– Никто из нас не винит тебя. Джедефхор, едва узнав об этом, разразился такими проклятиями! Всё твердил, что бедный Бакенхонсу не обретёт покой в Дуате, видя, на что решился его преемник.

На глаза навернулись слёзы. Нахт был на стороне Шепсет, а братья и сёстры по культу верили ей – верили даже теперь, когда, прикрываясь её именем, культ Амона собирался вершить ложное правосудие.

– Беда лишь в том, что мы не в силах бросить обвинение в ответ, – Нетакерти вздохнула. – Наш голос просто не будет услышан: их влияние слишком велико. Мы вынуждены молчать, словно нас всё это не касается. И молча ждать своей участи, которая уже определена новым Верховным Жрецом.

– Он ведь сам замешан в покушении, – тихо проговорила Шепсет, переглянувшись с Мутнофрет. – Ослабление магических защит храма вершилось по его воле.

И к её удивлению, Певица Амона кивнула, добавила без каких-либо загадок и иносказаний:

– Да, это так. В Уасет воцарился опасный человек, и он уберёт неугодных. Жрецы, владеющие тайными знаниями, которыми он не сможет управлять, – да, они будут объявлены опасными. Кому-то предложат сделку, предложат даже вступить под сень храмов Амона. Но много ли среди вас тех, кто согласится, при этом предав остальных?

Нетакерти покачала головой, и Шепсет была с ней согласна.

– К удаче для вас, не все из нас одобряют его пути, – усмехнулась Мутнофрет. – Но мы не желаем усугублять междоусобицу. Действовать надлежит осторожно. Исфет и без того пускает корни в Обеих Землях, и нет ни единого уголка, которого она бы не коснулась. Беспорядки на улицах, голод и грабежи, ненависть к иноземным соседям и друг к другу. Не хватает ещё, чтобы главный культ Та-Кемет начал пожирать сам себя. Только этого и ждут наши враги, уже внешние. В этом мире у нас уже почти не осталось союзников. Все, кто был, пали под колесницей новой приходящей эпохи.

Об этом говорил и Таа.

«Станем ли мы последним осколком старого мира или последним оплотом цивилизации, какой мы её знаем… о том лишь одним Богам известно…»

– Но почему ради умиротворения в Обеих Землях мы должны приносить в жертву себя? – возмутилась Шепсет. – Почему культ нашей Богини должен кануть в забвение?!

– Уйти в тень, – мягко возразила Мутнофрет. – Я и мои сторонники здесь именно затем, чтобы не допустить уничтожения.

– Наша эпоха, возможно, и уходит, но что-то всё же удастся сохранить, – Нетакерти чуть улыбнулась, глядя на Певицу Амона. – Поистине, помощь пришла откуда не ждали.

Нахт, похоже, не верил и по-прежнему ждал подвоха. Шепсет не могла винить его, хотя очень хотела верить, что им в самом деле помогут.

Мутнофрет поняла красноречивый взгляд сына и усмехнулась:

– Можешь считать, что мне это вмешательство… выгодно.

Нетакерти лишь вздохнула, глядя на их тихое противостояние, и снова обратилась к своей ученице:

– Мы опасны для них: мы, те, кто слышит мёртвых. Нежеланные свидетели в делах, где всё, казалось бы, надёжно похоронено… И всех опаснее – ты, потому что можешь узнать и донести волю Усермаатра-Мериамона, да живёт он вечно. Ты служила ему, была подле него.

– И в итоге… меня использовали против него же…

– Шепсет, – Нетакерти не позволила ей погрузиться в эту мысль. – Он не просто так выбрал тебя.

– Ты полагаешь, он в самом деле знал, что ему угрожает?

– Конечно, знал! – фыркнула Мутнофрет. – Усермаатра никогда не обманывался собственным могуществом. Всегда умел видеть и преимущества свои, и слабости. И это не раз помогало ему в войне – как на границах, так и в собственном доме.

– Если знал, то почему же он ничего не предпринял? – удивился Нахт.

