Глянула в сторону спутника: или правда не заметил, или тактично смолчал — та же поза, подбородок, подпертый ладонью.
Как ее только угораздило уснуть наедине с малознакомым мужчиной? К счастью, на сей раз без кошмаров. Если бы она проснулась с криками и в слезах, это было бы тем ещё зрелищем.
Убедившись, что не привлекла внимание супруга, Амелия облегченно вздохнула и отодвинула штору, в которой теперь не было необходимости. Вероятно, они куда-то свернули, потому как солнце больше не палило, ослепляя и заставляя слезиться глаза, в окно с ее стороны.
Бесконечные поля вновь стали чередоваться с деревеньками, а порой и довольно крупными поселениями с добротными каменными домами. Иногда они проезжали мимо, иногда дорога шла прямо сквозь населенные пункты, и тогда кони замедляли ход, а Мэл могла не торопясь рассмотреть незнакомую ей местность.
Она проезжала здесь лишь однажды — по дороге в тот же Монтегрейн-Парк, когда их с Эйданом пригласили на похороны леди Анабель Монтегрейн. Но с тех пор много воды утекло и многое изменилось.
— Слухи по столице уже пошли.
От неожиданно раздавшегося рядом голоса Амелия не вздрогнула не иначе как чудом. Пришлось повернуться к спутнику, однако тот продолжал смотреть в окно и говорил так, словно ни к кому конкретно не обращался. Рука, вытянутая вдоль подоконника, крупная кисть, длинные пальцы, барабанящие по раме. Нервничает? Ему так же неловко разговаривать с ней, как и ей с ним? В тягость?
— Если повезет, — продолжал Монтегрейн, в то время как Мэл продолжала тайком изучать новоиспеченного супруга, — пару недель нам удастся прожить в тишине, но после этого, хотим мы того или нет, в поместье начнутся паломничества соседей…
Удивительно светлые глаза — бледно-бледно-серые, при темных бровях и черных ресницах. Седые волосы, собранные сзади в короткий хвост, тонкая прядь, выбившаяся из общего пучка и упавшая за воротник…
К моменту своей кончины лорд Грерогер полностью поседел, и его шевелюра сделалась белой, как свежевыпавший снег, абсолютно лишившись цвета. Бабушка также ушла из жизни совершенно седой. Тетушка Амелии, сколько она ее помнила, годами подкрашивала появляющиеся белесые волоски у корней. Седина Монтегрейна была совсем другой: светло-серые волосы, будто нарочно под стать цвету глаз, перемежались с темными равномерно по всей длине.
«Будто кто-то посыпал голову пеплом», — вспомнила Мэл свою первую мысль, когда увидела жениха в храме. Было ли это связано с дырой в ауре и опустошением магического резерва или же являлось причудами наследственности? Насколько она помнила, старший лорд Монтегрейн был темноволос и тогда, когда ему было уже за пятьдесят…
— Вы меня слушаете? — голос мужчины стал жестче.
Амелия моргнула, поняв, что задумалась о причинах появления внезапной седины слишком глубоко и не вовремя (не иначе как до конца не проснувшись), и даже пропустила момент, когда спутник повернулся к ней лицом и впился в нее своими льдистыми, почти бесцветными глазами.
— Слушаю, — откликнулась она, заставив себя не отводить взгляд. — Разумеется.
В ответ на явную ложь Монтегрейн скривился.
— Я пытаюсь с вами договориться, а вы смотрите на меня так, будто у меня во лбу рога!
На самом деле, она смотрела не на лоб, а выше — на волосы. Но вряд ли уточнение сыграло бы в ее пользу.
— Договориться? — переспросила Амелия недоверчиво. Он это всерьез?
Монтегрейн досадливо закатил глаза.
— Вы меня вообще слушали? Скоро к нам начнут наведываться гости, поздравлять с бракосочетанием…
— Совать нос везде, где только смогут дотянуться, — понятливо закончила мысль Мэл.
Высшее общество — высочайшая любовь к сплетням. Это ей удавалось прятаться в тени большую часть своей жизни. Имя Монтегрейна никогда надолго не сходило с уст столичных сплетников, несмотря на то, что тот годами не появлялся в Цинне. Поэтому несложно было представить, с какой радостью все схватятся за тему их внезапной свадьбы.
На сей раз на лице мужчины проскользнуло нечто похожее на улыбку, правда, лишь на мгновение — он быстро взял себя в руки.
