Монтегрейн, в пижаме и с как попало скрученными в хвост на затылке еще влажными после ванны волосами, сидел на диване, обложившись какими-то документами, разобранными на отдельные листы. Они лежали на его коленях, на сиденье дивана с обеих сторон от него, на стеклянном столике, потеснив не убранный поднос с забытым чаем и закусками; несколько упали и теперь украшали ковер.

Мэл закусила губу, смотря на это безобразие.

— Извини, думал сам к тебе зайти, но увлекся, — сказал хозяин комнаты, тем не менее не отрывая взгляда от документа, в данный момент расположенного на его правом колене, и не глядя в сторону вошедшей.

Амелия подошла ближе, присела, собрала бумаги с пола и аккуратной стопкой положила на край столика.

— Угу, спасибо, — буркнул Рэймер. Переложил ещё один листок себе на колено, поверх уже лежащего там.

А может, она была не права, когда решила, что он спокоен, просто зол и устал…

Подождав несколько минут, но так и не дождавшись каких-то изменений, Амелия подошла ближе. Заметив в поле своего зрения подол ее платья и туфли, Монтегрейн наконец поднял к ней лицо.

— Две минуты, — пообещал клятвенно.

Она кивнула и отошла. Включила верхний свет, принесла из-за шторы все необходимые для пускания крови предметы. Помедлила, поняв, что столешница и без того заставлена, убрала поднос с недоеденным заменителем ужина, водрузила его на комод.

— Все! — провозгласил Монтегрейн и начал собирать разбросанные по дивану листы. Мэл поставила пока таз на пол и помогла собрать бумаги на столе. — Брось тоже на комод, пожалуйста.

Она кивнула, не сдержав улыбки, — кое-кто стал меньше стесняться чужой помощи.

— Садись, я помогу, — вызвался Рэймер, когда она взялась за жгут. Амелия молча отдала его ему в руки.

— Все так плохо? — указала подбородком в сторону комода, на который отнесла целую кипу бумаг.

— Дерьмово, — коротко ответил мужчина.

— Ты помнишь, что после выкупа закладной, за мной остался особняк Бриверивзов. Его можно продать.

Рука Монтегрейна замерла в воздухе, а сам он посмотрел на нее как на безумную.

— Не настолько дерьмово — это раз. — Вернулся к прерванному занятию, а затем сам взял уже подготовленный Амелией шприц и поднес к ее вене — научился. — У меня тоже есть столичный особняк — это два. Сейчас продавать и тот и другой убыточно по сезону — это три. — Игла аккуратно вошла ей под кожу. — И я не собираюсь забирать последнее, что у тебя есть, — это четыре, — закончил он свою мысль и протянул ей наполненный шприц.

Мэл не глядя зажала вату в сгибе локтя, смотрела только на собеседника.

— Но я живу тут за твой счет, — не согласилась с четвертым пунктом.

Он криво улыбнулся.

— Поверь, ты ешь меньше, чем лошадь. А их у меня…

Много. И их нужно кормить, а людям, ухаживающим за ними, нужно платить. А еще существовали гниющая пшеница, переполненные амбары и взволнованные крестьяне. Она все понимала.

— У меня еще есть резервы. Убытки большие, но до того, чтобы начать распродавать имущество, ещё далеко. — Улыбнулся шире. — Но за предложение спасибо, я польщен.

Амелия посмотрела укоризненно и встала. Вылила кровь из шприца в таз, часть — в стакан, решив, что пора увеличивать принимаемую внутрь дозу.

— Что сказал Гидеон?

Спина сразу напряглась от прилетевшего в нее вопроса. Значит, не забыл дату, хотя в последние дни ни словом об этом не обмолвился.

— Что сказал он, а не что сказала я? — Бросила взгляд через плечо, заканчивая с приготовлениями на столе.

Монтегрейн пожал плечами.

— Раз я еще здесь, а не в катакомбах СБ, то ничего интересного ты ему не сказала.

Амелия хмыкнула, оценив ответ.

— Ложись. — Взяла пропитанную кровью тряпицу в руки. — Сказала, что ты нервничаешь и он на верном пути.

Уже привычно задрав штанину, Рэймер послушно улегся на диване на бок, подставив руку под голову.

— Обрадовался? — Поморщился, когда кожи коснулась мокрая ткань.

— О-очень, — поделилась впечатлением Мэл.

