Шуит потёрлась о ноги Ими.

– Почему ты предал Владыку? – спросила жрица.

Лицо Пасаи исказилось от гнева, но в глазах она различила страх.

– Что ты такое говоришь?! Как смеешь?!

Его рука потянулась к короткому мечу на поясе. Равнодушно Ими подумала, что если Пасаи зарубит её здесь, в саду, никто даже не успеет помочь.

– Почему? – повторила она. – Думал, я не узнаю?

Тени сгущались. За спиной командира стражи из зарослей вышли два чёрных пса. Между ними стояла хрупкая женская фигурка в белых одеждах.

– Чего ты хочешь, женщина? – прошипел Пасаи. – Тебе не простят твоей болтовни.

Он замахнулся. Зашипела кошка. Ими вскинула руку, заслоняясь, но удара не последовало.

– За тебя пострадали другие.

– Приятно был обречь соперника на унизительные пытки и казнь?

– Ты сказал всем, что спрятал наши семьи… что отправил их в безопасное место…

Ими никак не могла вспомнить, откуда же знала эти голоса. «Не смотри, не смотри», – билось в сознании, и она закрыла лицо руками, чувствуя только, как Шуит жмётся к её ногам – не из страха, а защищая.

– Руджек! – голос Пасаи стал неестественно высоким.

К кому он обращался? Здесь ведь были только Ими и Шепсет… или?..

– Нет, постойте, мы же были друзьями! Хекаиб! Сэбни! – командир стражи натужно рассмеялся, потом вскрикнул словно безумный: – Это не я, не я вынес приговор! Руджек, это был не я, слышишь?!

«Не смотри, не смотри…»

Пасаи издал даже не крик – пронзительный визг, словно с его костей заживо сдирали плоть. Ими зажала уши ладонями, но всё же не выдержала – приоткрыла глаза. Мельком увидела изломанные тени, окружившие командира стражи, и вспыхнувший во мраке пылающий хопеш. Зажмурилась, чтобы только не видеть, не видеть, как они терзают ещё живое тело.

А потом всё кончилось. Солнечный свет бил сквозь сомкнутые веки, и безмятежно пели птицы. Лёгкая ладонь легла на плечо Ими, потянула куда-то. Знакомый голос, уже принадлежавший самой Шепсет, тихо произнёс:

– Не надо, не оборачивайся. Пойдём.

Дворец пришёл в движение, словно обезумев. Ими не понимала, что вызвало такую панику. В коридорах была настоящая давка, но жрица не могла сказать, пытаются ли эти люди покинуть дворец или, наоборот, спрятаться здесь. Шепсет не позволяла ей остановиться, опомниться – вела вперёд, к тронному залу. Чёрные псы сопровождали их, и люди испуганно расступались.

Одни кричали, что во дворце скрывается убийца. Это хотя бы было объяснимо. Другие твердили что-то о кровавом перевороте и о чужеземцах у ворот города.

Стражники, скрестив копья, не пускали большую группу людей в малый тронный зал.

– Нужно доложить Владыке! – возмущался один из вельмож. – В городе бунт!

– Это не бунт! На нас напали!

– Народы Моря! Народы Моря уже в столице!

– Нет, я слышал они только начали штурмовать ворота.

– А кто тогда захватывает дворец?

– Да говорят же тебе, управители сепатов взбунтовались! А ведёт их…

– Не велено никого пускать! – рявкнул командир небольшого отряда стражи. – Расходитесь! Владыка никого не примет!

Его люди оттесняли просителей, не стесняясь использовать древки копий по особо ретивым.

– А её?! Почему её пускают?! – возмутилась какая-то женщина, указывая на Ими, за плечом которой стояла Шепсет.

Опомнившись, жрица гордо вскинула голову.

– Потому что я – ваша будущая Владычица. А теперь разойдитесь.

Стражники узнали её.

– Только проходи быстрее, госпожа, – смущённо пробормотал один из них, приоткрывая тяжёлые золочёные двери.

Первыми проскользнули обе собаки. Ими, прижимая к себе Шуит, пропустила Шепсет. Вельможи роптали в коридоре перед малым тронным залом. Кто-то срывался на откровенные оскорбления, но Ими было всё равно.

