Мэл сделала ещё один осторожный шаг, прикидывая их разницу в росте — он выше, но не настолько, чтобы не получилось…

— Перекиньте мне руку через плечо, — сказала решительно.

Мужчина посмотрел на нее с сомнением.

— Да вы просто сестра милосердия, — не преминул съязвить. — Ладно, давайте попробуем, если вам это так важно.

Амелия набралась смелости и подошла совсем близко, правда, все же смутившись в самый последний момент. Монтегрейн по-хозяйски обнял ее за плечи и притянул к себе ближе одной рукой. А когда она оказалась на нужном месте, чуть переместил руку и оставил ее у нее на плече. Когда ткань его рукава коснулась незащищенной шеи, Мэл вздрогнула, хотя и была мысленно готова.

— Вы сами предложили, — напомнил Рэймер.

— Все в порядке, — соврала Амелия.

Или не соврала? Страшно на самом деле не было. И противно тоже. От мужчины пахло свежевыстиранной одеждой, а его касание не было ни грубым, ни чересчур вольным, скорее даже аккуратным.

К слову, и опирался он на нее вполсилы — она скорее страховала, нежели помогала. И все же короткий путь до озера оказался долгим.

Кто-то из местных положил корягу почти у самой воды. Взглянув на нее, Амелия сразу же отчетливо представила сидящих на ней Оливера и Дафну, обнимающих друг друга и смотрящих на закат. Отвернулась.

Наконец, ее помощь по-настоящему пригодилась — так низко, чтобы сесть, без поддержки спутник бы не опустился.

Когда тяжесть с ее плеча пропала, Амелия отступила, оправила плащ и повернулась к воде: совсем рядом, но спиной к Монтегрейну — так было легче.

— Теперь вы мне объясните, зачем была вся эта прелюдия? — чуточку насмешливо поторопили сзади.

Мэл выдохнула. Была не была.

— Мне кажется, я могу вылечить вашу ногу, — выпалила, пока не передумала. Ответом ей послужила полнейшая тишина. — Я не уверена, что получится, но думаю, что шанс есть. Возможно, не вылечить до конца, но облегчить состояние, — торопливо продолжила она, но реакции по-прежнему не последовало. Если бы Мэл не знала, что спутник не поднимется без посторонней помощи, она бы и вовсе решила, что он ушел.

Оборачиваться не хотелось. В этом же и был весь смысл — избежать разговора глаза в глаза.

Но молчание все длилось, и обернуться пришлось.

И да, Монтегрейн, естественно, никуда не делся — по-прежнему сидел на коряге, с окаменевшим лицом и тяжелым взглядом.

— Я не лгу, — сказала Амелия, заставив себя посмотреть ему прямо в глаза.

Казалось, это противостояние взглядов длилось вечно.

А потом Рэймер выдохнул, провел ладонью по лицу, словно с усилием беря себя в руки.

— Рассказывайте.

3 года спустя после начала войны

2 года после отбытия Эйдана на фронт

Южный округ, Мирея

— Леди Бриверивз! Леди Бриверивз! — В комнату заглянула молоденькая девушка из городских, имя которой Амелия еще не запомнила. — Там привезли новых раненых!

— Иду, — откликнулась Мэл, оторвав голову от сложенных на столешнице рук. С переутомлением не справлялось уже и знаменитое самоисцеление Грерогеров.

Встала, пошатнулась, схватилась за угол стола. К счастью, позвавшая ее девчонка успела умчаться прочь и не видела этих унизительных полутанцев.

Пришлось подождать пару секунд, прежде чем вставшая перед глазами тьма рассеялась и Мэл смогла оторваться от стола.

Когда отправившиеся в военный поход целители перестали справляться, было принято решение переправлять раненых на юг королевства. Мирейская армия то шла в наступление, то отступала, но все еще действовала на территории противника, а ближе всего к Аренору находился как раз Южный округ Миреи.

Думал ли Эйдан, отправляя жену подальше от столичных соблазнов, что отошлет ее практически к линии фронта? Амелия сомневалась. Тогда все ещё верили в успех военной кампании. Сейчас… Сейчас превосходство аренорцев стало очевидным для всех. Но король отказывался признавать реальность. Его обещающие победу речи записывали на специальные магические кристаллы и распространяли по всей стране.

