Амелия закусила губу.

— У той от горя случился выкидыш. Хорошо, что семья поддержала. А семья — пожилая мать, два младших брата и сестренка. Отец ушел на войну и не вернулся… — Монтегрейн вдруг встряхнулся, словно усилием воли заставив себя оборвать воспоминания. — Совсем тебя запугал, да? — Она лишь мотнула головой. А он продолжил более бодро: — В общем, когда я вернулся с войны, поместье пришлось восстанавливать почти с нуля, хорошо, что были резервы. Ну и, естественно, мне рассказали, кому я обязан уцелевшим домом своих предков.

— И ты позвал их к себе, — прошептала Амелия.

«А что мне еще было делать?» — ясно читалось в его глазах.

— Они еле сводили концы с концами и с радостью приняли мое предложение.

— И они тебя не предадут.

Монтегрейн снова перевел взгляд на косящихся в их сторону уток, дернул плечом.

— За деньги и по собственному желанию — точно нет. Под давлением — не знаю. Надеюсь, проверять не придется.

Мэл понимающе кивнула. Примерно о том же она думала, когда не рискнула рассказывать Гидеону о родстве обслуживающего персонала между собой.

Подтянула колени к подбородку и обвила их руками, уставилась на спокойную гладь озера.

* * *

Амелия сама не могла бы сказать, как так вышло. Она по-прежнему сидела на покрывале, корзина оказалась отставлена в сторону, пустые бокалы брошены неподалеку на мягкую траву, а Монтегрейн лежал на спине, головой на ее коленях. Мэл распустила шнурок и теперь перебирала пальцами его волосы. Рэймер щурился, словно большой довольный кот, да еще и закинул голень одной ноги на колено другой — поза, которую до начала лечения он не мог принять целых пять лет. Тень от листвы скользила по его лицу.

Амелии было хорошо и спокойно. Она улыбалась и думала, что Монтегрейн все же слукавил, когда сказал, что не собирается приручать ее, словно какую-нибудь лошадь или собаку. Может, он и не приручал, но приучал совершенно точно — к себе, к своему телу и прикосновениям к нему. Однако приучал мягко и без давления, и создавалось впечатление, будто все происходило само собой.

— О чем ты думаешь? — Он запрокинул голову, вглядываясь в ее задумчивое лицо.

— Честно?

Никогда прежде и никому она не задала бы подобный вопрос. И не сказала бы то, что сказала затем.

Монтегрейн усмехнулся.

— Уж сделай милость.

Мэл улыбнулась и не стала лгать:

— О себе, о тебе, о нас. О том, что происходит, и почему я не могу это остановить.

По мере того, как она говорила, его брови поднимались все выше.

— Ты хочешь это остановить? — спросил, наконец, поймав ее взгляд. Его тело было все ещё расслаблено, губы улыбались, а вот глаза — нет, взгляд сделался серьезным, пристальным.

Амелия покачала головой и провела кончиком пальца по выделившимся на его лбу морщинкам, будто бы могла стереть их одним прикосновением и одновременно понимая, что и правда совершенно не боится и уже даже не смущается касаться другого человека.

— Не хочу, — призналась, словно в холодную воду прыгнула. — Совсем не хочу.

К чему бы это ни привело. Такой живой она чувствовала себя впервые за пятнадцать лет.

Взгляд Монтегрейна потеплел.

— И я не хочу. — Он перехватил руку Мэл и поднес к губам, поцеловал тыльную сторону ладони, отчего ее тело откликнулось миллионом мурашек. — Мне с тобой хорошо.

А от этого признания сердце и вовсе зашлось. Эти слова были важнее, значимее, чем все заверения в любви, которыми Эйдан щедро пичкал свою молоденькую жену в первые годы брака.

Амелия отняла руку и уперлась ею в покрывало недалеко от его головы. Рэймер проследил за этим перемещением с явным интересом: что же она будет делать дальше?

А дальше Мэл сделала то, на что ни за что не решилась бы раньше, — склонилась к лицу лежащего на ее коленях мужчины и поцеловала в губы — сама, первой. Возможно, виной тому стала подходящая обстановка, возможно, только что услышанное признание, а возможно, она банально стала смелее от выпитого вина.

Рэймер вытянул руки вдоль тела, без слов показывая, что не собирается перехватывать инициативу. И она почувствовала себя свободнее и еще смелее. У него были очень мягкие губы, и ей безумно нравилось их касаться — медленно, не спеша, смакуя каждое мгновение.

