Через четверть часа мы уже сидели, привалившись к стволу гигантского дерева, жевали вяленое мясо и смотрели на веселые языки пламени, с треском пожирающие собранный сушняк.
Неисчислимый рой вопросов буквально разрывал меня изнутри. Мысли путались и мешали друг другу, не давая выбрать приоритетную. Встретившись с этим рыжим парнем, я воспринял его как спасителя и безоговорочно следовал за ним. Впрочем, а что еще мне оставалось делать? Но ведь рано или поздно необходимо будет попытаться вернуться к своей группе. А сделать это, как я теперь понял, без своего робота – у меня одного нет никаких шансов. Согласится ли Игорь помочь? Не зная, как заговорить на эту тему, я задал совершенно другой, также интересовавший меня вопрос:
– Сколько всего людей осталось на планете?
– Не знаю, – парень с хрустом ополовинил сочный огурец и, жуя, продолжил: – У нас шестьдесят восемь человек вместе с детьми. А вот у Владимира под две сотни. Они в пещерах от излучения спасаются. У них под землей даже кое-какое до сих пор работающее оборудование сохранилось. Наши к ним раз в год в зимнее время по реке наведываются за медикаментами.
– Откуда у них медикаменты?
– С подводной базы. Владимир контактирует с людьми из глубоководной океанской базы.
– Что это за база-то такая? – спрашиваю чуть отстраненно, наблюдая, как тают в воздухе оторвавшиеся от огня искорки.
– Научно-исследовательская. Ее не коснулось излучение дисколетов галантов. Вероятно, вода служит экраном от него.
Мне подумалось, что только ради этой информации стоило посылать на Эрлику разведку. Вот только если с этой базы кто-то добрался до территории Конфедерации, то командованию наверняка уже известно об экранирующих свойствах воды.
– Говорят, по ту сторону гор километрах в двухстах на западе есть еще люди, – Игорь отхлебнул теплой воды из бурдюка и передал его мне. – Еще ходят слухи, что где-то есть племя амазонок. Мол, иногда они наведываются на территорию Владимира, ну… сам понимаешь для чего.
– М-да… Негусто вас здесь осталось.
– Поначалу гораздо больше было. Даже удивительно, как много народу находилось вдали от поселений, да еще и не имели на теле никаких металлов. И все же у многих, особенно у женщин, были страшные ожоги от колец, браслетов, сережек и прочих украшений. Хуже то, что не сообразили, в чем дело, и сразу же начали делать различные изделия из валяющихся повсеместно металлических блямб. А когда из-за исчезнувших заградительных периметров полезли всякие хищные твари и начали пожирать людей, то и вовсе каждый принялся мастерить хоть какое-то оружие для защиты. Рядом с руинами, оставшимися от нашего поселка, построили кузницу. Кроме оружия, начали выпускать посуду, гвозди и много других необходимых вещей.
Первое время все ждали, когда, наконец, империя вспомнит о нас и пошлет на планету бригаду МЧС. Но время шло, а к нам на помощь никто не прилетал. Люди все больше верили в то, что в случившемся виноваты вторгшиеся на имперскую территорию галанты, А зимой в небе вновь появились серые дисколеты…
Могучий рык, прозвучавший совсем рядом с освещенной костром поляной, прервал повествование на полуслове и одновременно стряхнул все более овладевавшую мной дрему.
– Твою мать! – Игорь подскочил, сжимая в руках свое допотопное оружие, и испуганно уставился в непроглядную тьму. – Только этого нам не хватало!
Поняв, что появился серьезный хищник, которого не пугает запах какого-то там кота, я тоже встал, сетуя на себя за то, что забыл науку капралов – не смотреть в темное время суток на источник света, взял прислоненный к стволу шест и, кивнув в сторону зарослей, поинтересовался:
– Запах твоего кота на эту зверюшку не подействует?
– Уже подействовал, – нервно хохотнул рыжебородый. – Это и есть мраморный кот. Он пришел на запах, почуяв соперника.
Рык повторился. Но теперь он звучал правее – вероятно, зверь обходил поляну, не решаясь выйти на освещенное место. Может, так и уйдет?
Я прижался к стволу дерева и, глянув на жалкую палку в собственных руках, предположил:
– А вдруг это кошка? – и пояснил обернувшемуся бородачу: – Пришла на запах кота.
