– Хотите чаю? – улыбнулся Фарук, оборачиваясь к ним. – За чаем всегда легче разрешить все противоречия.

Не дожидаясь ответа, он собрал угощение на уже знакомый Войнику серебристый поднос. Ароматный чай, узкие стеклянные чашечки, маленькие расписные пиалки, полные сладостей, орешков и засахаренных фруктов, – прямо как в тот вечер, когда журналист впервые оказался среди чудес Хан эль-Халили.

Якоб тряхнул головой, приходя в себя, и перевёл взгляд на Тронтона. Англичанин неотрывно смотрел на дверь, за которой как ни в чём не бывало прогуливались люди. Никаких призраков.

– Что это за создание? – хрипло спросил журналист.

Профессор опомнился и раздражённо дёрнул плечом.

– Такого рода несообразительность всегда чрезвычайно печалила меня у моих студентов. Всё более чем очевидно, – сказал он, поднимаясь и отряхиваясь. – Культисты называют его чудовищем из песков, приручённым Кахином. При жизни он был великим жрецом и архитектором… верным стражем царевны, который, как и она, стал Ключом. Связал себя с амулетом, размыкающим тайные двери. Именно его царевна пыталась найти и освободить ещё полтора века назад.

– Анх-Джесер… – проговорил Войник.

– Ради бога, не произносите вы его имя! – воскликнул Тронтон. – Или вы хотите, чтобы он вернулся?

Фарук деликатно кашлянул, пригласил их присесть к невысокому столику.

– Спасибо, – искренне сказал Якоб, поднимаясь. – Спасибо, что спасли нас. И простите… я обязательно заплачу. – Он с сожалением посмотрел на разбитую утварь.

– Отказываться не стану, – усмехнулся торговец, раскуривая кальян. – Но об этом мы поговорим позже. Кажется, сейчас у нас есть более насущные дела?

Тронтон учтиво кивнул хозяину лавки и повернулся к Войнику:

– Ваш тайник. Он здесь?

Якоб с сожалением покачал головой. От отчаяния в глазах профессора стало почти больно. А ещё он тревожился за Лидку… за их маленькую призрачную спасительницу, задержавшую преследователя. Что, если призраки забрали её?..

– Тогда зачем вы привели меня сюда? – возмутился профессор.

В его голосе прорезались истеричные нотки, хотя после всего увиденного – неудивительно. Удивительно тут было скорее, что англичанин в принципе не съехал с катушек – видимо, уже успел насмотреться разного.

– Вообще-то я пытался спасти вам жизнь, – веско заметил Якоб. – И да, я надеялся, что кольцо будет здесь… вернётся ко мне. Теперь я понимаю, что скорее всего его украли. Но если то, что вы рассказывали об этой женщине и её удивительных талантах – правда, это меня хоть немного извиняет.

– Ясмина бинт-Карим… получила кольцо… – прошептал Тронтон, слепо шаря в поисках опоры, и тяжело навалился на ближайший прилавок. Жалобно звякнули друг о друга узорные стеклянные лампы. – Вы хоть понимаете, что это значит?.. Вы хоть понимаете! – На последних словах он буквально взвыл.

– Я понимаю, что мы должны остановить ритуал. Я не знаю как, но должны. – Якоб приблизился к англичанину, но тот вдруг изменился в лице и схватил его за грудки́.

– Ваши глупость и беспечность погубили всё! Это вы, вы виноваты! Вы должны были передать кольцо музею сразу же, как только оказались в Египте!

– Я, между прочим, так и сделал! Первым делом! – заявил Войник, осторожно расцепляя судорожно сжатые пальцы англичанина.

– Иногда джинны сами выбирают хранителей своих артефактов, – подал голос Фарук. – И если я понимаю, о какой вещи идёт речь, – джинния в самом деле шла за этим молодым человеком.

Всё это звучало бредово, но Тронтон почему-то ничуть не удивился, лишь мрачно кивнул:

– Больше она не вернётся. Она уже не свободна.

– Возможно, если бы вы предупредили нас сразу, почётче… – Войник развёл руками и вздохнул. – В любом случае ругань нам сейчас не поможет. Как уже предлагал, разрешите я вас провожу. Заберём… контейнер. Вы отдохнёте, и мы решим, как быть дальше.

