Монтегрейн-Парк
Во сне Эйдан снова привязывал ее к кровати. Она билась в его руках, превратившихся в когтистые лапы, а он смеялся, снова и снова до крови полосуя ими ее тело.
Проснулась Амелия сразу по двум причинам: от своего истошного крика и от настойчивого стука в выходящую в коридор дверь. Вскочила, рывком сев на кровати, словно ее ошпарили, и судорожно дыша. Ночная сорочка пропиталась холодным потом и неприятно холодила кожу, волосы липли к вискам.
Мэл бросила взгляд на окно. Сквозь светлые шторы пробивались лучи восходящего солнца — только рассвет. Однако, несмотря на ранее утро, настойчивый стук в дверь повторился.
Какой стыд, должно быть, она перебудила весь дом. Амелия шумно выдохнула, проведя ладонью по влажному лицу. Кожа была холодной и липкой.
Повернула руки ладонями вверх — шрамы на запястьях покраснели и вздулись. Видимо, она растерла их во сне, пытаясь снять несуществующие путы. Как долго Эйдан будет продолжать мучить ее даже после своей смерти?..
И снова стук.
«Да уходите же!»
Однако выкрикнула Мэл это только в мыслях. Это не ее дом, и хозяйка она здесь лишь номинально.
Что только доказывалось донесшимся через двери голосом истинного хозяина поместья:
— Если вы сейчас же не откроете, я выломаю дверь!
После пережитого кошмара сердце все еще бешено колотилось в груди. А фраза Монтегрейна вызвала не вполне адекватную реакцию — Амелия рассмеялась. Сдавленно, давясь собственным смехом. Выломает он, как же, с его-то ногой…
— Амелия!
Кое-как взяв в себя в руки, Мэл поднялась с постели, всунула ступни в пушистые домашние тапочки, которые использовала, только чтобы дойти из ванной до постели, и накинула на плечи халат, туго завязала длинный пояс на талии.
Проходя мимо, бросила взгляд в зеркало, ужаснулась и подхватила оставленное с вечера на спинке стула полотенце — завернула влажные волосы. Пусть думают, что она принимала ванну, поэтому так долго не открывала. Это лучше, чем продемонстрировать слипшиеся от холодного пота грязные волосы.
— Амелия!
Стук повторился вновь, когда она была уже во второй, примыкающей к спальне, комнате. Стукнула задвижкой и распахнула дверь.
За порогом оказались сразу трое: новоиспеченный супруг, его друг-управляющий по совместительству бывший лжедворецкий и белая как мел Дафна, прячущаяся за их спинами и нервно заламывающая руки.
Хорошо хоть кавалерию не вызвали. Мэл еле сдержала очередной нервный смешок.
Дрейден был одет по-домашнему, а всклокоченные и явно нечесаные с утра волосы и не заправленная в брюки рубашка с расстегнутой нижней пуговицей ясно давали понять, что ее крики вытащили его прямо из постели, и он одевался в спешке.
Зато Монтегрейн успел не только полностью одеться и привести себя в порядок, но и накинуть на плечи плащ. Видимо, поднятый ею шум застал его на полдороги к лестнице.
Амелия стояла на пороге, одной рукой придерживая дверь, второй — ворот халата у самого горла, и медленно переводила взгляд с одного на другого. На мгновение задержалась им на Дафне, все ещё глядящей на свою госпожу с испугом и волнением, и уже прямо посмотрела в глаза супругу.
— Прошу прощения, что вызвала беспокойство, — сказала так ровно, как только могла. — Я поскользнулась в ванной и вскрикнула. Не думала, что вышло так громко.
Дрейден за плечом супруга красноречиво хмыкнул.
— Крист, — не оборачиваясь к нему, произнес Монтегрейн.
И тот, словно его не вежливо попросили уйти, а резко пнули под зад, сорвался с места, не забыв отвесить Амелии полупоклон (опять за свое?), ухватил Дафну под локоток и потащил за собой к лестнице на первый этаж.
Амелия проводила их взглядом, закусив нижнюю губу и гадая, как следует себя вести дальше. Зачем-то же муж остался.
— Войдете? — спросила равнодушно, чуть шире распахивая дверь.
Поздно изображать из себя важную леди, после того как перебудила своими воплями весь дом. Кроме того, супруг был прав: у него имелось полное право выломать дверь и даже вообще велеть снять ее с петель навсегда, если ему заблагорассудится.
