Она не закончила — Монтегрейн слишком резко повернул к ней голову, и Мэл осеклась.

— Что за бред? Я же не вас везу выставлять на торги.

Мэл захотелось зажмуриться. Опять. Опять она рассудила неверно и повела себя так, будто перед ней Эйдан Бриверивз. Кажется, Амелия начинала понимать, почему ее покойный муж так ненавидел Рэймера Монтегрейна — между ними не было ничего общего.

— Простите. — Отвела взгляд.

— За что? — и снова прямой вопрос.

И правда, за что? За неверную оценку ситуации или за то, что вышла за него замуж, чтобы получить деньги и помочь Гидеону отправить его на эшафот?

Не найдясь, что ответить, Амелия лишь пожала плечами.

— Поедем завтра после завтрака, — сказал Монтегрейн и, кажется, собирался подняться.

— Завтра?! — Мэл снова вскинула голову. Вероятно, именно завтра СБ и попытается с ней связаться. Гидеон же ясно сказал: неделя.

Мужчина задержался, нахмурился.

— А что не так с завтра?

— Завтра я должна забрать платья у господина Линча. Он сказал, все будет готово дней через пять-шесть и мне следует приехать на примерку.

— Точно. — Монтегрейн заметно расслабился. Поверил, что это единственная причина. — Да, вы правы. Если заберете завтра, у вас будет больше выбора для поездки.

Можно подумать, для нее имело значение, куда и в чем ехать.

— Спасибо. — Амелия выдавила из себя улыбку.

Рэймер одарил ее задумчивым взглядом и встал.

— Тогда договорились. Поедем послезавтра. Я скорректирую планы.

Мэл кивнула, тайком выдохнув с облегчением. Теперь оставалось только дождаться известия от главы СБ, а потом… Боги, она понятия не имела, что потом, и как ей удастся снова остаться в городе без сопровождения.

Монтегрейн дошел уже до выхода из беседки, как вдруг остановился. Обернулся.

— Зачем вы прячете надпись на скамье? Вы правда думаете, за двенадцать лет я ее ни разу не видел?

У нее кровь прилила к щекам.

— Я…

— Это была любимая беседка Анабель, — спокойно произнес Монтегрейн.

И вышел.

А Амелия убрала подол платья с выдавленных на сидении букв и еще долго смотрела в кривую надпись.

5 лет спустя после свадьбы Эйдана и Амелии

Особняк Бриверивзов, Цинн

Сухие жесткие пальцы крепко сжали ее запястье. Амелия бросила взгляд на сосредоточенно считающего пульс целителя и отвернулась. Надоело, устала. Она будто попала в какой-то бесконечный ночной кошмар, который все повторяется и повторяется, вместо того, чтобы, наконец, закончиться.

Впрочем, после той одной единственной неудавшейся попытки закончить этот «сон» она не пыталась. Эйдан доходчиво объяснил, что если ей удастся «улизнуть» от него таким способом, то тогда никто не помешает ему отыграться на тесте.

— Ну, милочка, пульс у вас… — Господин Досс не договорил, но этого и не требовалось. Мэл и без него чувствовала, как заходится сердце, отдаваясь эхом в ушах — словно бой барабанов.

Она ничего не ответила, так и лежала, глядя в стену. К чему говорить? Плакать? Слезы давно кончились, взамен им пришла апатия.

— Вам нужно лучше питаться, — продолжал проповедовать старик-целитель. Загремел баночками, выставляя их на столик у ее кровати. — Я оставлю снадобье, принимайте натощак дважды в день.

— Спасибо, — пробормотала Амелия. Просто из вежливости, благодарности она не испытывала. Внутри вообще было пусто. Пусто и громко — от звука «барабанов» в ушах.

— И еще. — Кровать скрипнула, когда Досс, до этого сидевший на ее краю, поднялся. Зашуршало, расправляясь, его длинное одеяние, напоминающее богато расшитую монашескую рясу. Амелия так и не обернулась, слушая, изучая стену. — Я уже говорил и скажу еще раз, леди Бриверивз. Вам следует прекратить попытки завести ребенка. — Нет, больше не больно. Наоборот, это кажется правильным. — Ваш организм не способен выносить плод. Однажды это может убить вас.

— Скажите это моему мужу, — равнодушно откликнулась Мэл.

— Я говорил. И повторю.

