскового стрельбища.
Не могу объяснить, чем было вызвано мое легкомыслие, возможно уверенностью в чистой формальности этого наряда, но, побродив с полчаса по территории поста, решил вздремнуть в пункте боепитания.
И вот, сопровождаемый стрекотом ночных насекомых, я направился к каменной постройке, дощатые двери которой были приглашающе распахнуты. В очередной раз отметил расточительное использование натуральной древесины там, где практичней был бы дешевый пластик, и занес ногу, чтобы ступить в темноту помещения. В этот момент дунул легкий ветерок, и распахнутая дверь приоткрылась сильнее, зловеще проскрипев заржавевшими петлями. Темное пятно, которое до этого момента воспринималось как сучок, вдруг превратилось в огромного паука, перебирающего всеми восемью лапами. Снова дунул ветерок, и паук, многократно увеличиваясь в размерах, полетел на меня.
Я в ужасе пригнулся и прыгнул в сторону. Сорвав с плеча карабин, обернулся к скрипящим на ветру дверям, приготовившись отбиваться от монстра прикладом, но нигде его не обнаружил. Лишь взглянув на дверь, понял, что меня напугала всего лишь тень не такого уж и большого паука, болтающегося на нити под крышей. Паук, размером всего-то с детский кулачок, качался на ветру, а его тень в ярком свете прожектора падала на дверь пункта боепитания и по мере раскачиваний то уменьшалась, то увеличивалась до невероятных размеров.
Все еще дрожа от пережитого стресса, я молча попенял себе за пугливость и понял, что заходить в темноту помещения не имею ни малейшего желания. Да и спать, честно говоря, совсем расхотелось.
Вернувшись на дорогу, некоторое время прохаживался взад-вперед, успокаивая сердцебиение, как вдруг заметил мелькнувший в кустах огонек. Пристально всмотрелся в том направлении и вновь заметил сверкание уже несколько ближе. Через секунду огонек мелькнул еще ближе. Кто-то явно приближался. Как назло, в этом направлении не светил ни один прожектор. Зато я стоял на хорошо освещенной дороге, отлично просматриваемый со всех сторон.
– Стой, кто идет! – я вскинул карабин и направил ствол в сторону огонька.
В ответ не последовало никакой реакции. Только огонек мелькнул еще ближе и слегка в стороне от того места, куда я целился. Вот-вот огонек должен был выйти на освещенную дорогу. Уже слышалось какое-то непонятное то ли шуршание, то ли жужжание. По идее, я уже должен был его видеть. И я его увидел…
Жук-светляк, низко гудя, пролетел над дорогой и скрылся в темноте, продолжая отмечать свой путь миганиями зеленоватого огонька, а я вновь пытался утихомирить бешено бьющееся сердце. Во время выхода по тревоге нам встречалось много таких жуков. Один даже влетел в строй, был сбит и с хрустом растоптан чьим-то ботинком. Почему же сейчас я принял светляка за нарушителя? Вероятно, сказался испуг, полученный от тени паука.
Следующие полчаса уже специально выглядывал светляков. Одного даже пытался поймать, но споткнулся о скрытую в траве кочку и упал, угодив левой рукой в какую-то колючку. Приближающиеся шаги услышал, когда выдергивал занозы из ладошки. Неужели моя смена уже кончилась? Все-таки хорошо, что я не забрался спать в пункт боепитания. Даже не могу представить, какому наказанию был бы подвергнут, застигни меня разводящий спящим на посту. А разводящим был как раз отчего-то невзлюбивший меня капрал Линк.
Прислушавшись, понял, что вряд ли это идет смена, ибо слышались шаги только одного человека. Да что же это за первый караул такой беспокойный?! Может, это какая-нибудь проверка? В очередной раз сдернул карабин с плеча.
– Стой, кто идет!
– Эй, выкидыш ягуанта, а ну пошел прочь! – раздался в ответ гнусавый голос, обладатель которого и не подумал останавливаться.
