А вот у этой излучины смотри не усни. Здесь течение обязательно прибьет плот к берегу, а в свисающих до самой воды ветвях прячутся силайские лемуры. Эти твари охотятся на речных животных и рыб, выхватывая их из воды, когда те подплывают близко к берегу. Случаи нападения обезьян на взрослых людей пока не известны, но кто его знает, может, одинокий путник покажется им доступной добычей.
Михаил продвинул полотно карты, вытягивая на стол свисающую половину. Здесь голубая лента реки впадала в нечто серо-зеленое, расчерченное более тонкими извилистыми голубыми линиями, кое-где соединяющими между собой синие пятна. Через все это пространство проходила надпись красными буквами на русском языке: «Горячие болота».
– Не знаю, какие кошмары творятся здесь сейчас, – Михаил обвел ладонью с отсутствующим пальцем серо-зеленое поле, – но Горячие Болота опасны даже зимой. Опасны смертельно. Ранее здесь находилась санаторно-курортная зона «Горячий ключ». После катастрофы долина заболотилась. Болота поглотили не только озера, но и русло Агидели. До того Агидель разделялась на несколько рукавов у самых предгорий, образуя дельту. Теперь она практически растворяется в этих болотах.
– И как их миновать? – спросил я нетерпеливо.
– Держись южнее. Главное не прозевать вот эту протоку. По ней попадешь к предгорьям. Здесь в нее вливаются горные речушки и отпугивают монстров ледяной водицей. Если проскочишь этот участок, – Михаил провел пальцем по синей полосе с красной надписью «опасно!», – то вот тут впадает первая речушка, а далее вода значительно холоднее и ни одного случая нападения из воды не было. Впрочем, летом горные речки могут пересыхать или не так сильно охлаждать протоку. Так что расслабляться тебе не стоит.
– Понятно, – кивнул я, рассматривая поясняющие надписи и прикидывая расстояние до опасной протоки согласно обозначенному масштабу. – А почему ты сказал, что не было нападений из воды? Кто-то может напасть с воздуха или с берега?
– А вот видишь, нарисована птичка? Это место гнездовий рух – тех милых птах, которые встретили тебя при высадке. На нас они ни разу не нападали. Но кто знает, как поведут себя птахи в период вскармливания птенцов? То, что рух охотятся на лемуров, достоверно известно. Значит, и человек для них может представлять вполне приемлемую добычу. Но рух не единственная опасность, которую нужно ждать не из воды. Здесь русло расширяется, и держаться следует левого берега, ибо после этих перекатов течение резко усиливается, а вот эта скала разделяет поток на две части. Правый, как видишь, более широкий, но мелкий и каменистый, отчего непроходимый. Левый стиснут скалами так, что порой приходится отталкиваться от стен. Но зато он достаточно глубокий и не имеет никаких препятствий. Разумеется, если не считать препятствием винторогов, живущих в расселинах. Вот их-то тебе и следует опасаться. В холодное время они являются последней опасностью перед впадением русла в океан.
– Что еще за винтороги?
– Винторогий павиан – плотоядный примат, у которого пищеварительный тракт устроен как у хищников, – вместо Михаила пояснил доктор. – Кроме гораздо более короткого, чем у обычных обезьян, кишечника, винторог отличается еще и уникальным строением скелета. Череп павиана не венчает позвоночник, а крепится затылочной костью к последнему позвонку. Сам позвонок вытянут в виде витого рога. У самок рог едва заметен, а у самцов достигает полуметра.
– Впечатляет, – кивнул я.
– Рог-то как раз не опасен, – снова вступил в разговор Михаил, – его павианы используют только при ритуальных боданиях во время выяснения очередности совокупления с самкой. В их прайдах с одной самкой живут до двух десятков взрослых самцов.
– Ого!
– Но эти твари и без рога способны разорвать крупного зверя голыми руками. Владимирцы говорят, что с их пути спешит уйти даже мраморный кот. Рост крупного винторога редко превышает полтора метра. Но при этом он имеет метровую ширину плеч и могучие полутораметровые передние конечности. Весом эта груда мышц и крепких костей может быть до двухсот килограмм.
Я уважительно присвистнул.