Его величество Роннер Третий призывал мирейцев не сдаваться и верить в своих солдат. Призывал вступить в войско всех, кто способен держать в руках оружие или хотя бы палку (последнее заявление и вовсе вызвало у большинства подданных недоумение), благословлял идти на врага хоть с вилами наперевес, так как мечей, копий и стрел постоянно не хватало. Призывал и призывал… Его словам уже мало кто верил, но отказ теперь приравнивался к дезертирству, поэтому люди и вправду брали вилы и шли воевать. Некоторые возвращались — раненые, но большинство необученных бойцов без дара и без настоящего оружия оставались там — на поле боя.

Весь юг наполнили лазареты. Ничтожную часть средств на их обустройство выделила казна, остальное — лорд Грерогер. Роннер Третий даже выслал отцу Амелии особую грамоту-благодарность за самоотверженность и неравнодушие. Отец в приступе гнева сжег ее в камине. К счастью, кроме дочери, об этом никто не знал.

Лорд Грерогер был против непосредственного участия Амелии в лечении раненых, уговаривал заниматься поместьем, раз уж боги не дали ей наследственной силы целителя. Но Мэл настояла на своем. Ее служанки тоже не владели даром, но покинули господский дом, чтобы помогать все прибывающим и прибывающим пострадавшим. Разве могла она сидеть сложа руки?

По правде говоря, настоящих целителей в королевстве почти не осталось. Столичные аристократы держали проверенных лекарей при себе, а те, кто не имели влиятельных защитников, давно ушли на фронт, чтобы оказывать помощь на месте.

В южных лазаретах спасали жизни обычные люди — бездарные, травники и знахари. Потому-то, если кто-то с серьезными ранениями и добирался до Южного округа, не сгинув в пути, тут разве что получал последний приют. Это великий королевский целитель Досс умел остановить любое кровотечение одним щелчком пальцев. Увы, сушеные травки творить чудес не могли…

Мэл покинула пристройку, в которой отдыхала, и направилась в само здание лазарета — огромный опустошенный амбар, заставленный теперь самодельными койками для больных. В нос тут же ударил запах крови, мочи и пота. Работающие здесь пытались следить за чистотой, но рук не хватало, а раненые все поступали и поступали.

Амелия перекинула косу через плечо, завязала на поясе фартук и направилась к распахнутым дверям бывшего амбара, куда только что прибывшие солдаты заносили раненых — кого на настоящих носилках, кого на самодельных, из палок и покрывал, а кого и вовсе завернутыми в обрывки палаток.

— Леди Бриверивз. — Склонил перед ней седую голову Седдик, местный главный «целитель», фактически же пожилой сельский знахарь, лучше других умеющий шить раны и ампутировать конечности в случае необходимости.

Амелия только отмахнулась от официального приветствия — не до расшаркиваний.

— Сколько? Есть тяжелые? — спросила быстро.

К слову, Мэл только показалось, что отец был против, когда она решила участвовать в уходе за ранеными. По-настоящему воспротивился он потом, когда увидел, в каком состоянии дочь возвращается домой. Даже пытался запрещать, но только не преуспел.

— Два десятка, — отчитался Седдик, встретился взглядом со стоящим рядом с ним солдатом в потертой форме с неаккуратной заплаткой на рукаве и повторил тверже: — Два десятка. Трое — на грани.

— Сейчас приготовим все необходимое, — пообещала Амелия. — Лиззи, за мной!

Топчущаяся за спиной Седдика светловолосая девушка с таким же линялым фартуком поверх платья, как у Мэл, понятливо закивала и побежала в «операционную» — угол амбара, отделенный от основного пространства «стенами» из простыней.

Пока Амелия, высоко подвернув рукава, тщательно мыла руки в заранее приготовленном тазу, Лиззи достала из ящичка, для удобства прибитого к стене, большой стеклянный шприц и бутылку из непрозрачного стекла. Извлекла на свет флакон со спиртом, протерла иглу.