— И в прошлую нашу встречу… — прошептала Амелия, наконец, осознав, что произошло. Она ведь тогда так громко думала о том, похож ли Джерри на своих венценосных предков…

Юноша снова кивнул в ответ на ее мысли.

И когда он с обидой сказал: «Я думал, что он мой друг». Уже тогда Джерри все понял и обиделся вовсе не на запрет так часто посещать дом.

Снова кивок.

— Боги… — Привставшая, когда в дверях появилось новое действующее лицо, Амелия без сил опустилась обратно на стул, проведя ладонью по лицу.

Но аура… Это вновь была всего лишь мысль, но Джерри ответил:

— Милорд учил меня ставить блоки.

Те самые, которые он снял прямо в этот момент. Мэл ослепило, она вскинула руку к лицу. Синяя, ярко-синяя, мерцающая — самая мощная аура менталиста, которую она видела когда-либо своими глазами.

Мальчишка усмехнулся несколько нервно — присмотревшись к нему, Амелия заметила, что его потрясывает от волнения, он просто упрямится и держится.

— Видимо, блоки у меня получились. Вы же не заметили.

Не заметила. И сама все рассказала парнишке, искренне считающему себя сыном кузнеца и доярки…

А Глава СБ вдруг поднялся на ноги, громыхнув тяжелым стулом, шагнул вперед и согнулся в глубоком поясном поклоне.

— Ваше высочество.

Джерри инстинктивно попятился. К его лицу прилила кровь, он мучительно покраснел и как-то жалобно взглянул на Амелию. Она ободряюще улыбнулась и кивнула.

«Да, малыш, ты высочество. Это твое право».

— Н-не надо, — выдавил из себя подросток, совершенно смешавшись, — поклонов.

Гидеон моментально выпрямился.

— Как пожелаете, ваше высочество. И, раз уж вы слышали, о чем мы здесь говорили, смею вам напомнить: у нас мало времени. Нам следует немедленно отправиться в столицу.

В глазах юноши мелькнул испуг, но он быстро справился с собой.

— Хорошо, но у меня одно условие! — заявил чересчур звонко, будто выкрикнул. — Мои родители поедут со мной во дворец.

Гидеон закусил губу, замявшись.

— Ваше высочество, ваши настоящие родители…

— Мертвы, я знаю. — Джерри вскинул голову, отчего волнистая челка привычно взметнулась. — Мои приемные родители поедут со мной. И милорд… — Гидеон вновь красноречиво на него посмотрел, без слов говоря, что Рэймер ему кто угодно, но только не «милорд». — Лорд Монтегрейн должен быть освобожден. Иначе я отказываюсь в этом участвовать.

— Как прикажете, ваше высочество, — на полном серьезе ответил гость. — Тогда нам тем более следует поторопиться. — И уважительно склонил голову.

Взрослый мужчина, Глава Королевской службы безопасности — перед мальчишкой в криво обрезанных штанах и стоптанных ботинках.

Цинн

До столицы добирались три с лишним часа — наследник не спешил. Когда отъехали от Монна, Сивер велел Рэймеру ехать рядом с ним, тот не спорил — какой уже смысл? Сам же принц время от времени бросал в его сторону довольные взгляды, с особым удовольствием задерживаясь на наручниках с вкрапленными в них антимагическими камнями.

Монтегрейн игнорировал и эти взгляды, и победную улыбку на лице ненавистного наследника. Хочет радоваться, пусть радуется — Джерри он все равно не получит, что бы ни придумал. Лишь бы Амелия не дала слабину, тогда принц может хоть ужом извернуться — ничего ему не светит.

Амелия… Мэл так на него смотрела, прощаясь, что Рэймер на какой-то миг испугался, что она сломается — прямо сейчас выпалит наследнику все, что знает, лишь бы тот унялся и оставил их в покое. Не сломалась, выстояла.

Он даже улыбнулся при этой мысли и тут же поймал на себе пристальный, полный подозрения взгляд Сивера. Тут же посерьезнел — перебьется, никаких эмоций ему на потеху.

А когда въехали непосредственно в Цинн, Рэймер понял, что его заставили двигаться неподалеку от наследника не только для того, чтобы тот мог всю дорогу любоваться его положением — это тоже было частью унижения. Одетый в золотые одежды, в окружении хмурых воинов и суровых магов, на белом коне, принц привлекал внимание даже тех горожан, которые не знали его в лицо. Волей-неволей притягивал взгляды и тот, кто ехал по центру процессии с наследником бок о бок. Единственный не в дорожной одежде, а в белой рубашке и безрукавке, как был одет дома, и с заметными грубыми браслетами, соединенными между собой толстой цепью, в которых на солнце особенно ярко поблескивали всем известные антимагические камни.