Двери за ней захлопнулись. Рамсес поднялся с трона, и его лицо отражало холодный гнев. Тия, сидевшая от него по правую руку, прижала пальцы к губам. Сенетнофрет сохраняла безмятежность. Её свита и слуги Владыки с тревогой перешёптывались.

– Что это значит? – отчеканил Рамсес. – Зачем вы здесь?

Ими невольно восхитилась его самообладанием. Сама бы она не сумела лгать так искусно и так смело смотреть в лицо мертвецу, в чьей смерти была повинна.

Шепсет выступила вперёд, бросила что-то к трону. Предмет со звоном покатился по каменным плитам пола. Ими поняла, что это золотой лотос, который собачья жрица сорвала с себя.

– Я пришла, чтобы судить тебя, Рамсес, – тихо проговорила жрица, но так, что услышали все. – Судить от имени Владыки Обеих Земель Усермаатра-Мериамона.

1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Нахт

Сумерки опускались на Пер-Рамсес, и зажигались огни. Вести разнеслись быстрее пожара. Люди паниковали, искали убежища в центральных храмах, открывавших для них свои двери. Кто-то спешил во дворец, но воины Пер-Аа закрыли все подступы, никого не впуская и не выпуская.

Нахт уже знал: не все в столице верны были новому Владыке, сдавшему Дельту старым врагам. И теперь те, кого меджай призвал на помощь от имени старшего царевича, собирались на улицах города, чтобы дать бой.

Сейчас Нахт чувствовал себя частью чего-то важного, огромного, несоизмеримо большего, чем он сам. И только теперь, пожалуй, понимал это удивительное ощущение единения, братства, о котором рассказывал Усерхат, когда говорил о минувшей войне, где он сражался под командованием Владыки Усермаатра. Когда ты и те, кто рядом с тобой, выковывают будущее родной земли, высекают историю, которую позже зодчие запечатлеют в камне. Именно так слагались легенды родом из былых эпох. Так складывались сказания о подвигах, запечатлённых на стенах гробниц и храмов. И теперь сам Нахт словно стал одним из того великого числа воинов, высеченных на рельефах Храма Миллионов Лет подле Владыки. Безымянных воинов, память о которых будет жить вечно.

В храме Сета Нахт встретился с последними из верных Рамсесу, кого должен был предупредить. И здесь на него вышли осведомители Таа. С удивлением меджай узнал, что чати уже прибыл в город, тайно, собрав вокруг себя воинов, верных ему и прежнему Владыке. Зря старший царевич сомневался, кого поддержит сторонник его отца.

Вот только люди Таа не собирались защищать ворота. Они шли штурмовать дворец, куда самого чати уже провёл кто-то из его союзников. Таа не был воином, но его сила была в другом – использовать своё влияние, чтобы обернуть тех, кого он мог, против заговорщиков. Теперь, когда сюда шла армия старшего царевича, чати готов был идти до конца.

Город обезумел, ревел на разные голоса. Тревожный звон боевых рогов возвещал о приближении отрядов чужеземцев. Но стража, предупреждённая Нахтом, была готова.

На подступах ко дворцу уже завязался бой. Больно было понимать, что воины-рэмеч готовы сражаться друг с другом, когда должны были встать против общего врага. И не менее больно было видеть, что, когда в столицу пришла беда, нашлись и те, кто в общей суматохе начал грабежи, надеясь не быть пойманными. И это теперь, когда настоящие разбойники стояли почти у порога!

У храма Сета меджай со своим отрядом помог отбить группу женщин, которых банда не самых добропорядочных горожан преследовала от рыночной площади. У тех хватило ума не сцепиться с хорошо вооружёнными воинами.

Но времени задерживаться не было, а помочь всем меджай не мог, как бы ни хотел. Пришло время выбирать, куда идти. К воротам, чтобы дождаться старшего царевича? Или во дворец?

Где-то там, в сердце Пер-Аа, ждала Шепсет. Пусть даже она приняла сторону молодого Владыки – Нахт должен был убедиться, прежде чем осудит её.