— Я не убивал принца.

— Это вы так говорите, — мягко улыбнулся Гидеон, сложив свои по-женски изящные кисти на колене, обтянутом такой же черной, как и вся его одежда, плотной тканью.

— Зиден говорит то же самое.

— Вы могли его… э-э… подкупить? Запугать?

Рэймер едва не скрипнул зубами. Сколько раз эта беседа должна повториться, прежде чем Гидеон отпустит его с миром или же отправит на эшафот? С того момента, как Монтегрейн поднялся на ноги, их диалог повторялся несколько раз в месяц, практически слово в слово. С теми же улыбками и наводящими вопросами, намеками и отвлечениями — то есть всем тем, что, по мнению Гидеона, должно было спровоцировать допрашиваемого оступиться и сболтнуть лишнего.

Рэймер дернул плечом.

— Докажите.

Доказать Гидеон пытался, в этом ему не откажешь. Зиден предусмотрительно сохранил флакон, каплями из которого отравился Конрад, и предоставил тот как вещественное доказательство. И исследовали его все лучшие эксперты королевства так, что на данный момент от него навряд ли осталась хотя бы горстка пыли.

Однако, как ни настаивал на своих подозрениях Бриверивз и небольшая группа солдат, переметнувшаяся на его сторону и готовая подтвердить любое слово своего лидера, доказательств найдено не было. Монтегрейн не прикасался к бутылочке — ни руками, ни магией. Выдвигалась версия, что он мог надеть перчатки или взять флакончик через любую ткань, но она так и осталась версией: слово Монтегрейна против слова Бриверивза.

К счастью, мнение Зидена, неожиданно вставшего на сторону Рэймера, оказалось весомее мнения кучки ветеранов, которые «своими глазами не видели, но-о-о…»

Менталисты также ничего не высмотрели. В глубокие мысли пробраться они не могли, а то, что было на поверхности, полностью соответствовало тому, что Монтегрейн говорил вслух. Как он понял, опросили почти все войско, пытаясь докопаться, кто что видел. Но, естественно, собственноручное убийство Рэймером принца не застал никто хотя бы потому, что этого никогда не было.

Поэтому-то Гидеон с завидным упорством вызывал и вызывал его на допросы, надеясь-таки уличить во лжи.

В прошлый визит Монтегрейну показалось, что тот наконец успокоился. Но радовался зря — прошло две недели, и он получил новое письмо-вызов и был вынужден снова оставить поместье, с послевоенным бедламом в котором разбирался по сей день.

Глава СБ мученически вздохнул.

— Что ж, если вы не хотите по-хорошему…

Рэймер изогнул бровь: привычный допрос вышел из проторенного русла, и куда он теперь свернет, оставалось только гадать. Монтегрейн не убивал друга, хоть и стал косвенно причиной его самоубийства, но за это не судят. Однако тому, что доказательства его вины все-таки нашлись, тоже не удивился бы.

— У нас появились новые сведения, — ожидаемо продолжил Гидеон. Потянулся назад, почти распластавшись спиной на столешнице, и достал с дальнего конца стола бумагу. Приподнял лист двумя пальцами, покачал в воздухе, демонстрируя со всех сторон. С расстояния между столом хозяина кабинета и стулом для посетителей Монтегрейн рассмотрел лишь несколько написанных ровным почерком строк. — Как думаете, что это? — Улыбка Гидеона сделалась хищной.

Нет, все же решил Рэймер, будь у того реальные доказательства, они бы не беседовали, можно сказать, в приятной обстановке. Его бы уже арестовали и препроводили в камеру дожидаться казни. А значит, это очередная уловка для того, чтобы выудить из него признание.

— Вам известно имя — Оливия Морли? — Еще немного покачав в пальцах листок и, видимо, устав действовать допрашиваемому на нервы, Гидеон таки соизволил пояснить, что было написано в загадочной бумаге.

Но яснее не стало.

— Нет, — твердо ответил Рэймер.

И не солгал и полусловом: никакую Оливию Морли он не знал. Оливия — имя распространенное. А Морли… Нет, если когда и сталкивался, то точно не запомнил.

Глаза Гидеона превратились в щелки.

— А Алиссия Пайс?

По спине пробежал холодок.