– Стой, стрелять буду! – я лихорадочно пытался распутать клубок появившихся мыслей, а пальцы уже передергивали затвор, отправляя в приемник первую обойму с кумулятивными иглами.
На освещенный участок вышел высокий широкоплечий парень. На его плече в свете прожектора отблескивал погон мастер-сержанта.
– Я тебе сейчас стрельну… – угрожающе начал он, но, услышав клацанье затвора и видя направленное в него оружие, осекся и продолжил, значительно сбавив тон: – Эй, ты чего! Я мастер-сержант операторов.
Ни о каких операторах в уставе караульной службы не сказано, потому я продолжил держать его на мушке.
– Эй, ты из какой роты? – вопросил нарушитель и добавил: – Сменишься из караула, я тебе твою пукалку в задницу забью так, чтобы ствол изо рта показался!
Вот это он зря сказал. Собирался ли я взять мастер-сержанта на испуг, или действительно выстрелил бы, но после его угрозы крепче прижал приклад к плечу, положил палец на спусковую скобу и, прищурив один глаз, прикоснулся щекой к прикладу.
– Э-э-э! Ты чего?! – парень даже присел в испуге, поверив в серьезность моих намерений. – Ладно, курсант, я обойду кругом. Все, я ухожу.
И он развернулся на все еще полусогнутых коленях, чтобы ретироваться.
Вот уж нет уж. Куда это он собрался обойти кругом? Вдруг это действительно проверка? И, как назло, из головы вылетели все уставные инструкции.
– Стоять! Лечь на землю! – заорал я как можно более грозным голосом и решительно направился к пытающемуся удрать нарушителю. Толкнул его ногой ниже спины, и он, споткнувшись, растянулся в пыли. Далее я выдал фразу из боевика, виденного некогда по головизору: – Морду в грязь, руки за голову! Руки за голову, я сказал!
Вконец сломленный вояка покорно подчинился. Он пытался еще что-то лепетать, но я прервал его грозным окриком:
– Молчать!
Следующая минута проходит в обдумывании ситуации. По каким-то соображениям часовые не снабжены портативными устройствами связи. Допотопный аппарат прикреплен к стене смотровой вышки, до которой от меня шагов двести. Пришлось заставить арестованного ползти в том направлении. Уже у самой вышки он злобно прошипел:
– Ну, выкидыш ягуанта, завтра же заставлю тебя жрать дохлую крысомаку…
Пинок по ребрам заставил его заткнуться. Подумав, я оборвал проводки от аппарата связи.
Когда наконец-то явилась смена, я уже сбился со счета, сколько раз сопроводил ползающего нарушителя от одного конца стрельбища до другого. Его некогда чистенькая форма теперь была основательно измята и покрыта внушительным слоем пыли.
– Кто это? – удивленно поднял брови подошедший капрал Линк, а увидев лицо мастер-сержанта, стремительно побледнел и, еле шевеля губами, пробормотал: – Извините, сэр.
– Меняй часовых, капрал, – оставаясь лежать, скомандовал нарушитель, и в его голосе теперь слышалась лишь усталость.
Когда ритуал смены был проведен, мастер-сержант наконец-то с трудом поднялся и повернулся ко мне. Я взялся обеими руками за ремень карабина, показывая готовность вновь скинуть его с плеча. Тогда он перевел взгляд на Линка и нанес стремительный удар ему в челюсть. Капрала снесло в темноту. А вскоре в темноте скрылся и освобожденный нарушитель.
Ну вот, если нелюбовь Линка ко мне была надуманной, то теперь станет явной.
Позже, уже в казарме, узнал, что задержал действительно мастер-сержанта операторов, обслуживающих мишени на полигоне. Их казарма находилась недалеко от стрельбища, и возвращающийся задержавшийся в части мастер-сержант решил срезать путь через охраняемый объект. Возможно, раньше он всегда так и делал. Обещанной им экзекуции я избежал. Когда он на следующий вечер явился в нашу роту, Тор отправил его к Бужину, одновременно намекнув на то, что для некоего незадачливого оператора лучше будет избегать встреч с русским сержантом.
