Игоря после прибытия в поселение я не видел. Когда на встречу со мной собрались представители местной общины, я поинтересовался у присутствующего среди них Михаила состоянием раненого. Тот поведал, что опасных для жизни травм нет, лишь сильно разодрана грудная мышца и большая кровопотеря. Местный доктор Захарыч пообещал, что парень выживет. И, кстати, очень интересовался, чем таким я продезинфицировал рану Игоря?
Я не знал, какие средства имеются в наличии у местной медицины, но весь быт поселенцев поразил меня своей аскетичностью. Да и как могло быть иначе, если все усилия аборигенов уходили на добычу пропитания и защиту поселения от представителей местной фауны.
Как оказалось, вернее, как предположили знатоки из поселения, своим беззаботным путешествием по лесу я обязан тому самому коту, которому подпалил задницу. Именно его появление в этих местах распугало остальное зверье. То-то жители поселка удивлялись, что последние несколько ночей к стенам не приходила стая бесчинствующих последние месяцы носорогих гиен, упорно пытающихся подрыться под частокол. А днем не приходилось отгонять от огородов полосатых тапиров.
Для того, чтобы пресекать попытки проникнуть за стену как гиен, так и других хищников, люди несли постоянное ночное дежурство. Патрулирование и оборона осуществлялись с крыши строения, примыкающего прямо к стене по всему внутреннему периметру. Здесь же были навалены груды камней и стояли прислоненные к бревнам частокола копья с каменными наконечниками.
Внутренняя стена расположенного по периметру строения построена из того материала, который попадался строителям под руку. Часть стены выложена из плоского серого камня, часть из толстых бревен, и большая часть сделана из переплетенных тонкими ветками жердей. Есть участок, где жердяной каркас забросан глиняным раствором, но видно, что эта работа еще в процессе. В помещениях, отведенных под жилье и мастерские, окна были забраны прозрачным пластиком, оставшимся от развалившихся теплиц того самого агропредприятия. Отопление построек в холодное время года осуществлялось несколькими печами, сложенными из плоских камней на глиняном растворе.
Здесь же устроены загоны для домашних животных и птицы. Не сведущий в подобных вопросах, среди мычащего, хрюкающего и блеющего поголовья, которое к концу дня загоняли под защиту крепостной стены юные пастухи, я смог опознать только палийских мустангов. Все взрослые особи этих чешуйчатых монстров находились под седлами, зато детеныши резвились среди прочей живности, внося сумятицу и вызывая раздражительное мычание и блеяние и веселый смех погоняющей их детворы.
За этой суетой я наблюдал из-под навеса, где проходила моя беседа с аборигенами.
Когда вопросы ко мне наконец-то иссякли, я начал более конкретно интересоваться той подводной базой, о которой упоминал Игорь. Однако почти ничего нового не узнал. Существовало некое поселение некоего Владимира, которое находилось в горах на берегу океана недалеко от места впадения в него Агидели. Двенадцать лет назад Михаил и ныне почивший некий Федор отправились в экспедицию по Агидели и, чудом миновав кишащие монстрами Горячие Болота, впервые встретились с представителями живущей у океана общины. С тех пор раз в году в зимнее время, когда большинство речных хищников уходило либо в подогреваемые горячими источниками болота, либо в океан, или вели пассивный образ жизни, двое мужчин отправлялись вниз по Агидели для обмена производимых общиной продукты на лекарства. По заверениям Владимира и членов его общины, медикаменты они получали от живущих под водой ученых, чья научная база оказалась недоступна для лучей дисколетов галантов. Несмотря на то что подводные жители снабжали живущую на побережье общину необходимыми медикаментами, отношения между ними были далеко не дружественные. Об истинной причине разногласий мои собеседники точно не знали. Предполагали, что жители побережья претендовали на более ощутимую помощь подводников, у которых остались блага цивилизации, но те по каким-то причинам ограничивали людям Владимира доступ к этим самым благам.
– Возможно, океанологам и самим не сладко живется на глубине, – вздохнула пожилая женщина, сидящая подле периодически почесывающего пятку старика. – Спасибо, что они лекарствами делятся. Уж как народными способами ни лечись, а без антибиотиков в первые годы народу ужас сколько погибло.
