Да еще в ближайший город Дахену нельзя было никому соваться — опознают вмиг, тогда Карраскилья с Охедой узнают, что их планы провалились, и сделают все, чтобы исправить ошибку.

— Итак, благородные донны и доны, какие будут ваши предложения?

— Остановить любую повозку на дороге, — буркнул Оливарес, — и забрать.

— Владельцы тут же обратятся в стражу.

— С чего бы трупам туда обращаться? Ты же не собираешься никого оставлять в живых?

— Я не собираюсь никого убивать.

— Алехандро, чародей не должен быть излишне мягкотелым, — заявил проклятийник. — Речь идет о жизни всех нас. Если нас обнаружат, на открытом пространстве мы не бойцы.

На мой взгляд, он в никаком пространстве бойцом быть не мог, потому что единственное, что ему пришло в голову во время нападения на башню: самоубиться как можно эффектнее. Так что как бы Шарик ни был уверен, что это правильный чародей, с которого можно и нужно брать пример, я с этим никогда не соглашусь.

— Тот, кто убивает просто так, не достоин называться чародеем, дон Уго.

— Я не предлагаю убивать просто так, я предлагаю обеспечить нашу безопасность, — продолжал он надрываться.

— Нас пятеро, — напомнил я. — Представляете, какого размера должна быть повозка? Нам отбивать дилижанс?

— Зачем дилижанс? Обычную карету, — удивился он. — Серхио и Хосефа поместятся снаружи, мы внутри.

— Смотрю, дон Уго, вы по молодости промышляли грабежами — с такой легкостью составили план. Но мы ему придерживаться не будем. Любая украденная повозка — это след к нам. А тем более карета. Более того, нам не подходит медленное передвижение, потому что в Дахене скоро станет известно об уничтожении башни и сюда направят кого-нибудь на проверку. Возможно, вызовут чародея из Стросы. Все же не каждый день гибнут столь значимые особы. В идеале нам нужен портал. У вас, случайно, не завалялся такой артефакт?

И тут проклятийнику удалось меня удивить.

— Завалялся, — заявил он, вытаскивая из кармана мантии артефакт. — Но толку от него? Этот настроен на мой дом, где мне появляться ни в коем случае нельзя, потому что тут же стану трупом. А вы — чуть позже.

— Что настроил один, всегда сможет перенастроить другой, — намекнул Шарик.

— То есть ты сможешь его перенастроить?

— Я — нет, а вот ты по моей указке — вполне.

— На Сангрелар?

Шарик издал стрекочущий звук, который у него получался всегда, когда ками хотел надо мной посмеяться.

— Размахнулся. Максимум на пару миль в сторону сдвинем. То есть все равно в Стросу попадем, но уже не туда, где нас спалит прислуга Оливареса. Ну и в столице найти порталиста, умеющего держать язык за зубами, — вообще не проблема.

Строса? Похоже, это знак, что бумаги падре нужно забирать. Я полез в мешок и выудил оттуда сборник карт, купленных еще в Вилье. Не зря я на него положил глаз еще тогда. Вот она, полная карта мибийской столицы.

— Дон Уго, показывайте, где ваш дом.

Оливарес непонимающе передернул плечами и ткнул узловатым пальцем в точку на северо-востоке города, в районе, судя по всему, особняков с приличными земельными участками при них.

— Ага. А где обитель альварианцев, знаете?

Он все также молча кивнул и ткнул в угол противоположный. Дома там стояли поближе друг к другу, а значит, народу будет побольше и наше появление останется незамеченным.

— Дотянем?

— Должны. Если не к самой обители, то рядом выйдем.

— Думаю, дон Уго, что смогу сместить точку выхода вашего телепорта.

— Алехандро, Строса слишком далеко расположена от конечной точки нашего пути, — снисходительно бросил Оливарес, — поэтому повозка предпочтительнее. Я согласен даже на что-то попроще, чем карета. Главное — чтобы был полог от дождя и солнца.

Согласен он. Можно подумать, что здесь куча повозок проезжает и нам остается только выбрать подходящую.

— Мы оттуда тоже уйдем порталом, параллельно я завершу еще одно дело, для которого мне нужно в Обитель.

