Руку с локтя так и не убрал, тем не менее едва касался плотной темной ткани платья, укутавшего женщину от самого горла до пят и кистей рук.

И вдруг до него дошло.

— Вы носите вдовье платье?!

Носить траур по недавно умершему мужу — традиция и заслуживает понимания. Но надевать вдовий наряд, выйдя замуж вновь, — это уже либо безмерная глупость, либо откровенная провокация. Это же просто немой посыл: «Сдохни и ты, и желательно поскорее».

Рэймер только еще раз похвалил себя за предусмотрительность, что избавился от всех ненадежных людей в доме. Другие уже разнесли бы сплетни по всей округе.

А у Амелии кровь отхлынула от лица. И без того бледная, она стала совершенно бесцветной.

Монтегрейн все ещё ждал ответа, не моргая, вперившись взглядом в жену. И все его мысли по поводу вдовьего платья наверняка отчетливо были написаны у него на лице.

Бывшая Бриверивз как-то судорожно сглотнула, глядя на него расширившимися глазами, потом взяла себя в руки.

— Я должна принести извинения, — произнесла не спеша и, очевидно, взвешивая каждое слово. — Ночью в доме прохладно. А это платье самое теплое. Я не думала, что кого-то встречу в столь поздний час.

Ну конечно же, а в чемодан вдовье платье ей запаковали не иначе как сказочные феи из ближайшего леса. У него что, на лбу написано, что он идиот?

Рэймер едва не скрипнул зубами. Хорошо, что успел убрать руку, а то точно впился бы пальцами ей в локоть.

— Тем более вам следует поехать завтра в Монн, чтобы заказать себе платьев, — процедил сквозь зубы.

Он ожидал, что Амелия поблагодарит и выйдет, как пыталась несколько минут назад, но та, наоборот, отрицательно покачала головой.

— Боюсь, у меня нет денег для смены гардероба. — Это очередная несмешная шутка? Но нет, новоявленная супруга выглядела серьезно и даже упрямо приподняла подбородок еще выше. — Я как раз хотела просить вас одолжить мне своего поверенного, чтобы я могла продать особняк Бриверивзов. Мне… — Пауза для подбора наиболее подходящих слов. — Мне несколько некомфортно без личных средств.

Да нет, не шутит. Абсолютно серьезна и готова отстаивать свои права, даже стоя в этом узком проходе, хотя ей и до дрожи хочется оказаться от него как можно дальше.

Отчего-то на ум вдруг пришел образ юной девушки в розовом платье-пирожном. Широко распахнутые глаза и подрагивающие плечи от каждого обрушивающегося на нее, словно плеть, слова.

— Не слышу! Поняла?!.

Злость как рукой сняло.

— Я непременно одолжу вам поверенного, но позже, — ответил Рэймер уже совершенно спокойно. И во взгляде Амелии появилось непонимание. — Сейчас не сезон для продажи недвижимости, — пояснил он. — Дома в столице поднимаются в цене в конце зимы — середине весны. Продав дом сейчас, вы потеряете треть его стоимости.

Губы собеседницы сложились в удивленное «о».

Она отвела взгляд.

— Спасибо за информацию, я не знала.

И не видела учебников по географии… Не мог же Эйдан держать ее пятнадцать лет в подвале? Хотя с того станется.

Прямо-таки не женщина, а шкатулка с секретом.

— Я попрошу Кристиса выделять вам определенную сумму ежемесячно, чтобы вы могли распоряжаться ею по своему усмотрению, — предложил Монтегрейн. — Такой вариант вас устроит?

По глазам было ясно — не устроит, отнюдь. Но ее уже загнали в ловушку, и выбора у нее не осталось.

— Устроит, благодарю, — ответили бледные губы. Красивой формы, если присмотреться.

— Тогда не смею вас больше задерживать.

На сей раз Рэймер таки посторонился, вжавшись спиной в полку, и Амелия прошмыгнула мимо.

Что ж, пожалуй, у него будет несколько вопросов к человеку, который составлял на Бриверивзов досье…

Монтегрейн отключил светильник и поковылял к выходу.

* * *

Убедившись, что Монтегрейн задержался в библиотеке, оказавшись в коридоре, Амелия ускорила шаг и бегом пронеслась по лестнице на второй этаж, будто бы за нею гнались.

