1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

«– Твои собственные разум и сердце могут стать угрозой на этом пути…

… Потому ты можешь оступиться и не услышишь его.

Сама запрёшь…

своё восприятие…»

Шепсет хватала ртом воздух. Как же сильно она ошибалась, как сильно! Внутри звенел крик Тии, а перед глазами стояло её лицо, искажённое мукой. И кровь, заливавшая белые одеяния, была не из раны, нанесённой ею вскользь, чтобы спасти сына.

Рамсес склонил голову набок, изучающе глядя на жрицу. В его лице и взгляде больше не осталось ни следа былой мягкости – он понял всё в тот же миг, когда Шепсет перестала заслоняться от правды. Когда перестала оправдывать каждый его жест и каждое решение. Когда увидела то, что не позволяло увидеть её собственное сердце.

Как и предупреждали жрецы.

Дело было не в том, что Владыка не желал говорить с ней.

Дело было в том, что она не желала услышать.

– Мать скорбела по нему. По-своему она всегда любила его, знаешь, – голос Рамсеса был почти скучающим. – Такое уж это чувство, любовь… парализует, словно отравленная стрела, в самый нужный момент. И, наверное, он любил её тоже, хоть немного, по-своему… если вообще хоть кого-то мог любить. Владыка Обеих Земель ведь не человек. Лишь сосуд для великой Божественной Силы, которым все восторгаются, которому поклоняются. Который обязан любить весь свой народ… и на самом деле не любит никого.

– Ты ошибаешься, – прошептала Шепсет.

Рамсес рассмеялся.

– Ах, ну да, тебе ведь перепала толика его великого чувства, Хекерет-Нэсу.

Теперь в этом титуле было презрение.

– А ты что же, завидуешь, что я стала его наложницей, а твоей – так и нет? – прошипела она ошеломляющую ложь, в которую верили в его свите.

И добилась своего – такая прямота молодого Владыку изумила. Прежде, чем Рамсес опомнился, Шепсет оттолкнула его, что было силы ткнула кулаком под дых и пустилась наутёк, не глядя, через сад.

Мёртвые вели её, подгоняя. Присутствие Владыки озаряло ночь, словно перед её взором стоял ясный день, а не кромешная темнота.

– Хека! – с отчаянием крикнула девушка.

Мысли лихорадочно заметались. Почему сейчас она не могла призвать ни Руджека, ни других? Вот уж кто дал бы ему отпор. Но возможно, Шепсет просто стала слишком…

… слишком живой…

Рамсес настиг девушку – силы в её ударе оказалось немного. Повалил на землю, подминая под себя. Шепсет постаралась вывернуться, гибкая, как кошка, но он схватил её за волосы, рывком поднимая на колени, прижимая к себе. От боли из глаз брызнули слёзы.

– Как жаль, – прошептал он. – Жаль, что мне ты оказалась не настолько предана, как ему… А я так ценю преданность, знаешь? Когда-то ведь именно я устроил для тебя лёгкую смерть. Понимаешь теперь, почему мать так настаивала на твоей вине? А я пожалел тебя, мою глупую влюблённую девочку, отчаянно преданную мне.

В тот миг Шепсет думала не о собственной глупости. И даже не о своей неуместной преданности, заставившей её прийти к Рамсесу, презрев все предупреждения и опасности.

Она думала о Нахте, который был с ней сквозь всё. И о том, что она так и не успела сказать ему…

Имя сорвалось с губ само с тихим всхлипом. Она зажмурилась, дрожа, когда Рамсес коснулся сухими губами её виска.

– Не знаю, какие силы защищают тебя, моя прекрасная… Знаю лишь, что от такого – как и говорил наш бальзамировщик – не оправился бы даже живой Бог.

Боль взорвалась алым заревом. Вой мертвецов захватил собой всё – скорбная песнь по их поверженной защитнице. Кровь хлынула из рассечённого горла, и почти со стороны Шепсет увидела, как её тело обмякло в погибельных объятиях Рамсеса.

1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Ими

Ими места себе не находила, прохаживаясь по саду в условном месте, где они с Рамсесом обычно встречались после его бесед с Шепсет. Но была уже глубокая ночь, а он так и не пришёл.