— Спасибо…

Досс и вправду говорил об этом Эйдану не единожды, но тот жаждал получить наследника со свойственной ему во всем маниакальностью.

Пару лет назад Амелия сама мечтала о малыше, которому смогла бы посвятить свою жизнь и подарить всю нерастраченную любовь, которая скопилась в ней за годы несчастливого брака. А потом поняла, что ребенок, рожденный в такой семье, станет не меньшим заложником обстоятельств, чем она сама. Что Мэл сможет ему дать? Поделиться своей пустотой? Так что, может, все к лучшему.

— Выздоравливайте, леди Бриверивз, — в последний раз сказал целитель и пошаркал к двери.

Только когда он вышел, Амелия отвернулась от стены и уставилась в потолок.

Пятый раз. Все повторилось в пятый раз.

Когда же Эйдану станет достаточно?

* * *

Она привела себя в порядок и спустилась к ужину. Муж, мрачнее тучи, сидел за столом со свежей газетой в руках. Вернувшись со службы, он не переоделся, по-прежнему оставаясь в темно-синей военной форме. Та необычайно ему шла, оттеняя цвет глаз и выгодно подчеркивая широту плеч.

Глядя на супруга, Мэл замерла на середине лестницы. За годы брака внешне Эйдан изменился лишь в лучшую сторону — возмужал. Женщины все больше провожали их пару завистливыми взглядами. На светских мероприятиях до Амелии все чаще долетали обрывки разговоров о том, как ей повезло, и о том, как бедный Бриверивз живет с такой замухрышкой, как она. Эйдан гордо задирал нос, видя направленные на него восхищенные взгляды.

Мэл подозревала, что на одном внимании к нему и на взглядах дело не ограничивалось — уж слишком часто муж оставался «на службе» на ночь. Но не ревновала. Напротив, мечтала, что однажды Эйдан выберет другую мать для своего наследника, а от нее избавится — вернув отцу как бесплодную, или же сослав в монастырь. В том, что король позволит своему любимчику расторгнуть брак в одностороннем порядке, она даже не сомневалась.

Но Эйдан по-прежнему возвращался, используя других женщин лишь как развлечение.

Она так и стояла на лестнице, впившись пальцами в перила. Да, по-прежнему красив, но как же отвратителен внутри. Если бы аура отражала не только магический дар, но и душу своего обладателя, то у него она была бы угольно-черной. А у нее? Прозрачной, должно быть, — бесцветной, как и она сама.

Эйдан почувствовал направленный на него взгляд. Отложил газету и самодовольно ухмыльнулся.

— Любуешься?

«Борюсь с рвотой», — хотелось ответить Мэл, но она привычно смолчала. Спустилась вниз, подошла к столу.

— Ты плохо выглядишь, — заметил муж, окинув ее придирчивым взглядом. — Почему коса? Знаешь же, что я люблю, когда ты поднимаешь волосы вверх.

Только прошлым утром она потеряла их ребенка, а прическа — все, что его волнует.

Амелия промолчала. Налила себе в стакан воды. Эйдан неодобрительно покосился в ее сторону, из-за того, что она не воспользовалась помощью слуг, но тоже смолчал.

— Как дела на службе? — спросила Мэл, когда молчание стало особенно тягостным.

Если бы муж снова углубился в чтение, она с удовольствием поужинала бы в тишине. Но то, что он кидал на нее взгляды и явно хотел что-то сказать, но так и не говорил, било по нервам плетью.

Сказал:

— Я уезжаю.

Коротко, зло, неожиданно, так, что Амелия поставила стакан на стол — затряслись руки.

— Надолго? — постаралась спросить нейтрально, хотя внутренне ей захотелось пуститься в пляс.

Хоть бы надолго…

— Мне приказано присоединиться к военному походу.

Война с Аренором длилась уже около года. Сперва претензии короля Миреи на аренорские земли были выставлены как поиски справедливости. На каждом углу вещали, что война будет недолгой. Но время шло, а армия все не возвращалась. Жены солдат стали получать извещения о погибших.

Сперва на фронт отправили лишь часть войск, затем стали призывать остальных. Эйдан все это время якобы занимался подготовкой резерва. Фактически, как подозревала Мэл, старший Бриверивз договорился с его величеством, что его единственный наследник останется в безопасности так долго, насколько это возможно.