— Разве что только потому, что он ее ни разу не использовал. Забыл, наверное, о существовании.

— Хандро, у тебя перед глазами образец настоящего чародея, которому нужно соответствовать, а ты ерундой маешься.

— О чем задумались, дон Алехандро? — неожиданно спросил Карраскилья.

— О том, что у меня перед глазами образец настоящего чародея, которому нужно соответствовать, — честно процитировал я слова ками.

Мои слова неожиданно Карраскилье понравились, он прищурился этак довольно и кивнул своим мыслям, даже не сообразив, что с моей стороны это был всего лишь сарказм. Впрочем, сарказм, он не всем доступен, для его понимания отсутствия совести мало.

Больше меня ни о чем не спрашивали, только Шарик продолжал выносить мозг на тему, как здорово, что мне есть на кого равняться. Как будто Оливарес Карраскилье в чем-то уступал! Заткнулся ками только после того, как я ему намекнул, что если Карраскилья посчитает опасным меня, то он со мной разделается точно так же, как с недавним служащим. А вместе со мной погибнет и мой спутник. На удивление ками не стал возражать, что Карраскилья этого не сделает, а глубоко задумался. Результатом своих размышлений он поделился, только когда мы уже подъезжали к башне.

— Нужно тебе, Хандро, озаботиться защитой и не ходить без нее в присутствии Оливареса и Карраскильи. Нормальной защитой, в идеале бы вообще артефактами обвешаться, чтобы постоянно на себе чары не обновлять, но артефакты для тебя пока вещь сложная. Правильно их делать учатся годы, а некоторые техники оттачиваются десятилетиями.

Столько у меня не было. Подозреваю, не было даже лишнего месяца. Карраскилья велел подождать кучеру алькальда, а сам кликнул меня и пошел к греющемуся на солнце Оливаресу. Которой лишь на миг приоткрыл глаза, посмотрел на нас и вновь застыл в блаженном ничего неделании. Дачу нашел в лице моей башни, сволочь. Я притушил рвущуюся злость, сделал скидку на то, что пристройка возводилась в рекордные сроки, тем самым увеличивая стоимость именно моего имущества. А Оливарес — смертен, как и все мы.

— Как съездили? — спросил проклятийник, не открывая глаз.

— Хорошо съездили. Если не считать того, что мелкий бумагомаратель неожиданно скончался.

Оливарес открыл глаза.

— В этом была необходимость?

— Он попытался получить больше оговоренного. Значит, был ненадежен и мог проболтаться. Мы не развлекаемся, по краю ходим.

Оливарес перевел взгляд на меня, явно ожидая моего слова. Я его не разочаровал.

— По краю ходите, — подтвердил я. — Но все равно вперед выталкиваете меня. На случай обвала этого края.

Он хмыкнул.

— Это хорошо, что ты все понимаешь.

— Осталось взять с него клятву, — влез Карраскилья. — Чтобы ничего не осталось непонятым и никто не остался обиженным.

Шарик стукнул меня по плечу, но я и без его напоминаний все прекрасно помнил.

— С меня нельзя сейчас брать клятву такого рода, я только недавно давал ученическую.

— Я ж говорил, что его кто-то непростой учил, — хмыкнул Оливарес. — Алехандро, а он точно умер?

— Точнее не бывает. На моих глазах.

Я тяжело вздохнул, но не от печали по безвременно ушедшему дону Леону, а от того, что не прибил его лично. Желательно до встречи с прекрасной Марией Исабель. Война между Мурильо и Бельмонте могла закончиться куда раньше, и я бы не торчал тут в компании двух мутных чародеев, ведущих непонятную игру.

Оливарес хитро заулыбался и сказал:

— Неужели ты так уверен, что нам не по силам выяснить все про твоего учителя?

— Я буду очень удивлен, если вам это удастся, — не удержался я.

— Вот даже как? Рикардо, проверь всех умерших чародеев за последние, скажем, десять лет. — Насмешливый взгляд в мою сторону. — Ты все еще уверен, что мы не найдем?

— Могу поспорить, — предложил я. — Только сроки реальные нужно поставить. Скажем, неделю.

Оливарес чуть подался вперед, не поднимаясь с кресла:

— Рикардо?

— Вполне реально, — кивнул тот. — На что спорим?