– Скорее всего, пытался, но, как и все мудрые лидеры, просчитывал разные пути. В том числе и тот, где проиграет бой. Он лишь постарался – прямо как мы сейчас! – сделать так, чтобы потеряно было не всё… а те, кто должен, всё-таки понесли заслуженное наказание. В этом твоя задача, бедная моя девочка. Ты должна помочь ему, – печально закончила Нетакерти. – Ты ведь уже и сама давно поняла, что должна стать голосом Владыки.

Шепсет показалось, что в трапезной стало светлее – словно в запертые окна пробивались скудные солнечные лучи, хотя давно уже наступил вечер. Так свет сиял ярче в его присутствии, когда он был ещё жив. Сердце забилось сильнее, окрылённое его верой в неё.

Мутнофрет обвела всех задумчивым взглядом, постукивая пальцами по столику. К еде никто так и не притронулся, даже Нахт.

– Что ж, теперь нужно придумать, как вывести вас обоих из города. Если мы, конечно, не хотим, чтобы ваша миссия завершилась на середине.

– Но у нас ведь есть ладья чати, – сказала Шепсет.

– Ни одной ладье сейчас не позволено покидать берега Хэр-Ди. Все, кто приезжают сюда, остаются. Но я что-нибудь придумаю.

1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Нахт

Недоверие укоренилось в нём так глубоко, так давно, что Нахт просто не мог поверить в добрые намерения Мутнофрет. Он смотрел на женщину, бывшую его матерью по крови, но не по духу, и думал не о том, скольких жрецов она спасла и сколько драгоценных свитков надёжно спрятала. Единственными его мыслями были: «Знает ли она, что всему виной Тия? Поддерживает ли подругу, драгоценный сынок которой теперь воцарился в Обеих Землях?»

И раз уж культ Амона был причастен к свержению Владыки… нет, Нахт отводил Мутнофрет в этом вполне конкретную роль. Скорее уж она была мягкой дланью нового Верховного Жреца – усыпила бдительность служителей Инпут, договорилась с теми, кого возможно было не принуждать. А все те знания, которые помогла сокрыть, будут переданы в Уасет. Может, и сама Нетакерти, наставница Шепсет, понимала это, просто у неё не оставалось выбора, кроме как договориться с врагом – с тем врагом, который хотя бы не сокрушит культ до основания.

Нетакерти мягко призывала гостей всё-таки не пренебрегать трапезой, ведь когда ещё представится следующая возможность сытно поесть. Но кусок в горло не лез не только Нахту, и большинство скромных угощений так и осталось нетронутыми. Мутнофрет то и дело бросала на него взгляды, а потом обратилась к старшей жрице:

– Раз уж мы всё обсудили… мне кажется, пора уже Шепсет познакомиться с моей личной целительницей.

Обе женщины понимающе переглянулись и кивнули.

– Зачем? – удивилась Шепсет.

– Поверь, это просто необходимо сделать, – заверила её Мутнофрет.

Нетакерти, бросив взгляд на них с Нахтом, поднялась.

– Я сама провожу Шепсет. Сдаётся мне, вам тоже есть что обсудить без нас.

Меджай хотел было возразить, но девушка с готовностью поднялась вслед за своей наставницей. А когда посмотрела на воина – в её глазах была безмолвная просьба. Скорее всего, она хотела, чтобы Нахт попытался ещё что-то узнать о судьбе её культа. Сам меджай ничего не хотел обсуждать с Певицей Амона, но сейчас было не время для капризов.

Когда обе жрицы Инпут в сопровождении своих собак покинули трапезную, Нахт налил себе вина из кувшина.

– Будешь? – сухо спросил он.

Мутнофрет покачала головой, неотрывно глядя на сына. Смотрела, как он разламывает на мелкие кусочки суховатую лепёшку, просто чтобы занять руки, и размачивает в вине. Вино, кстати, оказалось очень даже неплохим. У всех храмовых кладовых были свои секреты.

Певица Амона протянула было руку, чтобы коснуться его волос, но вовремя опомнилась и сцепила пальцы в замок.

– Сколько же ты перенёс, Нахт…

– Я – меджай, – напомнил он, словно это всё объясняло.

– Страж. Защитник, – с улыбкой дополнила она. – И всё же я бы хотела для тебя другой судьбы.