Исабель почему-то заинтересованно встрепенулась при упоминании Обители. Неужели рассматривает вариант там остаться? Не уверен, что это будет для нее безопасно, но я и реалий местной церкви не знаю, в отличие от донны. Так что если выразит желание, только с облегчением вздохну, потому что отношения между нами были странными, непонятно куда ведущими. К чему-то серьезному я не готов ни морально, ни, прямо скажем, материально. А к несерьезному не готова Исабель. Так что вариант расстаться сейчас очень даже неплох. Еще бы Оливарес захотел поселиться в келье — вообще было бы идеально. Одну Хосефу мы с Серхио как-нибудь вытянем, тем более что готовит она действительно вкусно…

На руке завозилась Жирнянка, я погладил ее по веткам и подумал, что ей нужно срочно прикупить горшок, а пока хотя бы земли набрать в ненужную тряпку, потому что земля в лесу должна быть повкусней, чем в городе. Для растения, конечно. Сам я как не пробовал, так пробовать и не собирался.

— Меня в Стросе слишком хорошо знают, — мрачно буркнул Оливарес, намекая, что знают не с хорошей стороны, а с самой что ни на есть отвратительной. — Мне нельзя там появляться. Личина, сразу говорю, — не выход, потому что личины проверяют в первую очередь.

— Мы вас замаскируем. Переоденем во что-нибудь, — предложил я.

— Во что? Здесь где-то видишь одежный шкаф? — сварливо сказал Оливарес. — Мог бы в потайном ходу хоть какие-то запасы сделать. А то не в моем возрасте сидеть всю ночь на одеяле, знаешь ли.

И это вместо благодарности за спасение жизни и за то что вообще было на чем сидеть. Еще бы претензию предъявил, что винного погреба там не случилось.

— Запасов у меня нет, будем исходить из того, что имеется. — Я вытащил из своего мешка ту самую мантию, от которой собирался избавиться из-за ее приметности, но не успел. — Это наденет донна Болуарте. Как раз есть возможность притенить лицо. А вы, дон Уго наденете ее платье, оно самоподстраивающееся.

Как они на меня оба посмотрели… Можно сказать, с классовой ненавистью. Оливарес, то открывал, то закрывал рот, не в силах подобрать слов для ответа, зато их подобрала Исабель:

— Да как вы смеете, дон Контрерас! Это издевательство!

— Это то, что поможет спасти вашу жизнь и жизнь дона Оливареса, — не согласился я. — Донна Болуарте, вы слишком красивы, чтобы остаться незамеченной. Боюсь, вашу красоту даже чародейская мантия не скроет.

Лесть ее если и успокоила, то самую малость, на Оливареса она косилась с неприязнью, как будто именно он выразил желание нарядиться в чужое платье. Нет, в чем-то я ее понимаю: надевать что-то после Оливареса неприятно, но он же не на голое тело будет натягивать чужую одежду, я за этим лично прослежу — там еще бюст нужно из чего-то сооружать. А потом мы платье продезинфицируем нужными чарами.

— Да что вы говорите, — желчно выпалил наконец набравший слов Оливарес. — Думаете, кто-то обратит внимание на донну Болуарте на фоне другой донны, с бородой и усами?

— Дон Оливарес, сколько там у вас этой растительности на лице, — недипломатично влезла Хосефа.

— Сколько ни есть — вся моя, — оскорбленно буркнул он. — И сколько бы ни было, как вы выразились, растительности, любое ее количество на лице того, кто собирается изображать донну, — излишне.

— Сбреем, — предложил Серхио. — Бритва есть.

И полез в свой мешок, чтобы достать барберские инструменты. Оливарес отшатнулся и прикрыл обеими руками свои волосяные сокровища. Оно, конечно, там каждый волосок — на вес золота, потому как пересчитать можно и времени это займет всего ничего. Но такое сокровище и отрастет заново всего лишь за пару недель.

— Неприлично благородному дону в моем возрасте обходиться без подобающих усов и бороды, — заартачился Оливарес. — Свои вы сбривать не хотите.

— Если дон Алехандро прикажет — сбрею, — возразил Серхио.

— Ой Серхио, миленький, да зачем? — охнула Хосефа. — Из тебя женщина подозрительная выйдет, слишком высокая и широкоплечая. А вот из дона Оливареса должна благообразная старушка получиться. Как раз из таких, кто не привлекает к себе внимание: маленькая и хлипенькая.