Глаза его азартно загорелись.

— На то, что вы оставляете меня в покое, — смысла нет, как я понимаю?

— Думал, что ты умнее, — разочарованно протянул Оливарес. — У тебя только два пути: либо с нами, либо на встречу к Всевышнему. Тебя в покое не оставят, даже если мы внезапно забудем о тебе, потому что носители королевской крови все на учете.

— Рамон Третий считает, что я мертв.

Чародеи переглянулись.

— Мы в курсе, — сказал Карраскилья. — И меня необычайно интересует, как ты это провернул. С твоей стороны ставкой будет ответ на этот вопрос. Согласен?

— Согласен, — легко подтвердил я.

Потому что чтобы найти моего учителя пришлось бы копать куда дальше, чем на десять лет, или посмотреть на мое плечо, где нахохлился ками. Ставку он одобрил словами:

— Ловко ты их.

— А теперь к вопросу, почему твое предложение не имеет смысла. Даже если мы тебя оставим, то рано или поздно тебя вычислят именно как носителя королевской крови. Тебя или твоих детей. А принц Рамиро уже сейчас большой затейник в области причинения боли разумным. Если он взойдет на трон, то ко времени твоего обнаружения, он эти способности разовьет и усилит. Обычные его жертвы живут по несколько дней, испытывая каждый миг невыносимую боль. И это те, к кому он не испытывает ненависть, кого мучает только ради развлечения. А вот те, кого он назначает врагами, парой дней не отделываются и продолжают жить некоторое время без глаз, носа, ушей, пальцев, а потом рук и ног, отрезаемых по крошечному кусочку.

— Перспектива не вдохновляет, — заметил я.

— Но тебе она не грозит, если ты наконец займешься проклятием, — напомнил Шарик. — Согласись, что такую тварь стоит прикончить даже ценой нескольких посторонних жизней?

— Но если ты рассчитываешь, что после его смерти тебя оставят в покое, то зря. Тебя вычислят, и дальше только от нас зависит твоя судьба.

— С чего вдруг меня станут вычислять после его смерти?

— Ай-яй-яй, — покачал головой Оливарес, — ты серьезно рассчитывал обмануть старого опытного проклятийника? Неужели ты думал, что я не пойму суть твоего проклятия?

Что ж мне так везет на интриганистых старикашек? Эти двое устраивают дворцовый переворот и рассчитывают, что я все сделаю за них и потом можно будет говорить о разборках внутри семьи, к которым относятся сквозь пальцы. Подумаешь, один брат убил другого — так ведь не просто так, а ради великой цели. Поди, и Рамиро этот тренировался в умерщвлении себе подобных, представляя перед собой старшего брата.

— Весьма интересного проклятия, закрепленного смертью его отправившего и требующего от тебя уничтожить носителей королевской крови. Без меня ты ни за что не проведешь нужный ритуал правильно, — пафосно закончил Оливарес.

— Ха, — сказал возмущенный Шарик.

И я с ним был полностью солидарен.

— Вы ошибаетесь, дон Уго. Мне не нужны ваши знания, чтобы провести этот ритуал.

— Неужели? И что же ты собирался делать?

Я кивнул на Карраскилью.

— Вы уверены, дон Уго, что вашему гостю это нужно знать?

— Действительно, такие тонкие материи должны обсуждаться исключительно между учителем и учеником, — согласился Оливарес. — Рикардо, тебя не затруднит отойти на пару шагов назад? Это не займет много времени.

Карраскилья с некоторым разочарованием на лице послушно отошел, а Оливарес вытащил штуковину, более всего похожую на волчок, который и раскрутил сразу же. В воздухе повис довольно неприятный зудящий звук, который чуть утих, но все же был прекрасно слышен. Я вышел за пределы его воздействия и обнаружил, что там ничего этого не слышно. Более того, я видел возмущенно открывающего рот Оливареса, но не слышал, что он говорил до тех пор, пока не вернулся к «учителю».

— Убедился? Теперь рассказывай, что собирался делать.

Терять было уже нечего. Если все это фарс с целью вывести меня на чистую воду, то он свое уже отработал на все сто. А консультация специалиста лишней не была бы, поэтому я рассказал весь порядок действий, который был запланирован. Оливарес слушал, приоткрыв рот даже в каком-то восхищении.