Шуит выскользнула из тени, зашипела, изогнув спину, и требовательно мяукнула. Несколько пар глаз зажглись в темноте.

Что-то случилось. Что-то очень нехорошее, опечалившее Богиню. Ими должна была узнать, прежде чем остальные жрецы проснутся.

Ветер, запертый в кладовой с лакомствами, надрывно лаял. Ими, боясь, что он всех перебудит, выпустила пса, и тот устремился прочь, к дому, отведённому Шепсет. Жрица поспешила за ним. В зарослях мелькали тени – храмовые кошки собирались в то же место.

Дверь дома была плотно притворена снаружи. Ими заглянула внутрь, боясь, что обнаружит там, не желая даже представлять, что заставило Рамсеса так задержаться. Но в доме её встретила только темнота. Мрачные тени клубились у домашнего алтаря, ещё более густые, чем окружающий мрак. Жрице стало не по себе, хотя она была дома, в обители своей Богини. Но почему-то казалось, что здесь и сейчас веет холодом гробниц, словно в привычном мире, будто в полотне, открылась прореха. Собаки, которая сопровождала Шепсет, нигде не было – той самой собаки, с которой наставница просила быть особенно бережной и осторожной, потому что она особенная, как Шуит.

Тревога сжала сердце кошачьими коготками. Снаружи завыл проклятый пёс, завыл жутко, словно тварь Той Стороны. Ими вздрогнула от неожиданности. Развернулась, направляясь прочь из дома, ускоряя шаг.

Она обнаружила Рамсеса дальше, в зарослях храмовой рощи. Стоя на коленях, он баюкал на руках девушку, нежно и почти удивлённо вглядываясь в её черты, гладя по волосам. Ветер скулил, лёжа рядом, носом подталкивая безвольно висевшую руку Шепсет, слизывая… кровь?

Ими прижала пальцы к губам. Сколько крови… залила всю одежду, даже не алая – тёмная в звёздном свете, как клубившиеся у алтаря тени.

Вокруг собирались кошки, бесшумные, словно духи. Мистичные огоньки десятков глаз вспыхивали в зарослях и в ветвях деревьев. Даже Ветер замолчал.

Взгляд жрицы упал на оброненный кинжал.

– Что ты наделал… – выдохнула она. – Шепсет была гостьей в обители Богини. Мы обещали ей свою защиту!

Рамсес медленно поднял голову, и его губы раздвинулись в такой знакомой чарующей улыбке.

– Мне очень жаль.

Его взгляд оставался холодным, приковывая Ими к месту. Он медленно поднялся, укладывая Шепсет – мёртвую Шепсет! – на траву. Взял свой кинжал, поигрывая им в руке. Жрица неотрывно смотрела на человека, которого вроде бы хорошо знала, женой которого собиралась вскоре стать… и понимала, что перед ней незнакомец, жуткий, пугающий.

Кошки издали тихий гул, приглушённое пока рычание, которое умели издавать только они. Шуит встала между Ими и Рамсесом, прижимаясь к ногам своей жрицы, вздыбив шерсть. Она бросала вызов?

Девушка расправила плечи, сумела выговорить, заставляя свой голос не дрожать:

– Богиня… разгневана тем, что ты пролил кровь на её земле. Так нельзя, Рамсес. Зачем же ты…

– Т-ш-ш, – он усмехнулся, проводя пальцами по лезвию кинжала. – Ты же моя Хемет-Нэсу-Урет. Иногда правители вынуждены проливать кровь, чтобы обезопасить будущее своей земли. Если это тебе не по сердцу, возможно, тебе стоит задуматься, так ли ты хочешь быть подле меня. Увы, эта женщина была очень опасна – для тебя, для всех нас. Она собиралась предать меня и принести смуту… но ведь ты не предашь своего Владыку?

Под его взглядом Ими едва не попятилась, но заставила себя не двигаться. Богиня была здесь, с ней, смотрела глазами храмовых кошек и позаботится о своей жрице. Вот только отвечать нужно было мудро.