— Я тебя не звал. — Оливарес скрестил руки на груди. Лица его я не видел, но подозревал, что выражение там то, которое обычно выбирает проклятийник для общения с четой Ортис де Сарате: глубокое отвращение. — Чего явилась?
Сильвия в этот раз не стала показывать даже подобие приязни по отношению к Оливаресу. Даже здороваться не стала, лишь отрывисто бросила:
— Пришла за своим.
— За каким это своим? Твоего тут нет, не было и не будет! — рявкнул Оливарес.
— Здесь есть мое сангреларское растение.
Она уперла руки в бока, совсем как торговка с рынка, а выражением упрямства напомнила Хосефу. Теперь стало прекрасно видно, что они родственницы.
— Все, что здесь есть, принадлежит моему ученику, — буркнул проклятийник. — Поэтому пошла вон.
Он помахал рукой в сторону дороги, где стояла повозка, привезшая сюда Сильвию с группой поддержки. Группа поддержки и рада была бы последовать приказу Оливареса, потому что стражники смотрели на него с ужасом. Но семья алькальда, похожу, пугала их больше, потому что в сторону дороги они бросили тоскливый взгляд, но остались стоять за спиной донны. Она же только выпятила грудь, как будто собралась идти на таран.
— Ваш ученик, дон Оливарес, обманом выпросил у меня ценный чародейский ингредиент. Потому что если бы я знала о ценности, то никогда бы не рассталась просто так с сангреларскими клубнями. А поскольку вы несете ответственность за воспитание дона Контрераса, то жалобу я напишу в том числе и на вас. Но я могу не жаловаться при условии, что вы мне в точности расскажете, как правильно использовать это растение и не станете препятствовать моим людям выкопать кусты.
Наглость Сильвии поразила не только меня, но и Оливареса, который долго не мог подобрать цензурных слов. Зато их подобрал Серхио, который быстро сообразил, что покушаются на святое.
— Только через мой труп, донна, — процедил он сквозь зубы. — Только через мой труп вы обворуете дона Алехандро.
Его слова привели в чувство и Оливареса.
— То есть ты, тварь такая, — вспылил тот и ткнул в сторону Сильвии пальцем, но остановился, не доводя его до тела чародейки, как будто боялся испачкаться, — испортила клумбу моего ученика, вторгшись на его территорию, а теперь пытаешься с нас же получить компенсацию? Думаешь, то, что ты супруга алькальда, тебе сильно поможет в столичном суде? Да это, милочка, будет отягчающим обстоятельством. Потому что алькальд должен поддерживать закон, а не покрывать преступников, даже если это собственная жена. Поэтому пошла вон, пока я окончательно не рассвирепел.
— Вы не станете использовать чары при свидетелях, — в голосе Сильвии не было той уверенности, которую она хотела показать.
— Если я окончательно разозлюсь, то мое проклятие накроет всех. И свидетелей не останется.
Это стало последней каплей для стражников.
— Донна, — проблеял один из них, — против чародея нужно выставлять чародея, а мы им не соперники. Вы уж договоритесь как-нибудь без нас. Если согласуете, то мы с радостью поможем вам извлечь нужное.
— Никто ничего извлекать не будет без разрешения дона Алехандро!
Серхио рявкнул так громко, что из башни выскочила услышавшая его Хосефа. В разговор она включилась сразу.
— Ой, а что это случилось, дон Оливарес? Неужто Сильвия решила к себе перевезти чародейский огородик дона Алехандро?
— Мало ли чего она решила, — сквозь зубы процедил проклятийник, продолжая смотреть на Сильвию. Можно сказать, гипнотизируя ту взглядом. Донна чувствовала себя неуютно, но отступать не собиралась хотя ее группа поддержки уже бодро чапала к транспорту, периодически оглядываясь — не надо ли ускориться, чтобы избежать проклятия взбешенного чародея.
— Мне чужого не надо, — бросила Сильвия, переводя неприязненный взгляд с Оливареса на Хосефу, — но от своего я не откажусь. Сангреларские клубни я собираюсь забрать, чего бы мне это ни стоило.
Серхио чуть дернулся, расправив плечи, и вытащил из-за двери трофейную лопату.