А вот это плохо, очень плохо. Хуже было только остаться один на один со стоящим на холме аренорским магом.

— Возможно, слышал, — ответил Монтегрейн уклончиво.

Отчего Глава СБ искренне развеселился.

— Конечно слышали. Его высочество держал ее в своих любовницах годами. Полно! Вы не могли не знать! — Даже подался вперед, чудо как не сверзился со своего насеста. — Признайтесь, не кривите душой.

Рэймер пожал плечом.

— Признаюсь. Это не было большим секретом.

Отрицать это и вправду было бы глупо. О связи Конрада с Алиссией было известно половине дворца. И его величеству в том числе. Но пока принц всего лишь приводил кого-то в свою постель, это никому не мешало, а потому дозволялось.

— Так вот, — с повышенным энтузиазмом продолжил Гидеон на манер детской сказки: — Времена сейчас тяжелые, голод по бедным кварталам лютует. И подумала наша Оливия Морли, что, чем с голода пухнуть и помирать в лишениях, лучше прийти ко мне и покаяться. Вдруг да и приплачу. — Нарочито просторечное построение фраз и весело-возвышенный тон не сочетались с мрачным образом Гидеона абсолютно.

— Приплатили? — сухо поинтересовался Монтегрейн.

— А то, — многозначительно ответил тот, вмиг посерьезнев и перестав кривляться.

Хотелось уточнить: «Пытками и камерой?» Но Рэймер благоразумно прикусил язык.

— Не хотите угадать, что же данная алчная особа мне поведала? — милостиво предложил Глава СБ, не сводя с него своих пристальных «вороньих» глаз. Рэймер в ответ лишь одарил его тяжелым взглядом. — А поведала она мне, что, когда Алиссия Пайс покинула дворец, она была беременна от его высочества Конрада.

«Дура!» — мысленно выругался Монтегрейн. Если эта женщина хотела денег, пришла бы к нему.

— Вам что-нибудь об этом известно? — Пристальный, прожигающий взгляд.

Рэймер выдержал его с легкостью — опыта ему было не занимать.

— Ничего.

— Совсем?

— Совсем.

Гидеон скривился, будто сожрал лимон. Неужели и правда рассчитывал на признание?

— И не потому ли, что укрываете незаконнорожденного ребенка принца, вы жертвуете деньги и регулярно навещаете три приюта и одну школу-пансион для девочек в округе? — вбил последний гвоздь в его будущий гроб Глава СБ.

Следил, проверил расходы, выяснил — был доволен собой. Впрочем, Монтегрейн тоже — не зря они с Конрадом когда-то решили перестраховаться.

Рэймер тоже подался вперед, отставил трость, упер локти в колени и переплел пальцы.

— Докажите. — А без доказательств последнего из рода Монтегрейнов не станет трогать даже король.

Три приюта и школа-пансион — это двести пятьдесят девочек подходящего возраста. И ни с одной Рэймер не общался лично. Зацепок нет. Чтобы выяснить, которая из них им нужна, Гидеону придется брать кровь у каждой, а затем заставлять целителей сравнивать ее с королевской. Не пару капель — такие ритуалы требуют не меньше стакана и страшных магических затрат со стороны мага. Сделать тихо и незаметно? Как бы не так. А слухи о кровавых ритуалах короля или его верного пса никому не нужны.

Гидеон скрипнул зубами.

— Докажу, — пообещал на полном серьезе. И крикнул в закрытую дверь. — Менталистов сюда! Живо! Всех пятерых!

Рэймер посмотрел на того снисходительно. Позволил себе усмешку и снова сел ровно. В том, что местные менталисты не сумеют считать с него информацию, если он этого не захочет, Монтегрейн не сомневался.

Как же вовремя испортились отношения с Аренором — своих менталистов Мирее Эрик Первый предоставит теперь нескоро.

Настоящее время

Монтегрейн не обманул и не пошутил — на следующий день пригласил ее на обед у озера, вдвоем. С утра съездил по делам в Монн, попросив ее быть готовой к оговоренному времени, а когда вернулся, они взяли Гнеду и Джо и отправились в путь.

Шеба было попыталась напроситься за компанию, но была остановлена веселым замечанием хозяина:

— Прости, но третий тут лишний. — И уже серьезным: — Дома. Сидеть.