— Мне с тобой тоже очень хорошо, — призналась Амелия шепотом, прервав поцелуй, но так и не отстранившись.

Он улыбался и явно собирался что-то сказать, как вдруг раздался глухой хлопок — в воздухе над покрывалом материализовался сложенный вдвое листок. Неровный, будто второпях вырванный из какой-то тетради или блокнота.

Мэл тут же отклонилась, а Монтегрейн, мгновенно посерьезнев, сел и подхватил появившуюся бумагу прежде, чем она успела упасть на траву. Развернул и впился глазами в послание. Из-за его плеча Амелия видела лишь несколько написанных мелким почерком строк.

— Собирайся.

— Что? — Она нахмурилась: настолько резким было изменение в выражении его лица и в голосе.

— Это от Зидена. — Рэймер кивнул на письмо, после чего смял его и сунул в карман брюк. Поднялся и протянул ей руку. — Он только что видел, как принц Сивер и его люди въехали в Монн.

Амелия ахнула и вскочила на ноги.

* * *

— Оставь, — бросил Монтегрейн, подхватывая подоспевшего Джо под уздцы, когда Амелия попыталась собрать в корзину разбросанную по покрывалу посуду. — Потом кого-нибудь пришлем. — Гнеда! — Он громко свистнул, и замешкавшаяся кобылка, словно нехотя, показалась из-за деревьев.

Пока Мэл обувалась, Рэймер уже подтянул подпруги у обоих животных, и, когда она подошла, вручил ей повод ее лошади.

— Зиден — это тот целитель? — уточнила Амелия. Сердце все ещё билось с удвоенной силой. В том, что Монтегрейн не из тех, кто поднимает панику на ровном месте, она уже убедилась, но сейчас у него было такое лицо и движения — резкие, торопливые, — что сразу становилось ясно: ничего хорошего от визита принца ждать не стоит.

— Да. — Рэймер ловко взлетел в седло. — Зиден — свой. Кроме него, в Монне живет только один маг — старик из почтового отделения. Так что Зиден приглядывает за городом и, если что, сообщает.

— Полезный друг, — оценила Мэл.

— Приятель, — поправил ее Монтегрейн, разворачивая Джо к тропинке. Обернулся к ней через плечо. — Выезжаем и мчим во весь опор.

Амелия понятливо кивнула.

* * *

Ворота оказались открыты, возле них с ноги на ногу переминался взволнованный Дрейден. Молодец Зиден — отправил послание и ему, понимая, что одного из них может не быть дома.

— Наконец-то! — Крист бросился навстречу. Но Рэймер проехал вперед, красноречиво качнув головой в сторону следующей за ним Амелии. — Мэл, давай, помогу, — уяснив свою задачу, Дрейден подскочил к ней и подхватил разволновавшуюся от поднявшейся суеты Гнеду.

Амелия что-то ответила в благодарность за помощь. А Рэймер уже спрыгнул с коня и всунул повод подоспевшему к нему Рониверу в руки.

— Где все? Крист!

— Уже идут, — отозвался друг, успевший помочь Мэл спешиться, и тоже передал Гнеду с готовностью забравшему ее Ронни.

Двери и правда почти сразу распахнулись, и на крыльцо высыпали все обитатели дома: матушка Соули, Лана, Дана и Дафна. Последняя часто моргала своими огромными карими, как у теленка, глазами и, ничего не понимая, крутила головой по сторонам.

— Джерри в саду с Шебой, — доложился появившийся из-за угла Оливер.

Монтегрейну захотелось ударить себя ладонью по лбу. Этот малый явно издевается. Говорил же уже, что зачастил, ругал даже. Так нет, опять улизнул из дома. Если бы не Шон, уже давно подарил бы парнишке эту собаку, чтобы тот перестал так часто сюда таскаться. Но Шеба не любила кузнеца, а он ее.

— Дана, — выбрал себе жертву Рэймер. — Идешь в сад и следишь, чтобы Джерри не высовывался, пока гости не уедут. Девушка понятливо кивнула, однако ее щеки предательски заалели.

«Что? Только не говорите… Ладно, не к спеху».

— Отвечаешь головой, — добавил металла в голос, и Дана, ойкнув, бегом бросилась в сторону заднего двора.