Диана: «Как «что»? Он раб, а я леди».

Эль: «И он использовал тебя, чтобы получить свободу или обогатиться?»

Диана: «Нет, конечно».

Эль: «Ты влюбилась, а ему наплевать на тебя?»

Диана: «Не знаю».

Эль: «А честно?»

Диана: «Думаю, не плевать. Я видела, что сделала ему больно. Я зачем-то хотела сделать ему больно».

Эль: «То есть он тоже тебя любит? Я правильно поняла?»

Диана: «Теперь уже вряд ли».

Эль: «Так не бывает».

Диана: «Он уже неделю разговаривает со мной на «вы».

Эль: «То есть вы видитесь после ссоры?»

Диана: «По делам поместья. Приходится. Сталкивались пару раз. Он предельно вежлив. Я предельно вежлива».

Эль: «Значит, ему не все равно».

Диана: «Почему? Потому что вежлив?»

Эль: «Потому что вдруг обращается на «вы», когда прежде было на «ты». Когда человеку плевать, он веде т себя как ни в чем не бывало».

Диана: «Ну, я его, видимо, очень унизила, сказав, что не подошла бы к нему близко, если бы знала, кто он, заранее».

Эль: «Видимо?»

Диана: «Чертовски».

Эль: «А он?»

Диана: «Что он?»

Эль: «Унизил, оскорбил тебя в ответ?»

Диана: «Да, сказал что-то вроде, что считал меня личностью, а я оказалась избалованной куклой».

Эль: «Ох, Ди».

Диана: «Считаешь, я не права?»

Эль: «Если я скажу, что ты не права, ты побежишь перед ним извиняться?»

Диана: «Ни за что!»

Эль: «Ну вот».

Эль: «Но если ты его любишь, разве остальное имеет значение?»

Диана: «Еще как имеет».

Эль: «И сколько раз в день ты себе это повторяешь?»

Диана: «Раз пятьдесят? Не считала».

Эль: «Можно я скажу, как поступила бы на твоем месте?»

Диана: «Валяй».

Эль: «Я пошла бы к тете и узнала, что нужно сделать, чтобы он получил вольную. Неважно, что между вами. Если ты любишь его, тебе не должно быть все равно, в каком он бесправном положении».

Диана: «Мне не все равно».

Эль: «Но ты палец о палец не ударила».

Диана: «Я уже неделю жалею себя и с удовольствием убиваю нечисть в деревне».

Эль: «Ну, если это приносит тебе удовольствие…»

Диана: «Наслаждение. Жаль, что пока что всю перебила».

Эль: «Прости, дорогая, меня зовут ужинать. Но вот что я тебе скажу: отдавай не раздумывая, и тогда ты сторицей получишь в ответ. Не от этого человека, так от судьбы».

Диана: «Боги, Эль, чего ты начиталась?»

Эль: «Люблю тебя. До связи».

***

Слезы, бегущие по щекам и скатывающиеся по подбородку вниз, намочили ночную сорочку на ее груди. Ди отложила перо, встала из-за письменного стола и с раздражением сдернула с себя влажную вещь через голову. А затем, отшвырнув ее в сторону, прошлепала босыми ногами к кровати и легла в постель прямо так, обнаженной. Забралась под одеяло и, сжавшись в комок, обняла себя за плечи.

Постель была холодной, несмотря на то что за окном еще не кончилось лето. Холодная и пустая.

Закрыв глаза, Диана провела ладонями по плечам, представляя, что это Марко обнимает ее. Она помнила его руки — теплые, нежные, чуткие. Его поцелуи, его голос, его смех...

Он умудрился влезть к ней под кожу так крепко, что Ди могла представить его лежащим рядом до мельчайших подробностей. И не надо больше ничего. Не нужно даже заниматься любовью. Не нужно ничего говорить. Просто быть рядом.

Думает ли он о ней так же часто, как она о нем? И что вспоминает? Их близость и взаимную нежность? Или же ее злые слова, что она и не взглянула бы в его сторону, знай изначально, что он несвободен?

Нелепо звучит. Будто он женат и прятал от нее все это время жену и семерых детей…

Диана зажмурилась до боли в глазах и, крепче сжав руками плечи и прижав колени к груди, попыталась поставить себя на его месте. Что Марко почувствовал, когда она сказала ему, что для нее важен его статус, а не он сам? Что испытал, когда Ди явилась к нему в кабинет, нацепив на себя вещи и украшения, купленные ей ее богатым отцом?