Женщина пригладила левой рукой седые волосы, и я заметил отсутствие среднего и безымянного пальцев. Перевел взгляд на ее правую руку – на ней тоже недоставало среднего пальца. Припомнилось отсутствие безымянного пальца у Михаила. Весьма странные травмы. Я не мог себе представить, как можно лишиться среднего или безымянного пальцев, сохранив указательный и мизинец? И еще, когда пожилая женщина приглаживала волосы, оголилась рваная мочка левого уха. Такие же обезображенные уши увидел у женщины с младенцем на руках.
На Кинге не были редкостью мелкие травмы на производстве, но современная медицина позволяла не только без следа избавиться от шрамов, но и вырастить или имплантировать потерянную конечность. Разумеется, качество новой конечности будет зависеть от финансовых возможностей пострадавшего или условий его контракта с предприятием, на котором он получил травму. Но уж такие-то пустяковые шрамы, какими изобиловали тела аборигенов, исчезали после применения обычного регенерирующего геля.
В течение последующего дня, наблюдая за бытом поселенцев, я не раз удивлялся тому, как, на мой взгляд, гармонично вписывались эти люди в практически первобытные условия существования. И ладно бы выросшие в этих условиях дети. Или тот же Игорь, который выпал из цивилизации еще мальчишкой. Но вот взрослые люди – ученые, работники социальной сферы, операторы коммунальных систем – как им удалось выжить в дикой природе? Ведь подавляющее большинство из них не проходило ту школу выживаемости, которую в свое время прошел я, благодаря науке капрала Юрая. Смог бы я без той науки выжить на этой планете? Да я и с той наукой чувствовал себя довольно неуютно. Не встреть меня Игорь, как минимум незащищенные участки моего тела облезли бы до костей, сгорев под лучами местного светила. А местные жители ходили по самому солнцепеку, иной раз даже без головного убора и обуви. Детвора, та и вовсе будто бы не знала о существовании таких предметов одежды.
Аборигены говорили, у живущих в горах владимирцев такая же чувствительная к солнечным лучам кожа, как у меня.
Вспоминая рассказы всезнайки Отто фон Гергерта о российской армии и о русских десантниках, забурившихся на планеты противника, а также о перенятой Конфедерацией нелогичной, с точки зрения здравого смысла, системе обучения звездных пехотинцев, я начал верить в уникальность русского характера. А ведь и я тоже русский… Русский ли? Достаточно ли быть русским только по рождению? Или русский – это все же система воспитания? Но тогда, опять же, кто и как воспитал этих людей, многие поколения предков которых жили, пользуясь всеми благами цивилизации, кто воспитал их так, что, выпав из цивилизации, они за несколько лет освоили ручное земледелие и животноводство? Я даже такие слова, как «земледелие» и «животноводство», узнал только потому, что еще в детском приюте наткнулся на кристалл для симулятора с игрой об освоении древними людьми новых планет.
Ранее мне не приходилось сталкиваться с учеными, и в моем понимании это были лысые бледнокожие зануды, отрешенные от реальной жизни и никогда не покидающие стен своих лабораторий и кабинетов. Но вот тот самый жилистый старик – Кононов Иван Степанович, для всех просто Степаныч, руша мои стереотипы, оказался профессором, до нашествия возглавлявшим какую-то фитолабораторию. А его супруга Варвара Семеновна – доктор наук. В день первого налета галантов они отдыхали на том же озере, где резвился с друзьями маленький Игорь. Жизнь им спасло отсутствие в тот момент на них одежды. Правда, Варвара едва не умерла от болевого шока, когда расплавившиеся кольца упали на песок огненными каплями, а вместе с ними отвалились пережженные пальцы. Одновременно по плечам, прожигая кожу, прокатились расплавленные капли сережек, навечно обезобразившие мочки ушей. И эти, казалось бы, сугубо цивилизованные люди, лишившись абсолютно всех привычных благ и оказавшись в дикой природе, кишащей вырвавшимися из-под контроля монстрами, не только выжили сами, но и стали одними из основателей общины, организуя и дисциплинируя других выживших.
