Она улыбнулась и спрятала лицо у него на груди, по-прежнему обнимая его за шею и не имея ни малейшего желания убирать руки или отстраняться.

— Хочешь меня приручить постепенно?

Рэймер вздохнул так, будто Амелия сморозила очередную глупость. Она, должно быть, и сморозила — потому что расслабилась и перестала следить за тем, что говорит.

— Ты же не лошадь и не собака, чтобы тебя приручать, — сказал он, ласково проведя ладонью по ее волосам. — Я хочу за тобой ухаживать.

Не найдя слов, Мэл просто закивала. Все еще пряча пылающее лицо и теперь уже повлажневшие глаза.

* * *

Он ушел к себе незадолго до завтрака.

Черт с ней уже, с утренней прогулкой. По сути, Рэймер выезжал ежедневно только для того, чтобы потренировать ногу в седле, а так рано — чтобы никто не видел, как в пути его то и дело скручивало от боли. Благодаря Амелии и ее чудодейственной крови теперь утренние поездки были скорее привычкой, нежели необходимостью.

Амелия… Целовать ее можно, лица касаться можно, а едва задел ключицу — все, в глазах паника, а сама подпрыгнула чуть ли не до потолка. Ключицу! Куда там какие-то более интимные ласки?

И главное, смотрит так, будто любое касание, любой поцелуй должен непременно заканчиваться постелью. Словно для нее это давно отработанный и вбитый в голову алгоритм: дотронулся — завалил, дотронулся — завалил. Будто на скотном дворе жила, причем в роли этого самого скота.

Зубы сжались до хруста. Что делал с ней чертов Бриверивз?

Шрамы на запястьях и дрожь при касании давно говорили сами за себя. Но чем дальше Монтегрейн заходил, тем больше убеждался, что его даже самые смелые предположения далеки от действительности. Похоже, эта тварь измывалась над своей женой по полной — как с той бедной селянкой в предгорьях Аренора. Только без убийства. Или без убийства только благодаря самоисцелению Грерогеров?

Дурдом какой-то…

Сжав пальцами переносицу, Рэймер остановился посреди коридора. Разогнался так, что почти забыл про трость — больше вдалбливал ее в пол, чем действительно опирался. Выдохнул, пошел спокойнее.

И, как назло, именно в тот момент, когда он проходил мимо, отворилась дверь одной из гостевых спален, и в коридор выплыла Элиза Форнье — волосы уложены волосок к волоску, синее платье сочетается с синими же камнями из колье на шее и в кольцах на пальцах.

Конечно же, прошлым вечером они встретились случайно — ведь любая женщина на визит к целителю сына берет с собой запасные тряпки и украшения, чтобы переодеться. До сих пор Рэймер был уверен, что Элиза вовсе не дура, просто выбрала такую линию поведения, но сейчас всерьез в этом усомнился.

А она замерла, едва переступив порог, и воззрилась на него в немом удивлении. Даже ярко накрашенные губы приоткрыла от удивления.

Он тоже остановился, поморщился. Ну да, вид тот еще: трость в одной руке, свернутые сюртук — на сгибе локтя второй, рубашка и брюки мятые, волосы не собрал — дружно искали шнурок, но так и не нашли (должно быть, завалился куда-то между диванных подушек). Еще и идет с утра в таком виде в направлении своих комнат, о расположении в доме которых гостье прекрасно известно. Да и то, что измятая одежда та же, что была на нем вчера, наметанный взгляд бывшей любовницы не мог не отметить.

Элиза так и стояла посреди коридора, ловя ртом воздух и выпучив глаза, как выброшенная прибоем рыба.

Монтегрейн издевательски изогнул бровь — стало даже интересно, до чего она додумается.

— Так ты… — выдохнула наконец Элиза. И как только не задохнулась от переизбытка чувств? — Ты с этой?! Всерьез?! Меня…. На нее?!

Рэймер с досадой бросил взгляд себе за плечо, надеясь, что Амелия ушла в ванную, как собиралась, и не слышит через дверь этот словесный… понос.

Вздохнул. Впрочем, если что и услышит, вряд ли она до сих пор питает иллюзии по отношению к ней бывшей подруги.

Посмотрел на пышущую возмущением женщину в упор.