— Батюшки, — всплеснула руками Хосефа, — неужто ты тоже его попробовала? Дон Оливарес, я же говорила, вредный этот ваш картофель, от него помутнение в мозгах происходит. Вот и Сильвия сбрендила окончательно, хотя там и раньше мозгов особо не было. Впрочем, как и совести. Ты же, тварь бессовестная, сама эти клубни дону Алехандро подарила!
С чего вдруг Хосефа решила отстаивать столь опасную, с ее точки зрения, штуку, я так и не понял. Возможно, решила, что мы без нужного наркотика не просто свихнемся окончательно, но и помрем в муках? Или решила не допустить, чтобы родственница получила желаемое? Отношения между ними были, мягко говоря, натянутыми.
— Он меня обманул, утаив свойства… как ты его там назвала? Капрофель?
— Капрофель у тебя в голове, — недовольно сказал Оливарес. — Как ты можешь претендовать на то, названия чего даже не знаешь? Позорище, а еще чародейка.
— Незнание чего-либо не лишает меня права считаться чародейкой, — огрызнулась Сильвия. — Со стороны вашего ученика отвратительно заниматься обманом.
— Вот вернется Алехандро, с ним и будешь решать вопрос его собственности, которая, между прочим, за то время, что находилась под его заботой, значительно увеличивалась.
«Брали мы корову одну и сдавать тоже будем одну, чтобы не нарушать отчетности», — пробормотал я себе под нос, невольно прикидывая, как в такой ситуации будет выглядеть возврат картофеля Сильвии. Что-то я забирал кустами, что-то клубнями, никакого единообразия. Не то чтобы я собирался ей что-то возвращать в принципе — сейчас передо мной стояла чисто теоретическая задача, разминка для мозгов.
— То есть вопрос не решится никогда, не так ли, дон Оливарес? — нехорошо ощерилась Сильвия. — Всевышний с вами, не хочу доводить дело до скандала и суда, согласна не забирать свою собственность, при условии, что вы мне сообщите, как правильно использовать растение.
— А скажи-ка мне, душа моя, — ласково сказал Оливарес, — мне намедни птичка напела, что ты ставила свечку за упокой души Алехандро. С чего ты взяла, что он мертв?
Первый раз на моей памяти чародейка сбледнула с лица, но ответила бойко:
— А как же, дон Оливарес? Был бы он жив, дал бы о себе знать. А так мы только лошадь его и нашли. — Она театрально всхлипнула. — И поиск ничего не дал. Вы же сами его проводили.
— Дон Алехандро жив! — с такими интонациями сказал Серхио, что мне сразу захотелось продолжить и дополнить: «Дон Алехандро жил, дон Алехандро жив, дон Алехандро будет жить».
— Да как же он жив? — удивился Хуан-Педро-Антонио. — Если я своими глазами вот только что в этой башне видел его призрак?
Совсем некстати удивился, потому что Сильвия стала похожа на охотничью собаку в стойке, вся вытянулась и напряглась в ожидании интересных новостей.
— Кроме тебя, балбес, этого призрака больше никто не видел, — буркнул Оливарес. — Так что жив мой ученик, не сомневайся, Сильвия. Приедет и решит с тобой этот вопрос.
— А скажи-ка, любезнейший, — пощелкала пальцами перед носом слуги Сильвия. — Тот призрак один был?
— Один, как есть один, — ответил слуга, старательно тараща на нее глаза. — Качался около стола на кухне.
Не понял… С чего это я качался? Исабель это высказывание насмешило, и она ткнулась в мое плечо, чтобы заглушить звуки. Тем временем в пальцах Сильвии появилась монетка, которую она начала вертеть перед носом слуги.
— Или в кампании женского призрака? Такой юной донны?
— Точно, — согласился Хуан-Педро-Антонио. — Вспомнил. Была там донна. Даже две донны были. Просвечивали аж до самого нутра.
— И тоже качались? — насмешливо спросил Оливарес.
— Хуан, если ты еще хоть раз пьяный придешь, больше у нас работать не будешь, — заявила Хосефа. — Ишь чего удумал. В моей кухне качался только ты, больше там никто никогда не качался. И не просвечивал.
— Качались и просвечивали, — упрямо повторил слуга и покосился на Сильвию, в надежде, что та выдаст монетку за старательность.