— Рад, что вы это понимаете, — ответил серьезно. — Давать почву для сплетен не в ваших и не в моих интересах. Поэтому я предлагаю договориться.
— Притворяться счастливой супружеской парой? — уточнила Амелия почти весело.
Она словно родилась для того, чтобы играть эту роль, снова и снова. Снова и снова…
Подмывало рассмеяться, но Амелия не собиралась устраивать истерик — сдержалась.
Монтегрейн что-то заметил в ее лице, но от комментариев так же воздержался, опять уставился в окно.
— Только при посторонних.
Значит, всегда и при всех, перевела для себя Мэл. В ее случае посторонними были все.
— Это не составит проблем, — заверила она.
— Ваша помощница?..
Амелия покачала головой, несмотря на то что собеседник уже не смотрел в ее сторону.
— Я не посвящаю слуг в личные дела.
«Для их же блага», — закончила мысленно. Жизнь с Эйданом многому научила Амелию, в первую очередь тому, что правда может стоить кому-то жизни. Кажется, Монтегрейн воспринял ее слова по-своему и снова скривился. Амелия предпочла промолчать.
— Я тоже не собираюсь посвящать своих людей в причины заключения нашего брака, — продолжил мужчина. — Для их же блага…
Амелия мгновенно напряглась. Он ведь не мог читать мысли, не так ли? Рэймер Монтегрейн никогда не был менталистом, а теперь и вовсе не владел магическим даром.
Вспомнив об этом, Мэл немного успокоилась — просто схожие мысли в одно и то же время. Редкость, но случается.
— И, по той же причине, сразу предупреждаю: не пытайтесь что-то выяснить у них обо мне, запугивать или подкупать. Никакой тайной информацией персонал не владеет. А если бы и владел, все люди, работающие в поместье, верны мне, и вы ничего не добьетесь. Я уже предупредил, и дом подготовят к вашему приезду. К вам будут относиться с уважением и помогут вам и вашей помощнице освоиться на новом месте. Но и от вас требуется уважение в ответ. — Монтегрейн замолчал и посмотрел на нее, будто на что-то намекая. Хотела бы она понимать на что.
Амелия нахмурилась, перебирая в памяти, где она могла вести себя неуважительно по отношению к окружающим. С «сальным» гостем, разве что. Но Монтегрейн этого не видел. Кроме того, тот сам заслужил. Да и сам новоиспеченный муж вел себя в храме так, что его поведение сложно было назвать уважительным. Значит, дело не в брошенной где-то вскользь грубой фразе.
— Что вы имеете в виду? — задала она вопрос прямо, устав без толку гадать.
Монтегрейн глянул на нее снисходительно.
— Будете строить из себя дуру? Не сработает. В ваших умственных способностях я не сомневаюсь.
Амелия изумленно моргнула. Ей не послышалось? Это она-то рассуждала о неуважительном поведении, ища свои промахи?
— Ну знаете ли… — пробормотала Мэл, с усилием беря себя в руки, чтобы и правда не наговорить лишнего. Со смертью Эйдана она непозволительно расслабилась — нельзя. — Благодарю за веру в мои способности, но…
Амелия хотела закончить: «Однако не могли бы вы все же пояснить, что имели в виду». Но не успела.
— Я говорил о том, что не приемлю физического насилия в своем доме, — снова совсем невежливо перебил Монтегрейн. Амелия остолбенела, глядя на собеседника во все глаза и уже будучи совсем не уверенной, что ей не послышалось. — Никаких телесных наказаний для обслуживающего персонала, — повторил тот, чтобы на сей раз она поняла наверняка. — Если что-то не так, вы сообщаете мне. Никакой самодеятельности.
И все-таки Амелия не сдержалась.
— За кого вы меня принимаете?!
Как ему вообще могло прийти в голову, что она попробует выбивать из слуг информацию? Чем? Кнутом? Розгами? Какой абсурд.
Однако на ее негодующий возглас и пышущий возмущением взгляд Монтегрейн ответил спокойно:
— За жену Эйдана Бриверивза. — И Амелия задохнулась от понимания: ее новый супруг знал прежнего гораздо лучше, чем она предполагала. — И за жительницу столицы, — невозмутимо продолжил спутник свою мысль. — Как я понял, избивать слуг в Цинне — новая мода. Так вот, не стоит.