– Они гермафродиты, – Игорь пристально всматривался в заросли, откуда вновь не раздавалось ни звука. – У них перекрестное оплодотворение. Но если ты хочешь притвориться партнером того, кто бродит вокруг поляны, то ничего не получится – брачный период бывает весной, и за любовными утехами коты уходят в горы.
– Фу, какая мерзость! – я передернул плечами, слабо представляя, что такое есть перекрестное оплодотворение, но почему-то само словосочетание вызывало во мне отвращение.
Новое чувство прогнало страх и заставило увереннее взяться за шест.
Однако появившаяся уверенность вмиг улетучилась после очередного рыка, раздавшегося за спиной. И как только эта тварь, судя по всему весьма немалых размеров, так бесшумно передвигается в казалось бы сплошных зарослях?
Я прикинул, как быстро смогу забраться на дерево.
– Бесполезно, – сообщил Игорь, вероятно заметивший, как я окинул взглядом ствол. – Коты хоть и слишком тяжелые, но, если надо, заберутся на дерево с ловкостью домашней кошки. Лишь бы то выдержало их тушу.
– Что делать-то? – я в отчаянии обратился к товарищу, понимая, что весь мой армейский опыт оказался бесполезен перед какой-то хищной тварью, которой пока даже в глаза не видел.
В ответ тот лишь пожал плечами. Похоже, с подобной ситуацией он также сталкивался впервые и о том, что следует предпринять, не знал даже теоретически.
И тут кот вышел на свет. Поначалу я решил, что это всего лишь тень животного, и поднял глаза, чтобы увидеть самого хищника. Но когда монстр переместился ближе, стало понятно, что тень и есть припавший к земле кот. Движения трехметрового тела были настолько плавными, что казалось, будто зверь парит над травой. Непонятно, почему его назвали мраморным, шерсть оказалась абсолютно черной. Оранжевые отблески костра в больших немигающих глазах завораживали и заставляли цепенеть.
Придушенный писк у правого уха и последующие царапающиеся звуки все же вывели меня из ступора. Скосив взгляд, увидел, как покинувший мое плечо Пик шустро шагает по вертикальному стволу, стремясь быстрее скрыться в густой кроне.
– Хрыар-р-р-р, – показав огромные клыки, снова оповестил о своем присутствии зверь, словно высказывая недовольство, что я отвлекся на какое-то мелкое недоразумение, не представляющее никакого гастрономического интереса из-за своих ничтожных размеров.
Как-то странно вел себя этот хищник. С одной стороны, осторожно крался, будто стараясь как можно дольше остаться незамеченным. С другой – постоянно громогласно рычал.
Ожидая нападения, я выставил вперед шест, уперев один конец в ствол и жалея, что не вооружился более длинной жердиной.
Меж тем костер прогорал, быстро пожирая тонкие ветки, и поляна начала погружаться во тьму.
Заметив, что кот приподнял зад, я понял – еще мгновение, и он прыгнет. Во мне сработал рефлекс, вбитый бесконечными тренировками – нырок, перекат, и вот между мной и зверем догорающий костер. Тут же толкнул ногой в огонь ворох заготовленного на ночь сушняка, и он занялся с веселым треском. Взметнувшееся пламя заслонило лесную тварь и одновременно ослепило меня самого. Если сейчас кот обойдет костер стороной, то вряд ли смогу разглядеть его в темноте. Впрочем, а что я смог бы сделать, даже если бы увидел?
И все же я выхватил из костра несколько наиболее толстых веток в качестве факела и постарался осветить ими пространство вокруг.
Рык, и огромная тень стремительно бросилась к дереву, где с занесенной над головой каменной булавой застыл Игорь. Черная туша накрыла его, успев все же получить по морде, отчего, прежде чем вонзить клыки в поверженную жертву, зверь вскинул окровавленный нос кверху и издал злобный рев, напоминающий не прежний рык, а басовитое мяуканье.
Я бросил шест в кота, понимая, что с таким же успехом мог запустить в него соломинкой. И все же зверь отвлекся на ударившую его по ребрам палку, а мне этого мгновения хватило, чтобы выхватить из костра еще один пучок горящих веток и с двумя факелами броситься в безрассудную атаку.