Стыдом затопило до кончиков пальцев. А слезы хлынули с новой силой.

Какая же она дура. Господи, какая дура…

Когда Ди узнала правду, ей стало страшно, ей стало больно, ей хотелось рвать и метать, кляня судьбу за то, что та привела к ней совершенно неподходящего человека. И в итоге она вывалила все свое отчаяние на того, с кем судьба поступила гораздо более жестоко.

Диана снова думала только о себе. И в тот момент поддалась первой инстинктивной реакции: найти виноватого в своих бедах, чтобы сбросить с самой себя груз ответственности.

Она сделала ему больно.

И сейчас, лежа в пустой холодной постели и оплакивая свою первую настоящую любовь, Диана вдруг поняла, что больше, чем быть с ним, она хочет, чтобы ему больше никогда не было больно.

— Что-что? — ошарашенно переспросил Гордис, будто ослышался.

Диана застала его в коридоре, как и всегда, лично протирающим пыль с драгоценного оленя леди Гарье. Кого другого спросить — просто-напросто не придумала. Это же вездесущий старик, служащий в доме десятки лет. Кому, как не ему, знать, каким образом лучше подступиться к хозяйке?

Когда Ди подошла, поздоровалась и вежливо спросила, может ли она получить от него совет, дворецкий даже приосанился и милостиво разрешил ни в чем себе не отказывать. Правда, и протирать оленя не перестал — уши слушают, а руки делают.

А вот стоило ей озвучить свой вопрос, Гордис обернулся к ней через плечо с такой скоростью, что она испугалась за здоровье его шеи и позвоночника в целом.

— Что вы только что сказали?

Диана скрестила руки на груди, сделав над собой усилие, чтобы не закатить глаза. Ну к чему это притворство? Он же прекрасно ее слышал.

— Да, я сказала именно это. Я прошу вас посоветовать мне, что нужно сделать, чтобы леди Гарье отпустила Марко.

Гордис наконец опустил застывшую в воздухе руку с зажатой в ней тряпкой и повернулся к Ди уже полностью. При этом уставился на нее так, будто пытался взглядом забраться в черепную коробку и прочесть мысли.

— Так вы дадите мне совет? — устала ждать Диана.

Он же наверняка понимает, почему она спрашивает. Старый пройдоха, может, раньше и не знал наверняка, что между ней и Марко что-то есть, но догадывался определенно. А уж после того, как стал свидетелем некрасивой сцены с пьяным Себастианом в главной роли, окончательно убедился.

— Да, леди Делавер. — Гордис кивнул в своей излюбленной чопорной манере, высоко задрав острый нос. — Я дам вам совет. Один, но очень-очень важный.

— Я слушаю. — Ди даже переступила с ноги на ногу от нетерпения.

А старик посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что коридор действительно пуст и их никто не подслушивает, и, пристроив тряпку, которую все еще держал в руках, на оленьи рога, шагнул к ней.

Диана и так не могла соревноваться с ним в росте. А уж без каблуков и подавно. Поэтому сухопарая фигура дворецкого нависла над ней, словно дерево, согнутое ветром, над мелким кустом.

— Никогда. Ни за что. И ни при каких обстоятельствах не спрашивайте об этом леди Гарье.

— Ч-что? — Ди не поверила своим ушам.

— Что слышали, — отрезал старик. — Не просите ее освободить Марко. Не предлагайте его у нее выкупить, чтобы освободить самой. Не заговаривайте с ней о его свободе — ни при каких условиях. Иначе вы навредите и себе, и ему.

Диана медленно, шокированно моргнула, глядя на склонившегося к ней дворецкого снизу вверх. Серьезный, собранный, напряженный, с прожигающим взглядом, он больше не напоминал дерево. Скорее собравшуюся пообедать змею, нависшую над мышью и на мгновение замершую перед последним для этой мыши броском.

— Вот мой вам ценный совет, — отчеканил Гордис.

После чего выпрямился, одернул сюртук, еще раз посмотрел направо и налево, проверяя наличие возможных свидетелей, и, как будто ничего не произошло, повернувшись к Ди спиной, возвратился к оленю. Подхватил тряпку.