Отступила от дивана и столкнулась с пристальным и уже совершенно серьёзным взглядом.

— Тебя ни в чем не заподозрил?

Амелия покачала головой. Заподозрил, разумеется. Гидеон вообще из тех людей, кто подозревает всех и вся, иначе не получил бы свою должность.

Она отошла к креслу и села. Монтегрейн проследил за ней взглядом и нахмурился, прочтя что-то в ее лице.

— Он сказал, что ищет девочку четырнадцати лет…

Рэймер кивнул, соглашаясь.

— Спросил, не общаешься ли ты с кем, кому четырнадцать…

Его взгляд стал напряженнее.

— Спрашивал про частых посетителей дома…

— Мэл, — он прервал ее.

Не громко, не зло, не угрожающе, но отчего-то от его тона по спине пробежали мурашки. Покачал головой, смотря до ужаса серьезно. Не произнес больше ни слова, говорил лишь его взгляд: «Даже если ты догадалась, не произноси этого вслух».

Амелия шумно выдохнула и обняла себя руками, отвела глаза в сторону и почему-то уставилась на картину с ромашковым полем — такую яркую и совершенно неуместную в этой комнате.

— Ответь мне на один вопрос, — заговорила первой, когда молчание уже порядком затянулось.

— Если… — начал было Монтегрейн, но она быстро покачала головой.

— Не об этом.

— Тогда спрашивай.

— Как умер принц Конрад?

Снова повисло молчание. Секунда, две, тридцать… Она не имела права спрашивать, но почему-то сейчас, в этот самый момент ей вдруг стало жизненно необходимо узнать. Мог ли Рэймер убить друга? Нет. Ей казалось, что нет, но нужно было это услышать.

Однако услышала Мэл то, чего точно не ожидала:

— Конрад покончил с собой.

5 лет после начала войны

Аренор

Колеса крытой телеги громыхали по камням и ухабам, подкидывая всех, кто находился внутри, и заставляя беспрестанно биться о жесткий пол и бортики.

Выдвинулись на рассвете. К тому времени как Рэймер донес принца до его шатра, тот впал в забытье и к обеду в себя так и не пришел. Пришлось грузить его в транспорт так. Потом Монтегрейн помотался между отрядов, раздавая распоряжения, и, убедившись, что все командиры четко понимают свою задачу, забрался в телегу, на которой перевозили наследника.

Смешно, конечно, звучит: главнокомандующий взял и объехал все отряды за какие-то пару часов. Но смешно не было — их осталось чуть больше тысячи человек, а на пятки им наступали силы Аренора, превосходящие мирейские втрое.

Убедившись, что принц не приходил в сознание, Монтегрейн собирался оставить его и снова присоединиться к своим людям, но наследник внезапно застонал и открыл глаза. Целитель тут же поднес к его губам фляжку с микстурой.

Сделав глоток, Конрад решительно отстранил от себя тару.

— Выйди, — велел лекарю.

— Ваше выс… — начал было тот, но наткнулся на твердый взгляд.

— Выйди.

— Как скажете, ваше высочество, — подчинился, потупившись. — Я буду поблизости.

Рэймер посторонился, пропуская.

— Лорд Монтегрейн, — проинструктировал его целитель, — если его высочество будет кашлять, дайте ему этой настойки, — кивнул в сторону отложенной фляжки. — Если будут боли, в сумке есть пузырек зеленого цвета, дайте его высочеству, но не больше трех капель, иначе сердце может не выдержать.

— Угу, — буркнул Рэймер, представив, как будет отсчитывать капли в беспрестанно трясущейся телеге. — Иди, я позову, если что.

— Конечно, лорд Монтегрейн.

Телегу снова качнуло, и, чтобы не потерять равновесие, тот пополз к выходу на четвереньках — не лучший выбор позы, чтобы сыпать титулами. Но целитель Рэймера откровенно побаивался, впрочем, как и своего венценосного пациента и, кажется, всего на свете. Совсем молодой, двадцать с небольшим, он не уступал в силах своим пятерым предшественникам на этой должности (двое погибли, а трое были отправлены на родину с ранениями), а вот характером не вышел. Иногда, когда Конрад вредничал и отказывался пить ту или иную настойку, Монтегрейн даже был вынужден приходить мягкотелому целителю на помощь, потому как тот совсем не умел настоять на своем.