«…Спустятся в Кемет из-за отсутствия укреплений, и чужеземец будет находиться рядом. Не услышит воинство. Будет медлить во вратах ночью. Войдут враги в укрепления…»

Потому что теперь во главе стояли те, кто рвал страну на части, а не пытался защитить. И Рамсес, опальный царевич, пытался сделать то, что ещё возможно, понемногу, по крупицам собирая сопротивление, продолжая то, что было заложено Владыкой Усермаатра, а теперь подтачивалось с разных сторон.

– Вот кто теперь мои союзники, Нахт, – Рамсес печально усмехнулся, завершая свой мрачный рассказ о положении дел в войсках. – Когда у меня не осталось ничего, никого, кроме моей семьи, принявшей со мной изгнание, и пары отрядов верных мне солдат, я уже ни на что не надеялся. Но отец и правда не забыл обо мне. А потом моё спасение заключалось в том, что наш род – старая военная элита Дельты. И примкнули ко мне больше людей, чем я рассчитывал, пусть и не сразу. Увы, наши силы разрознены, и слишком многие стараются мешать нам, начиная от слухов и заканчивая срывом поставок продовольствия и вооружения. Как хорошо, что люди просто не знают: вот на этой армии держится сейчас Та-Кемет. Вопреки всему. А ещё… Да, когда меня подставили, обвинили в сговоре, я сделал всё, чтобы опровергнуть это. Не сразу, но мне удалось восстановить наши старые союзы с народами Западной Пустыни, которые пошатнули нерадивые политики. И теперь некоторые племенные вожди присягнули мне. Исфет воцаряется над нашими землями, но надежда всё-таки есть.

– Ты… собираешься поднять восстание, господин? – проговорил Сети, и это было не вполне вопросом. Рамсес оставил его без ответа: и так было понятно.

– Я стою между врагами внешними и внутренними. У меня нет времени на тонкости политики, – сухо сказал царевич. – В падении моего отца участвовали не пара случайных мятежников. Жаль, что слишком много среди них рэмеч, наших же подданных, которых мы перед Богами обязались защищать… Неужели вы полагаете, что я буду стоять в стороне и не покараю их? Но сейчас я обязан принять на щит другой удар.

Нахт затаил дыхание, боясь услышать подтверждение своих страхов.

Понизив голос, Рамсес признал:

– Народы Моря более не пугает имя моего отца. Потерпев поражение, они рассеялись, но копили силы. Придётся заставить их бояться сызнова, потому что уже скоро они будут в Дельте. И это не считая того, что мы окружены врагами! Падальщики вцепились в нас даже прежде, чем мы успели пасть, и тянут, раздирают со всех сторон ещё живое тело нашей земли.

– Многие последуют за тобой, – тихо сказал Сети. – Ты должен воцариться в Пер-Рамсесе, господин.

С этими словами он вручил царевичу каменный сосуд. Рамсес чуть улыбнулся, погладил крышку, словно хорошо знал, что это за предмет.

– Такой же когда-то передали моему отцу, – тихо проговорил он.

Под его прикосновениями крышка открылась будто бы сама собой, и искрящаяся золотая пыль взвилась хрупким маревом, окутала его руки, а потом и самого Рамсеса. Он словно сидел на фоне костра, озаряющего его силуэт. Миг – и всё вернулось к обыденности.

Сети улыбнулся как-то даже торжественно, словно сейчас подтвердилось всё, чего он желал.

– Песчаная буря, заключённая в хрупкий сосуд, – проговорил Рамсес. – Они пожалеют, что ступили на нашу землю.

– Ты нужен нам, господин. Нужен своему народу, как никогда, – тихо проговорил Нахт. – В ходе нашего путешествия я так часто слышал о том, что некому защитить нас от Исфет… мне и другим нужно верить хоть во что-то. Стань нашим Владыкой. Я пойду за тобой, как и многие другие.

Рамсес задумчиво посмотрел на свой лазуритовый перстень.

– Я военачальник моей земли, меджай. И давно уже отвык думать о троне.

– Пока ты защищаешь границы, твой трон занял другой.

