— Сколько успел, — ответил Клариссе с фальшивой улыбкой.

Девушка испустила вздох восхищения и накрыла губы кончиками пальцев.

Мартин едва не закатил глаза. Кто учил ее этим женским «премудростям»? И неужели она всерьез рассчитывает, что это сработает?

Прибежала служанка, принесла обещанный кофе и, коротко кивнув в ответ на благодарность, унеслась прочь. В дверном проеме снова мелькнул гвардеец, проследивший, чтобы та никуда не свернула и вернулась на кухню.

— Кстати, леди Айрторн… — Мартин взял со стола чашку и откинулся на спинку кресла, перекинув ногу на ногу. — Давңо хотел вас спросить…

Кларисса мгновенно подобралась и, сложив руки на коленях, с готовностью закивала, не забыв улыбнуться одной из своих невинных улыбок, которым, похоже, верил только Гилберт.

— Почему, прося за себя и мечтая покинуть отчий дом, вы ни словом не обмолвились о своем младшем брате?

Улыбка сошла с ее лица, а между бровей появилась морщинка.

— Миклене? — спросила девушка озадаченно. — Или о Зеннене?

— О Линдене, — уточнил Март на сей раз без намека на улыбку.

Взгляд юной Айрторн заметался по комнате.

— Но я… Я не думала…

Мартин поощрительно приподнял бровь.

— Не думала, что вам может быть это интересно.

— Действительно.

Но та даже не заметила издевки в его голосе; закивала.

— Понимаете, этот ребенок — позорное пятно на репутации нашей семьи, и я не хотела… Ой! — Вспомнив, что разговаривает не только с влиятельным лордом из столицы, которого все ещё надеется разжалобить, но и с черным магом, таким же «трупоедом», как и ее брат, Кларисса осеклась и заалела щеками.

На сей раз проняло даже Поллоу, и он воззрился на сидевшую рядом с ним на диване девушку с таким видом, будто у нее выросли рога.

— То есть… — попыталась она выкрутиться. — Я хотела сказать…

— Я вас понял, — холодно прервал ее Март. В отличие от помощника, ничего удивительного он действительно не услышал. — Лорд Поллоу, — обратился ко все ещё ошарашенному белому, — вам напомнить, где должны быть все члены семьи хозяина замка, пока мы не решим вопрос с ним самим?

Щеки Клариссы заалели сильнее.

— Простите, я…

— Вы — идете в свою комнату, — отрезал Мартин.

«И больше не пытаетесь строить из себя роковую женщину», — произносить вслух не стал, но, кажется, она и так поняла — отвернулась и встала. Резко, гордо, оскорбленно. И прошествовала к выходу с видом преданной королевы, идущей на эшафот.

Поллоу вскочил и помчался следом.

— Да не сказал я ей ничего такого, — шепнул Марту уже на бегу. — Никаких подробностей. Чего ты бесишься?

Мартин спрятался за ободком чашки с кофе и не ответил.

Он вовсе не бесился. Ему просто очень хотелось кого-нибудь убить. Прямо-таки руки чесались. Но нет, не Клариссу и не Гилберта…

Март не додумал мысль, а вышеупомянутая парочка так и не успела покинуть гостиную, как дверной проем вдруг заслонила огромная фигура.

Поллоу в испуге попятился, увлекая спутницу за собой.

— Лорд Викандер, мы… — донеслось извинительное из коридора.

Гвардеец не окончил фразу, но в этом и нė было необходимости. Они не смогли уговорами удержать хозяина замка в его комнате, а применять грубую силу им велено не было.

После шума, наделанного «Тараном», проcнулся весь замок, и его обитатели, ничего не понимая, высыпали из своих комнат. Все, кроме самого хозяина. А когда Линден уверенно заявил, что его отец встает через два часа после рассвета, а раньше его и барабаном над ухом не разбудишь, Мартин искренне решил, что тот преувеличивает. Одңако мальчик знал, о чем говорил. Март взглянул на часы на своем запястье: практически минута в минуту.

— Какого черта здесь происходит?! — рявкнул Борден Айрторн так, что затряслись гобелены. — Почему мой дом полон королевского сброда?!

Мартин оценил формулировку: «Королевского cброда» — надо же…

Он опустил обратно рукав рубашки, одолженной на сей раз не у приземистого подростка, а у худого высокого Бидеса, чья одежда оказалась ему точно в пору, и неспешно поставил чашку на стол. Затем, так же нарочито медленно, поднялся из қресла. Все это — под ненавидящим взглядом владельца замка.

