— И не смогут соврать аптекарю что-нибудь более или менее правдоподобное, — согласилась Мэл, немного расслабившись.

Да, Монтегрейн был абсолютно прав. К тому же они уже и так задержались по сравнению с его обычной утренней прогулкой. Поэтому часом больше, часом меньше — не имеет значения.

— Тогда… поехали?

Она шагнула ближе, протянув руку — то, что ему понадобится помощь, чтобы встать с низкой коряги, также не вызывало сомнений.

Монтегрейн крепко обхватил ее ладонь и довольно легко поднялся на здоровой ноге. И все бы было хорошо, если бы замочившая в озере сапоги Амелия не поскользнулась на камнях, щедро усыпавших берег, и не рухнула прямо на него.

Субъективно время замедлилось. Словно со стороны, Мэл видела выскочивший из-под сапог камень и свое неуклюжее движение в попытке сохранить равновесие, взмах руками, словно силящимися ухватиться за воздух, а затем собственные пальцы, судорожно вцепившиеся в первое, что оказалось поблизости — ткань рубашки на плечах только-только поднявшегося на ноги мужчины. Вернее, на ногу, а оттого тоже не удержавшего равновесие.

Точь-в-точь как Шеба однажды повалила на землю своего приятеля Джерри, взгромоздившись сверху, Амелия приземлилась Монтегрейну на грудь, а его спина тесно познакомилась с каменным берегом.

Мэл часто заморгала. От шока в связи со случившимся и от боли, не сильной, но неожиданной — приземление вышло жестким, и она с размаха впечаталась мужчине в грудь своей грудью, отчего дыхание перехватило.

Судя по всему, воздух из легких выбило не только у нее — Монтегрейн закашлялся. Амелия испугалась, приподнялась на трясущихся руках и, вместо того чтобы сразу вскочить на ноги, растерявшись, зачем-то попятилась на четвереньках. Врезалась ягодицами в согнутое колено товарища по несчастью…

И вдруг поняла, что слышала не кашель — это был смех!

— Ну знаете… — пробормотала она, окончательно приходя в себя.

Наконец, приняла вертикальное положение, встав в полный рост, бросила укоризненный взгляд на все ещё хохочущего мужчину, теперь лежащего между ее широко расставленных ног, и торопливо переступила через его тело. Остановилась сбоку.

Да уж, знатный вышел конфуз…

— Извините, — пробормотала, не зная, куда прятать глаза. Лицо и уши горели.

— Бросьте, — отмахнулся Рэймер и без усилий сел. — Забавно получилось.

Амелия так не думала. Было стыдно. «Бывают женщины — ловкие лани, а бывают — неуклюжие коровы», — говаривала ей когда-то Элиза Форнье, ругая Мэл за отсутствие женственности и грации в ее поведении. Именно такой неуклюжей коровой Амелия себя сейчас и почувствовала.

На всякий случай заглянула все ещё сидящему на земле супругу за спину. Он же не надевал плащ, а некоторые камни были довольно острыми, и вполне могли пропороть тонкую рубашку и кожу под ней. Но нет, ни дырок, ни крови не обнаружилось — только немного грязи и пара прилипших травинок.

— Попытка номер два? — все ещё посмеиваясь, Монтегрейн протянул ей ладонь.

Что ж, отрешенно подумала Мэл, неплохое начало семейной жизни: теперь она знает, как вернуть мужу хорошее настроение — приложить его с размаху обо что-нибудь твердое.

Амелия подала руку, на сей раз приняв упор, широко расставив ноги и убедившись, что теперь наверняка прочно стоит на ногах.

Кристис по-хозяйски ввалился в кабинет незадолго до ужина. Волосы взъерошенные, будто кто-то от души его за них потаскал, глаза горят.

— Ну и где ты пропадал весь день? — бросил Рэймеру обвинительно и плюхнулся в кресло для посетителей. Подумал мгновение и снова вскочил, пересек помещение и застучал посудой в серванте, наливая себе выпить.

Наблюдая за ним, Монтегрейн отложил перо и подпер подбородок ладонью.

— Ездил в Монн.

— Чего не позвал? — буркнул друг, взвешивая в руках две бутылки: одну с янтарной жидкостью, вторую — с темно-красной, — решая, какую выбрать.

Рэймер хмыкнул.