— Пошла. Вон, — произнес с паузой между словами, чтобы до нее наверняка дошло, что это не шутка и не попытка заигрывать.

Рот гостьи в изумлении захлопнулся, а красивое лицо перекосило от злости.

— Ну знаешь!..

Что он там знает, не договорила, фыркнула, подхватила оставленный возле порога саквояж и, впечатывая острые каблуки в пол и оставляя за собой целый шлейф из маленьких круглых вмятин на ковровой дорожке, понеслась к лестнице.

— И Сиверу передай, что СБ работает превосходно! Его личное участие в моей травле не требуется! — крикнул Монтегрейн ей вслед.

Это был выстрел наугад — в связи леди Форнье с нынешним наследником престола Рэймер уверен не был. Однако то, как задеревенела спина женщины при его словах, говорило само за себя.

Его окрик застал ее уже у самой лестницы. Элиза даже успела взяться за перила, как вдруг остолбенела, медленно обернулась.

— О чем ты? — совершенно фальшивое удивление.

Значит, он угадал.

— Прощай, Элиза. — Монтегрейн кивнул в сторону лестницы. — Оливер довезет тебя до Монна и твоего экипажа.

Форнье фыркнула и, снова с силой вбивая каблуки в ни в чем не повинное покрытие ступеней, поспешила из дома вон.

Рэймер же проводил ее задумчивым взглядом.

Интересная картина вырисовывалась: его решили прижать по обоим фронтам или же в стане врага случился разлад?

6 месяцев после окончания войны

Здание Королевской службы безопасности, Цинн

С прошлого его визита кабинет главы службы безопасности ничем не изменился: тот же спертый воздух, та же сырость, тот же массивный стол и те же плотные шторы на стене за ним — имитация окна, которого в подземелье не было и быть не могло.

Ходили слухи, что этот кабинет достался Блэрарду Гидеону, когда у него ещё была какая-то незначительная должность. Однако тот так прикипел к нижним этажам, что, несмотря на то что его карьера совершила значительный рывок и Гидеон сменил на посту самого главу СБ, он не выразил желания занять бывшее рабочее место своего предшественника и остался обретаться ниже уровня брусчатки.

Рэймер подозревал, что Гидеону просто-напросто нравилось, какое впечатление производила его обитель на тех, кто попадал сюда впервые.

Впрочем, кто-кто, а Монтегрейн наведывался в это место как к себе домой вот уже полгода. Не по своей воле, разумеется. Но если в первые его визиты мрачная комната и правда действовала ему на нервы, то сейчас гораздо больше раздражали ступени, путь по которым следовало преодолеть, прежде чем оказаться на подземном этаже. Нога за такие прогулки не благодарила и мстила острой болью еще как минимум сутки.

— Итак, лорд Монтегрейн?

Блэрард Гидеон — самый молодой Глава службы безопасности короля в истории Миреи, считающийся также самым верным, неподкупным и беспринципным псом на службе его величества — поднялся из-за стола, обошел его, взмахом руки, подобно фокуснику, откинул полу своего неизменно черного плаща и уселся бедром прямо на край столешницы.

Рэймер ответил ему прямым взглядом, однако так и не определившись: Гидеон сменил место дислокации, чтобы показать, кто тут в доме хозяин, или чтобы занять «ветку» повыше и смотреть на посетителя свысока. В своем черном плаще, с черными глазами и черными же волосами, он и правда напоминал ворона на суку. И покачивался теперь на краю стола именно так — будто птица на дереве.

— Я жду, лорд Монтегрейн, — не дождавшись ответа, снова напомнил о себе Гидеон.

— Это я жду, — откликнулся Рэймер и, понимая, что разговор предстоит долгий, откинулся на спинку стула, поудобнее переставил ногу. Трость по-прежнему осталась лежать поперек его колен — «третья нога», к которой он так и не привык. — Вам есть, что мне предъявить, помимо домыслов и нелепых обвинений Бриверивза?

«Птичьи» глаза главы СБ сощурились.

— Лорд Бриверивз продолжает стоять на своем.

В ответ Монтегрейн пренебрежительно фыркнул. Обвинить его в убийстве лучшего друга мог додуматься только Эйдан.