И потому, когда Рамсес в очередной раз явился на встречу с Шепсет, а Ими повела его через сады, она спросила напрямую, добавив в свой ласковый голос пару капелек яда:

– Я что-то должна знать, мой Владыка?

– О чём ты? – спросил он, а его мысли витали, казалось, очень далеко отсюда.

Ими взяла его за руку, обхватывая запястье, побуждая остановиться.

– Что вас на самом деле связывает? – спросила она серьёзно, заглядывая молодому Владыке в глаза.

Впервые он не наклонился к ней, не поцеловал, хотя прежде никогда не мог устоять. Да и в покои её не заглядывал с самого прибытия Шепсет в Пер-Бастет. Рамсес обнял её как-то… по-братски и прошептал:

– Титул Хемет-Нэсу-Урет будет твоим, это неизменно, прекрасная. Ты будешь моей Владычицей.

Но это совершенно не успокоило сердце жрицы. Лучше было приглядывать за ними и убедиться, как всё обстоит на самом деле.

1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Шепсет

На следующий день, выйдя встречать Рамсеса, она услышала звонкий смех Ими и их весёлый разговор о какой-то казавшейся им обоим забавной истории, случившейся при дворе. Не вслушиваясь в беседу, Шепсет поняла лишь, что Ими и Рамсеса в самом деле связывает немало общих дел, и это неприятно кольнуло.

Жрица вернулась в дом, постаралась чем-то занять себя. Ну, подумаешь, разговор, мало ли их таких было. Ими ведь никогда не скрывала, да Рамсес и сам говорил, что она входит в его близкий круг.

Насколько близкий? И много ли в этом круге женщин? Однажды Рамсесу ведь придётся выбрать себе супругу…

Нет, об этом даже размышлять не хотелось.

«Боги, о чём я вообще думаю в такое время», – укорила себя девушка, но потянулась за своей сумкой со снадобьями, чтобы найти успокаивающие травы. Слишком уж много тяжёлых вестей обрушилось на неё в последнее время. И ведь ещё предстояло решиться на признание… возможно, прямо сегодня.

Роясь в сумке, она выронила маленькую плетёную шкатулку, спрятанную в вещах. О подарке кушитского купца девушка совершенно забыла. Нахт спас ему не только товары, но и жизнь.

Воспоминание о меджае привычно окатило теплом, смешанным с горечью. В тот день Нахт привёл Шепсет на рыночную площадь, чтобы порадовать. И после они вместе сидели в роще, наслаждаясь трапезой, а она… она всё испортила, думая о том, встречаться ли с Ими, у которой были вести о Рамсесе. Нахт никогда не играл с ней в игры на придворный манер. Всегда был совершенно искренним.

И как Шепсет отплатила ему?

Девушка разглядывала шкатулку, вспоминая, как Нахт уговорил её забрать трофеи. Несколько кусочков полудрагоценных камней и маленький золотой слиток. Шепсет заглянула внутрь – и чуть не выронила вещицу.

У шкатулки было двойное дно. Точнее, дно было прикрыто тряпицей, и в тот раз они с Нахтом не разглядывали. Но под тряпицей лежала миниатюрная изящная статуэтка Хатхор, Богини, которую в Царстве Куш почитали не меньше, чем в Кемет. Купец решил, что они пара, и преподнёс Шепсет и Нахту подарок, посвящённый их любви. Любви, которая так и не состоялась. Просто не могла состояться.

Или?..

Шепсет до боли закусила губу, чтобы не расплакаться. Как же удивительно она умела всё портить. И как глупо было пытаться не видеть, не замечать, что меджай относился к ней не как к соратнице и был рядом и рисковал собой давно уже не из жалости, не из чувства долга.

Хека, почуяв её мысли, устроила морду у девушки на коленях. Шепсет гладила собаку, а в другой руке удерживала статуэтку. Взгляд затуманился. Теперь она даже не знала, как найти его и всё объяснить. А изначальная мысль, что жрица просто поможет меджаю возвыситься, но больше никогда не покажется на глаза, больше не казалась такой уж хорошей и здравой.