Люди шушукались, вытягивали шеи, обменивались мнениями: кто это, за что, почему? Несколько раз отчетливо прозвучало его имя — узнали.

Наследник улыбался все шире и победнее, бросал на высыпающих и высыпающих на улицу людей ожидающие взгляды. Любопытно, чего ждал? Что, узнав, его пленника закидают гнилыми помидорами и тухлыми яйцами?

Дождался — полуразложившийся бурый плод прилетел принцу прямиком в плечо. Тот дернулся, заозирался. Воины сомкнули ряды, но помидорометатель уже затерялся в толпе. Рэймер, не скрываясь, засмеялся, за что получил от Сивера полный ненависти взгляд.

— Ты ещё пожалеешь об этом, — прошипел наследник, по цвету лица сам способный соперничать с помидором.

О чем он, интересно, должен был пожалеть? О брошенном в не любимого и не уважаемого людьми принца гнилом овоще? Неужели Сивер всерьез решил, что Монтегрейн отметился и здесь? Как, хотелось бы знать, учитывая, что в столице тот практически не бывал?

— Недолго тебе смеяться, — прошипел наследник, нетерпеливо вытирая испачканное плечо извлеченным из кармана белоснежным платком.

Рэймер ответил ему саркастической улыбкой: сколько есть — все его.

Он и сам понимал, что скоро будет не до смеха, но не рыдать же? Или чего там это недовеличество ждало? Мольбы о пощаде и покаяния? Пусть ждет… пока не облезет.

Во дворце их уже ждали — ворота были распахнуты настежь, и у них собралась оставшаяся стража. Однако, как Рэймер ни оглядывался по сторонам, не заметил ни одного человека в черно-красной форме. Неужели Сивер уже умудрился рассориться с Блэрардом Гидеоном? Очень самонадеянно с его стороны, особенно до коронации. Монтегрейн никогда не испытывал к начальнику службы безопасности теплых чувств, но в некоторой степени его даже уважал — Гидеон был крупным игроком, с огромными связями и влиянием. Нужно было быть полным идиотом, чтобы испортить с ним отношения в такой момент. Почувствовал свою власть? Не рановато ли?

— Слезай! — Кто-то из стражи грубо ткнул его кулаком в бок. Рэймер послушно спешился. — Пошел! — Следующий тычок пришелся в спину. Прекрасное начало, нечего сказать.

— Как договаривались, — благосклонно кивнул своему воину Сивер. — Я переоденусь и подойду.

Цепь, что ли, давит? Обвешался золотом, как на парад. Павлин.

Еще один стражник подхватил Монтегрейна под локоть, дернул, без слов веля следовать с ним.

Рэймер встретился глазами с принцем, адресовал ему последний насмешливый взгляд и позволил себя увести.

* * *

Войдя во дворец через черный ход, они направились к лестнице. Значит, подвалы.

Забавно, но, не бывав во дворце столько лет, Рэймер до сих знал его как свои пять пальцев. Здесь прошло его детство, причем в гораздо большей степени, нежели в Монтегрейн-Парке или столичном особняке отца. Он практически жил тут, что всячески поощрялось его величеством Роннером — взамен на общение с другом Конрад охотнее шел на уступки: присутствовал на приемах, улыбался, когда надо, и говорил то, что надо.

Вон ту гипсовую вазу в алькове восстанавливали, потому что малолетний Рэймер выстрелил в нее из стащенного у стражи лука и раздробил на мелкие кусочки. Кто же знал, что она такая хрупкая? Конрад, ясное дело, взял тогда вину на себя, но ему никто не поверил. Взбешенный Ренар Монтегрейн посадил тогда сына под домашний арест в поместье. Грозился держать на хлебе и воде, чтобы научить уму-разуму на будущее, вот только Луиса исправно таскала Рэймеру в комнату всякие вкусности из кухни. Пока не была застигнута отцом с поличным и, наверное, в первый и в последний раз в жизни получила за непослушание по заднице. Проревелась и продолжила подкармливать брата. Увидев такое возмутительное поведение обоих детей, лорд Монтегрейн сменил гнев на милость и выпустил сына из-под замка.