– Мой талантливый, искусный в речах и придворных делах младший брат, который не то что войны не видел, но даже не бывал на границах, – если в словах Рамсеса и была ирония, то слишком хорошо скрытая. Он пожал плечами на удивление безучастно. – Это закономерно. Страна не может кануть в безвластии. Пер-Аа не должен пустовать.

– Но Владыка избрал тебя! – горячо возразил Нахт. – Столько людей верили в тебя, но просто не знали, что ты жив и продолжаешь сражаться за них! Господин… без тебя чати Таа даже не станет извлекать на свет подробности заговора, который мы помогали вскрыть. Таким было его условие.

Это заставило Рамсеса поколебаться.

– Я подумаю над вашими словами.

Сети подался вперёд.

– Что я скажу «дедам»? Они ж на тебя тоже надеются. Потому и подарки тебе послали…

Царевич вскинул руку, прерывая его, – и, к удивлению Нахта, неугомонный Страж Песчаной Тени замолчал.

– Заговор. Женщина, которая была с вами, – названная дочь моего отца. Та, что, по вашим словам, слышит его голос и голоса других мёртвых. Что с ней стало? Она будет свидетельствовать на суде, если я соглашусь и выдвину обвинения?

Нахт и Сети переглянулись. Всё оказалось куда сложнее. И если Рамсеса не поддержат ни Шепсет, ни Таа со своими связями, старшего царевича представят как мятежника, а не глашатая Маат.

1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Шепсет

– Подарки нашего Владыки, – улыбнулась Ими, раскладывая перед Шепсет калазирис из тончайшего льна великолепной работы, украшенный искусной мелкой плиссировкой. К калазирису прилагались золочёные сандалии вроде тех, что девушка носила во дворце, усех из бирюзовых фаянсовых бусин и браслеты в тон ему. – Теперь, когда самая опасная часть твоего путешествия закончилась, можно и побаловать себя, вспомнить о роскоши, которой ты достойна. Ты ведь придворная дама. Хекерет-Нэсу.

Девушка смущённо улыбнулась, оправляя на себе одежды, которые и правда уже изрядно поистрепались в пути. Таа, разумеется, предоставлял им с Нахтом всё необходимое, но в роскоши просто не было нужды.

Ими кликнула молодую послушницу храма Бастет, чтобы помогла Шепсет облачиться и втереть в кожу и в волосы изысканные благовония. Хека лежала чуть в стороне, между циновками, разложенными в маленьком шатре на палубе. Шатёр Шепсет делила с Ими – на этой ладье именно они были самыми почётными гостьями.

Жрице было неловко, когда молодая послушница, совсем девчонка, ловко помогла ей со всем справиться, расправила слои льна и затянула тканый алый пояс. Шепсет и в самом деле давно не чувствовала себя вот так – придворной дамой. Не то чтобы в последнее время это имело значение, но воспоминания о жизни при дворе – до того, как случилась трагедия на последнем празднестве Опет, – были приятными. Вот только сейчас она мучилась чувством вины.

Пусть для благой цели, но жрица предала доверие близкого человека, который раз за разом жертвовал ради неё жизнью. И впервые – не считая детских вылазок в чужие сады – она что-то украла. И не просто какую-нибудь мелочь, пусть даже драгоценную, а зачарованный клинок, обнажавший свою Силу по Ту Сторону. Клинок Владыки.

Поблагодарив послушницу, Шепсет вышла из шатра, направилась к борту ладьи, откуда открывался прекрасный вид на живописные берега. Чем ближе к Дельте, тем более плодородными становились земли. Неудивительно, что Владыки древности именно здесь решили основать первую столицу объединённой Кемет. И сюда же великий Сетепенра, пример с которого брал её Владыка, перенёс столицу, когда велел построить Пер-Рамсес, откуда впоследствии правила вся их династия.

– Смотри, смотри скорее! – улыбнулась Ими, помахав Шепсет рукой, и указала вперёд.

Вдалеке в матовой дымке над пышной зеленью берегов показались первые пирамиды. Затаив дыхание, Шепсет вглядывалась в горизонт. Как же она мечтала снова увидеть творения древних! Она была здесь, казалось, уже очень давно, ещё вместе с Владыкой. А Нахт так и вовсе их не видел… Воспоминание о меджае снова больно кольнуло чувством вины и тревоги.