— Не стал мешать вашим боевым действиям с Ланой. Матушка Соули сказала, что вы разнесли половину кухни.

Резко обернувшийся Дрейден закатил глаза.

— Всего-то разбили несколько тарелок!

— Возместишь из своего жалования.

— Угу, — отмахнулся друг. Судя по всему, посуда — последнее, что его волновало. Налив таки янтарной жидкости в свой бокал, Кристис поставил на место вторую бутылку и прикрыл стеклянные дверцы. Вернулся в кресло и сделал большой глоток. — Бешеная баба! — поделился с чувством.

Рэймер не сдержал смешок, за что получил возмущенный взгляд.

— Женись, — посоветовал Монтегрейн на полном серьезе.

Он знал друга уже много лет, и тот не отличался разборчивостью в связях. Хорошо подвешенный язык делал его крайне привлекательным в глазах слабого пола. Проще говоря, женщины вешались на него гроздьями. Чем Дрейден бессовестно пользовался и ни капли не расстраивался, когда одни скоротечные отношения сменялись другими, а место блондинки в его постели заменяла брюнетка, а вместо брюнетки — рыжая.

Отвергнутые поклонницы слали ему гневные письма, рвали друг дружке волосы, а одна и вовсе как-то раз притащила к воротам дома дохлую ворону, то ли как символ своего разбитого сердца, то ли как намек на то, что месть брошенной женщины будет страшна.

К слову, после той мертвой птицы Рэймер строго-настрого запретил другу таскать своих пассий в его дом. Хочет развлекаться — пожалуйста, но за пределами Монтегрейн-Парка.

Тогда-то у Кристиса и завязался роман с Ланой. Видимо, отсутствие других любовниц в его спальне девушка сочла добрым знаком и намеком на верность. Однако, как ни странно, Дрейден и правда вновь начал ночевать в доме.

И вот вторую неделю — разлад. То они демонстративно друг друга игнорируют, то испепеляют взглядами, теперь вот начали бить посуду. Тем не менее любвеобильный Кристис не бежал искать Лане замену, а это говорило о многом.

— И ты туда же, — откликнулся Дрейден и на сей раз опустошил содержимое бокала залпом. Скривился. — Так просто я не дамся.

— Угу, — покивал Монтегрейн, мысленно делая ставку на следующую осень — больше пары месяцев друг вряд ли продержится.

Кристис обиженно зыркнул на него из-под упавшей на глаза кудрявой челки.

— А все твоя женушка, между прочим. — Собравшийся было перейти к делам поместья и предоставив Дрейдену самому разбираться с сердечными проблемами, Рэймер заинтересованно вскинул голову. — О, смотрите-ка, — не преминул отметить Крист, — встрепенулся! А она мне, можно сказать, жизнь поломала!

Дрейден, конечно, тот еще театрал, но в эту разыгранную им драму не верилось совершенно. Амелия вмешалась в их личные отношения с Ланой? Да из нее слова лишнего не вытянешь, пока как-нибудь не спровоцируешь.

— И что же такого она ей сказала? — поинтересовался, даже не пытаясь скрыть скептицизма в своем голосе.

— Сказала… — проворчал Дрейден. — А вот понятия не имею, что она ей сказала! Наверное, посоветовала блюсти себя до свадьбы! — На сей раз Рэймер даже не пытался сдерживать смех — все было слишком уж абсурдно. — Вот как застала нас на той неделе в столовой, так и началось!

Смех Монтегрейна резко оборвался.

— Где, прости, Амелия вас застала? — уточнил опасно ласковым тоном, отчего Дрейден поспешно захлопнул рот, сообразив, что сболтнул лишнего.

— В столовой, — буркнул, потупившись. — В малой. После ужина. — Приподнял голову, увидел, что друг все еще смотрит на него в упор, и возопил, защищаясь: — Да откуда я знал, что она ещё не спит?!

Но Рэймер не смягчился.

— Тебе спальни мало? — голос прозвучал жестко.

Амелию всякий раз пробивает нервная дрожь, стоит к ней кому-либо приблизиться слишком близко. Забывается только тогда, когда берет на себя роль сестры милосердия. А помня о странных пристрастиях Эйдана и о шрамах на ее запястьях, выводы сделать несложно. Так что Монтегрейн справедливо предполагал, что вряд ли Амелия спокойно восприняла случайно увиденную ею эротическую сцену. И эта мысль вызвала раздражение.