– Лучше не покидать пока мою лавку, – тихо сказал Фарук и, сделав аккуратный глоток, пристально посмотрел на профессора: – Особенно вам. Вы оставили за собой глубокие следы на песке… слишком глубокие, чтобы ветер так быстро успел замести их… Вы ведь уже давно идёте по этому пути, да?

Тронтон побледнел:

– Вы меня совсем не знаете.

– Но, как и вы сам, кое-что вижу. Оставайтесь, я приглашаю. – Торговец доброжелательно улыбнулся.

– Благодарю… не могу. – Он перешёл на арабский, бегло бросил несколько фраз, смысла которых Войник, разумеется, не понял.

Фарук вздохнул, мягко ответил что-то, но профессор лишь упрямо поджал губы. Кажется, он всё для себя решил. Когда он, не прощаясь, направился к двери, Якоб преградил ему дорогу:

– Погодите! Как вы будете один? Никто, никто не должен оставаться наедине с кошмаром.

Тронтон усмехнулся:

– Вы, может, и не особо умны, но хотя бы добры, мистер Войник. У меня есть влиятельные друзья. Я просто должен добраться до пункта назначения, причём как можно скорее.

– Один?

– Не утруждайте себя, – с нажимом произнёс профессор. – Вам туда нельзя. Вы уже и так слишком задержали меня, вынудили рассказать вам всё, хотя могли бы сразу сообщить, что амулета у вас больше нет.

– Я просто… хочу помочь.

– Сделайте всем одолжение – скройтесь. В партии, которая предстоит нам, кому-то вроде вас просто не выжить.

С этими словами профессор отстранил его, переступил порог и, расправив плечи, решительно зашагал прочь. Войник окликнул англичанина, но тот даже не обернулся и вскоре затерялся в толпе.

Хотелось выть от досады. Судорожно соображая, как теперь быть, Якоб начал собирать осколки, чтобы хоть чем-то занять себя. На душе было тошно. Встречаться взглядом с Фаруком он так и не решался. Если бы только он узнал всё это раньше! Если бы… Но нет же, бегал кругами, как последний идиот, так ещё и сам пришёл в ловушку.

Теперь стало понятно, почему Таа-Нефертари так изменилась в лице – в самом буквальном смысле! – когда Ясмина вошла в палату. Теперь вообще очень многое становилось понятно. Знакомство, участие Войника в проекте, показная забота… и та колдовская ночь, которую до конца не сумели затмить даже ужасы этой.

Но разве мог Якоб просто спрятаться, остаться в стороне? Легче всего было бы плюнуть на всё, взять билет до Москвы и забыть эти события, как страшный сон. Может, теперь, без кольца, он уже никому не сдался. Вот только Борька-то оставался здесь… Борьке грозила опасность, ведь он был связан не только с Войником, но и с Тронтоном! При мысли о том, как Карим ибн-Аджрад планомерно выкашивал окружение Джонатана Карнагана, делалось совсем тошно. Борька совсем не заслужил печать с Оком Хора, даже при всей своей непомерной любви к египетской культуре.

Пусть Якоб не мог сравниться с великим лордом-оккультистом. Пусть Артур Стоун всучил ему кольцо, можно сказать, по чистой случайности… ну или в итоге сложившейся череды закономерностей. Пусть Таа-Нефертари никогда бы не выбрала его хранителем кольца, будь у неё на примете больше кандидатов… Теперь всё сложилось так, как есть. И он, Войник, не мог поджать хвост и сделать вид, что всё как-нибудь образуется само, без его участия. Само даже дерьмо по весне не всплывало.

А вот если он струсит и даже не попытается – круг никогда не замкнётся. Столько смертей и мучений окажется зря! Он никогда не поможет царевне, спасшей его. Никогда не доведёт до конца дело Карнагана, пытавшегося защитить от проклятия всех. И даже своих близких не сумеет защитить.

– Кажется, вы тоже что-то для себя решили? – улыбнулся Фарук.

– Вроде да, – хмыкнул журналист, глядя на аккуратно собранную груду осколков, сверкающих, словно драгоценные камни.

– У вас сильный дух, Якоб. Вам может не хватать Знания… но вас ведёт свет. Тот же свет, что направил вас сюда, в мою лавку. – Торговец разжал ладонь, на которой блеснула пчела из медово-золотистого стекла, и протянул Войнику.