– Вот-вот, – кивнул в ответ на мой свист Михаил. – И эти два центнера легко прыгают на расстояние шести метров, перемахивая с одного берега на другой.
– И как же быть? – я представил, как такой монстр падает на меня сверху, и мне стало не по себе.
– Очень просто – винтороги панически боятся огня и даже дыма. Горшок с чадящим мхом и пара зажженных факелов заставят их с воплями улепетывать во все лопатки. Но в твоем случае проблема будет в том, чтобы управлять плотом, не давая ему цепляться за скалы, и одновременно сохранять огонь.
– Ясно. Постараюсь учесть и продумать. А вот здесь что, потоки опять сливаются? – указываю на соединение голубых линий.
– Да. Далее не больше часа хода по спокойной воде, и вот здесь, на выходе из ущелья, начинаются непроходимые перекаты. Далее только пешком. Эта территория более-менее контролируется владимирцами, местные хищники либо истреблены, либо ушли подальше от людей. Часа три ходу, и ты на берегу океана. Слева увидишь уходящую в океан скальную гряду. Примерно на полпути к ней находится солеварня владимирцев. Соль они добывают только по необходимости, но на мелководье обычно всегда есть кто-нибудь из ребятни, собирающей крабов и устриц. Если никого не окажется, то увидишь довольно приметную тропу, ведущую к их поселению. Собственно, вот и все, – Михаил развел руками. – Зелеными крестиками отмечены острова, на которых мы благополучно ночевали. Красными точками отмечены опасные перекаты. Вообще все опасное помечено красным.
– Понятно, – кивнул я в очередной раз и невесело усмехнулся. – Судя по вашим предостережениям о жарком времени года, красным можно заштриховать весь маршрут. Кстати, Алексей что-то намекал о плавсредстве.
В ответ на мой вопросительный взгляд мужчины поднялись.
– Ну, ежели Алексей намекал, то пусть он с Михаилом и покажет это самое плавсредство, – сказал Кононов.
И снова мы втроем ехали на палийских мустангах вниз по течению мутного притока Агидели. В том месте, где к носу Вулкана присосался аппетитный вампирчик, Михаил направил мустанга прямо сквозь густой кустарник. Мы последовали за ним и оказались на небольшом песчаном пляжике. При нашем появлении несколько длиннотелых, похожих на ящериц существ стремительно юркнули в воду. Не обращая на них внимания, мои спутники проехали к противоположному краю пляжа и спешились.
Только теперь, ранее отвлеченный зверушками, я заметил находящийся на берегу плот.
Плавсредство было полностью вытащено из воды, поднято на четыре поперечных бревна, под крайнее из которых подложен здоровенный булыжник, чтобы не покатилось, и привязано к основанию куста. Вероятно, река периодически разливается, затопляя пляж. Судя по отсутствию следов волочения на местами поросшем травой песке, плот давно не эксплуатировали. Размеры примерно два метра в поперечнике и четыре в длину.
Длинные бревна, диаметром до четверти метра, плотно застелены тонкими жердинами. По краям – небольшие, в пару жердин, бортики, предохраняющие вещи от скатывания в воду. Торцы бревен стесаны под углом вниз для лучшего скольжения при перетаскивании по суше и мелководью. Со всех четырех сторон стояли рогатины уключин – по бортам для гребных весел, использовать которые при плавании в одиночку вряд ли возможно, и по торцам, оба из которых могут быть как носом, так и кормой, для рулевых весел. У одного из торцов увидел нечто вроде плетенной из лозы невысокой, но почти метрового диаметра, корзины. Ее края обложены плоскими светло-серыми камнями, а внутри она наполнена утрамбованной желтой глиняно-песчаной смесью. Судя по торчащим по краям рогатинам, это корабельный очаг. Однако отсутствие следов костра говорило о том, что очаг никогда не эксплуатировался, либо глину меняли после каждой эксплуатации. Верным оказалось первое предположение.
При первом посещении общинниками берега океана владимирцы подарили им легкую, прочную и вместительную пластиковую лодку, на которой путешественники вернулись домой и впоследствии совершали ежегодные речные походы. Плот же был собран как резервное плавсредство и, несмотря на то что никогда не использовался, ежегодно проходил профилактический осмотр и замену подгнивших частей.