Однако Монтегрейн не спешил воспользоваться ни приглашением, ни своей властью, покачал головой.
— У меня дела.
Верно, утренняя верховая езда. Мэл понимающе и с облегчением кивнула. Хотелось дерзко заявить что-то вроде: «В таком случае я вас больше не задерживаю». Но она прикусила язык — не время и не место показывать характер. Да и осталось ли ещё хоть что-то от ее характера? Или… от гордости?
— Кошмары? — голос мужчины прозвучал настолько буднично, что опустившая было глаза Амелия снова вскинула их к его лицу. И к своему немалому удивлению, не заметила на нем ни издевки, ни насмешки.
На прямой вопрос Мэл так же прямо кивнула. Что толку отрицать очевидное, если нет никакой гарантии, что завтра все снова не повторится?
— Напомните, если я забуду, заедем сегодня к одному знахарю в Монне, он готовит хорошую успокоительную настойку. Она помогает от… дурных снов.
Ну конечно же! Амелию затопило пониманием. Монтегрейн пробыл на войне пять долгих лет и вернулся оттуда седым, как старик. Вероятно, по ночным кошмарам он мог бы дать фору даже ей.
— Спасибо, — пробормотала она, отводя взгляд и чувствуя, как кровь прилила к щекам.
— Выезжаем сразу после завтрака.
Мэл не ответила, полагая, что ее согласие теперь ясно без всяких слов. А Мужчина развернулся и похромал в сторону лестницы.
Амелии захотелось провалиться сквозь землю.
* * *
Из какого-то детского упрямства Амелия так и не избавилась от вдовьего наряда, но сложила его в холщовый мешок и спрятала на самом дне платяного шкафа. Следовало бы сперва выстирать платье (а по-хорошему — уничтожить), но Мэл не рискнула отдавать его Лане или Дане, поэтому убрала так.
Завтракала она в компании Дрейдена. То ли супруг ел у себя перед ранней прогулкой, то ли вообще предпочитал пропускать первый прием пищи, но за завтраком за эти дни он пока не появлялся ни разу.
Управляющий этим утром вел себя непривычно тихо, лишь бросил на Амелию несколько коротких взглядов и уткнулся в тарелку. Вероятно, шумным пробуждением Мэл шокировала Дрейдена ещё больше, чем своей реакцией на его приближение два дня назад. Чертовы нервы…
День выдался жарким, и, собираясь, Амелия обрадовалась, что оставшееся летнее платье будет как нельзя кстати в такую погоду. Впрочем, летним наряд считался исключительно из-за тонкой ткани. По сравнению с помощницей, надевшей хлопчатобумажное платьице с короткими рукавами и собравшей волосы повыше, чтобы шее не было жарко, Мэл, в платье с глухим воротом и длинными рукавами, смотрелась укутанной не по погоде. От высокой прически она так же, как и всегда, отказалась, и Дафна заплела ее волосы в косу — Эйдан бы в гробу перевернулся.
Во двор вышли втроем — с Дрейденом и Дафной. Монтегрейн ждал уже там, о чем-то переговариваясь с одним из братьев-конюхов. С каким, Мэл пока не научилась различать, но, судя по равнодушной реакции своей служанки, решила, что перед ними был Ронни — при виде Оливера Дафна непременно краснела и смущалась.
Рэймер, так же, как и Мэл, одетый совсем не по-летнему — в застегнутом на все пуговицы сюртуке и даже не забывший про шейный платок, — обернулся на шум от их появления, задержал на Амелии взгляд чуть дольше, чем следовало, и поманил к себе Дрейдена.
Мэл в компании Дафны направились к уже запряженному экипажу.
Монтегрейн с бывшим лжедворецким о чем-то негромко переговаривались. Амелия не вслушивалась, но поняла, что Дрейден остается в поместье, и поедут они, не считая кучера, втроем.
Бросив последний взгляд на разговаривающих мужчин, Мэл решила не ждать и не изображать из себя избалованную аристократку, а сама потянулась к дверце экипажа. И пока Ронни спохватился и сориентировался, уже забралась внутрь. Внутри было душно, и она сразу же отодвинула штору.
Дафна замялась в дверях.
— Залезай, — кивнула ей Мэл. Судя по тому, что муж держал под уздцы своего вороного коня, того самого, на котором выезжал на тренировки каждое утро, воспользоваться экипажем он не собирался.