Девушка посмотрела на подаренный воином браслет, и это стало последней каплей. Закрыв глаза, она нежно коснулась браслета губами, вспоминая, сколько раз спасал её Бес. Подумала о том, как хорошо успел узнать её Нахт, что подарил именно такое украшение.

Голоса раздались совсем рядом, у порога, – сегодня Ими проводила Рамсеса до самого дома. Хека навострила уши. Шепсет вздрогнула, поспешно спрятала статуэтку в шкатулку, а шкатулку – обратно в сумку.

Когда девушка вышла, то увидела Ими и Рамсеса. Они стояли очень близко, а в том, как смотрели друг на друга, было заключено что-то очень личное. Что-то такое, о чём ей совсем не хотелось знать.

Но когда Рамсес обернулся к Шепсет, его улыбка стала тёплой и открытой, словно в целом мире была только она. И раньше жрица чувствовала себя именно так – особенной, сколько бы девушек ни вилось вокруг царевича на дворцовых пирах.

Теперь она не могла не сравнить. Потому что так, словно существовала только она – не в это конкретное мгновение, а во все прочие, – смотрел на неё по-настоящему лишь один человек.

Нахт.

Меж тем Ими ласково окликнула Ветра, и пёс побежал за ней в сад. Когда Рамсес прошёл в дом, Шепсет ощутила странное волнение. Мёртвым было особенно неспокойно сегодня, а улыбка Беса на алтаре казалась немного зловещей.

Их неизменное «Ты нужна нам» смешивалось с «Выверяй каждый свой шаг, не позволяй притупить… усыпить…» Голова шла кругом, и в висках нарастала пульсирующая боль.

Неужели успело случиться что-то такое, что несло новую угрозу?

– Поужинаешь со мной? – Рамсес тепло улыбнулся. – Я взял на себя смелость и распорядился, чтобы угощение для нас двоих поднесли прямо сюда.

Шепсет рассеянно кивнула. Сейчас в его обществе ей почему-то было неловко. Он ведь смотрел на неё всё так же нежно – совсем иначе, чем на Ими и на других. Или что-то переменилось внутри у неё самой?

Когда две послушницы принесли трапезу и удалились незаметно, словно тихие тени, боль в висках стала такой сильной, что девушка уже хотела развести в вине кое-что из своих трав. Да, пожалуй, так и стоило поступить, и она снова подхватила свою сумку.

– Тебе нездоровится? – с участием спросил Рамсес.

Жрица нашла в себе силы беззаботно улыбнуться.

– Слишком много волнений для одного сердца. Прости, мой Владыка.

Смешав травы, Шепсет добавила щепотку в свою чашу. Голоса Той Стороны накатывали зловещим рокотом – как же не вовремя! Как сложно было скрывать это, словно не потратила она несколько лет на то, чтобы научиться заслоняться от подобного, отстраивать восприятие. Иначе разум мог рассыпаться в пыль.

Живой голос Рамсеса звучал отдалённо, пробиваясь сквозь биение крови, сквозь хор тех, кого она должна была выслушать. Просто не прямо сейчас.

– Я принёс кое-что. Для тебя… взамен той безделушки, которую ты носишь не снимая. Давай руку.

Шепсет протянула ему руку, но когда Рамсес попытался снять браслет с Бесом, одёрнула.

– Не надо. Это мой амулет. Он очень мне дорог.

– Вот как… – глаза молодого Владыки блеснули странным холодом, словно он догадался, что стояло за этими словами. Но уже в следующий миг Рамсес снова улыбнулся. – Кто бы ни подарил его тебе, надеюсь, найдётся место и для моего подарка.

С этими словами он замкнул на её запястье золотой браслет – чуть выше браслета Нахта. Среди узора из лотосов, гармонирующего с кулоном, жрица различила два знака шен[290] с именем личным и тронным.

Рамсес Хекамаатра-Сетепенамон.

Он защищал её или присваивал? Какая странная нелепая это была мысль… Шепсет едва успела отхлебнуть вина с успокаивающими травами, когда Рамсес уже увлёк её за собой в сад, притворив за ними дверь.

– Сегодня восхитительный вечер, и звёзды будут сиять особенно ярко. Благодаря тебе, моя прекрасная жрица.