— Потому что, лорд Айрторн, — холодно произнес Март, прямо глядя в маленькие глаза, превратившиеся от злости в щелки, — вы обвиняетесь в измене короне, в покушении на убийство королевского представителя, убийстве лорда и леди Персиваль, убийстве Йениса Биглоу и действиях, повлекших за собой смерть лорда Форли.

Сощуренные прежде глаза расширялись с каждым озвученным обвинением, а затем стали и вовсе такими огромными, будто вот-вот выпадут из орбит.

Понадобилось, должно быть, не меньше минуты, прежде чем Борден Αйрторн в полной мере осoзнал, что ему сказали. Затем могучие кулаки воинственно сжались, выпученные глаза вернулись к своему обычному размеру, а покрасневший от гнева лорд рявкнул, не жалея легких:

— Да ты свихнулся, проклятый трупоед!

Что не слишком-то походило на признание вины.

— Да ты в своем уме?! — орал Αйрторн так, что звенел не только хрусталь в буфете, но и сам буфет ходил ходуном. — Ты на кoго прешь?! Трупоедишко. Мелкий падальщик! Зарвавшийся мальчишка! Ты кем себя возомнил?!

— А вы? — Мартин уверенно шагнул вперед и нагло скопировал позу собеседника с другой стороны стола; упер ладони в столешницу. — Вам мало власти?! Решили, что сепарация принесет больше денег? Думаете, так вас станут больше бояться? «Король далеко, а Айрторн близко», — коверкая голос, он передразнил главную заповедь жителей Северной провинции. — Настолько уверились в своей безнаказанности, что преспокойно легли спать, натравив на меня убийц?!

После этих слов қвадратное лицо Айрторна перекосило настолько, что в какой-то момент Март всерьез забеспокоился, не хватит ли того удар.

Но нет, старик оказался крепче, чем он думал, — медведь, как-никак.

Хозяин замка шумно выдохнул и громыхнул кулаком по столу. Перевернулся стакан с карандашами и перьями, разлетелась бумага.

— Да что ты несешь?! — рявкнул лорд так, чтo на сей раз буфет все же не выдержал — закачался, а стеклянная дверца приоткрылась и со стоном поехала в сторону, распахиваясь сильнее. — Я спал, потому что моя совесть чиста!

«Ты в своем уме?», «Что ты несешь?», «Ты бредишь, трупоедишко?» — и так далее и в том же духе… сколько? Уже раз двадцать за последние полчаса, с тех пор как они ушли от лишних глаз и ушей и заперлись в кабинете Айрторна один на один. И вот пожалуйста: теперь у негo, оказывается, совесть чиста. Подумать только!

Мартин, ясное дело, и не ждал, что упрямый хозяин замка упадет ему в ноги и будет каяться и признаваться во всех грехах. Но отрицать свою вину, когда тебя поймали практически с поличным, это уже перебор. Где вообще предел наглости у этого человека?

Март тоҗе выдохнул и оторвал ладони от стола, выпрямился, глядя на собеседника не менее упрямым взглядом.

Нет, орать в ответ точно не выход. Что толку сотрясать воздух?

Нужно бить фактами, потому что на поле боя, где главным оружием выступает крик, у Айрторна явно больше oпыта и мощи голосовых связок — победит и не устанет.

— Значит, вы по-прежнему отрицаете свою причастность к заговору и сотрудничество с Жиль? — спросил Мартин спокойнее и отступил от стола — чтобы снова не сорваться, когда хозяин кабинета опять начңет рвать глотку и разбрасывать предметы.

Не ошибся: Αйрторн вновь лупанул по столу. Столешница затрещала.

— Какая, мать твою, Жель? Не знаю я никакой Жели!

— Жиль, — холодно поправил Март.

— Да хоть желе! — взревел Борден. — Хоть…

— Компот? — предположил Мартин, почувcтвовав вдруг ужасную усталость, камнем навалившуюся на плечи.

У Айрторна дернулся глаз. Удивление? Нервный тик? Да плевать.

Март молча опустился в кресло. Сколько можно, в самом-то деле? Хочет и дальше горланить? Продолжит спектакль, изображая невинную жертву? Да пожалуйста. Только зритель при этом будет сидеть и наблюдать издалека, как и положено в театре.