Сердце набатом стучало в ушах. Чертов вдовий наряд! Это же надо было так сглупить!

Она и правда испачкала свое последнее чистое платье за ужином, а другое отдала Дане в стирку как раз перед трапезой, и та просто-напросто не успела его выстирать. Помимо вышеперечисленного, оставался лишь совсем летний наряд, и, чувствуя вечернюю прохладу, Мэл, не задумываясь, выбрала вдовье платье.

Как она уже поняла, в этом доме ко сну отходили рано, и кто бы мог подумать, что именно сегодня Монтегрейн решит засидеться допоздна, да еще и заглянуть в библиотеку?

С библиотекой тоже вышло ужасно нелепо. Найденный ею на полке учебник содержал такую подробную информацию о других странах, которую Амелия прежде нигде не встречала. Библиотека Бриверивзов была довольно скудна. Возможно, в отцовской могло бы найтись нечто столь же интересное, но в детстве подобное ее не слишком интересовало, а по возвращении на юг во время войны Мэл была занята куда более важными вещами, нежели чтение и самообразование.

Поэтому-то и вцепилась в учебник, как ненормальная, и полностью выпала из реального мира. Подумать только, не услышала, как к ней практически вплотную подошел человек со стучащей не тише молотка тростью. Какой стыд!

Щеки пылали, когда она заперла за собой дверь спальни и прижалась к ней спиной, часто дыша после быстрого бега и все ещё обнимая добытую книгу.

Что там ей советовал Гидеон? Подружиться с новоиспеченным супругом? Очень смешно. Потому как, даже когда тот, кажется, что делает шаг навстречу, она ведет себя как полная дура.

Вдовье платье, чтоб его!

А теперь еще и придется брать у Монтегрейна деньги, чтобы обновить свой гардероб…

От собственных мыслей отвлек порыв воздуха, коснувшийся щеки в то время, как окна спальни были заперты. Мэл резко повернула голову и увидела белый прямоугольный конверт, который материализовался прямо посреди комнаты и теперь плавно опустился на мягкий ворс ковра.

В том, кто мог ей писать, Амелия даже не сомневалась. И первым желанием было сжечь послание, не читая. Хмыкнула, вспомнив, как в шестнадцать лет уничтожала письма с извинениями от Монтегрейна, и прошла на середину комнаты, положила книгу на кровать и подняла конверт. Распечатала.

«Дражайшая Амелия, — было выведено на лощеной бумаге аккуратным мелким почерком, — понимаю, что вскоре после свадьбы молодожены забывают обо всем окружающем мире, но смею отвлечь вас от любовных утех»…

— Подонок, — прошептала Мэл, сминая лист в кулаке.

Гидеон же, словно зная, что она так поступит, выбрал бумагу такого качества, что та тут же расправилась, заработав лишь несколько морщинок.

«…От любовных утех. Наш договор в силе, и я жду от вас интересующие меня сведения или хоть сколько-нибудь ценную информацию касательно вашего супруга. Через неделю сообщу вам место и время встречи, будьте готовы».

И подпись: «Б.Г.»

Заранее зачарованное письмо запылало прямо в руках и сгорело дотла буквально за пару мгновений. Пламя коснулось пальцев и пропало, лишь лизнув теплом на прощание. А единственное, что осталось Амелии от присланного сообщения, это крошечный уголок бумажного листа.

Она бросила его в мусорную корзину и распахнула окна, чтобы избавиться от запаха гари.

Три миллиона двести тысяч золотом — не та сумма, за которую Гидеон не содрал бы с нее три шкуры. И по счетам придется платить.

3 года спустя после свадьбы Эйдана и Амелии

Цинн

Израненные губы к обеду начали подживать — самоисцеление Грерогеров в действии. Поврежденные запястья тоже подернулись толстой коркой, размер которой, однако, обещал оставить после себя шрамы.

Амелия колебалась долго. Ходила по комнате, заламывала руки, одевалась и снова раздевалась, облачаясь в домашнее платье. Слуги, слышавшие вчера в спальне господ шум, не показывались на глаза. Никто не постучался к ней, чтобы справиться, все ли в порядке, никто не принес завтрак. Все словно вымерли, стоило Эйдану с утра отправиться на службу.