Амелия не дослушала.

— Сад чудесен, — сказала искренне и обернулась к провожатому, уже полностью взяв себя в руки и совладав с выражением лица. — Думаю, на сегодня достаточно, я устала.

— Конечно, миледи. — Дрейден склонился в поклоне.

Мэл крепко сжала зубы и снова пошла вперед, чтобы ничего не ляпнуть.

В сад она еще обязательно вернется.

И в одиночестве. Непременно.

* * *

Ужинать в компании хозяина дома было… непривычно.

Впрочем, как ни странно, после того как, не желая прерывать экскурсию, Амелия отказалась от обеда, аппетит неожиданно разыгрался. Было неловко есть перед сидящим напротив почти что незнакомым человеком, но блюда, приготовленные заботливой матушкой Соули, пахли так восхитительно, что через несколько минут напряженного молчания Мэл немного расслабилась и приступила к трапезе.

За столом прислуживал Дрейден. Все так же гнул спину и лебезил. Однако по взгляду Монтегрейна, брошенному тайком в сторону «дворецкого», Амелия сделала вывод, что взвалить на себя эту роль было его собственной инициативой.

Мэл старательно смотрела только в тарелку перед собой, лишь время от времени поглядывая в сторону своего — боги, как к этому привыкнуть! — супруга. И всякий раз при приближении Дрейдена и его поклонов, во взгляде хозяина дома явно читался с трудом сдерживаемый смех.

В какой-то момент Амелии даже показалось, что Монтегрейн прекратит этот театр прямо сейчас и велит другу перестать паясничать и сесть с ними за стол. Но она явно недооценивала терпение супруга, и фарс продолжался.

В конце концов Монтегрейн просто-напросто перестал обращать на лжедворецкого внимание. Промокнул губы салфеткой и впервые, помимо приветствия перед ужином, обратился к Амелии:

— Как вы разместились?

По правде говоря, его молчание ей нравилось больше. Сразу же сделалось неловко.

Вспомнив, как вела себя на великосветских приемах в компании Эйдана, когда ее спрашивали о здоровье и прочем, старательно натянула на лицо улыбку.

— Благодарю, все прекрасно. Господин Дрейден провел для меня очень занимательную экскурсию. Дом просто чудесен… Рэймер. — Да, нужно не забывать, они же зовут друг друга по имени.

Увы, номер со светскими улыбками не прошел. Монтегрейн ответил ей прямым пристальным взглядом, и Амелия обрадовалась, что не успела ничего положить в рот — подвилась бы.

— Я сейчас серьезно, — произнес новоявленный супруг, по — прежнему смотря прямо на нее и не думая отводить взгляд или улыбаться. — Будут гости, будете гримасничать и расхваливать интерьеры. Меня интересует, устроила ли вас комната. Если что нужно, говорите, не стесняйтесь. Если нужно что-то купить, составьте список, все будет доставлено.

Амелия вдруг поняла, что все ещё сжимает в своих пальцах вилку, и медленно, чтобы посуда не зазвенела, положила столовый прибор зубчиками на край тарелки напротив ранее оставленного ножа. Убрала руки под стол и только после этого ответила:

— Все прекрасно. — На сей раз без улыбок.

Монтегрейн серьезно кивнул, принимая ответ.

— Если у вас есть вопросы, задавайте. — «Лучше мне, чем моим людям у меня за спиной», — так и читалось в его предупреждающем взгляде.

«У меня пока нет вопросов, все и правда чудесно», — заученная, бездушная фраза чуть и правда не сорвалась с языка, но Мэл вдруг осадила себя. Свободна? Так она думала, хороня Эйдана? Свободна и вольна вести себя так, хочет и чувствует? Однако вбитые покойным супругом привычки оказались сильнее. Ей по-прежнему хочется молчаливо кивать и поскорее остаться в одиночестве, лишь бы ее не трогали.

«Это ли свобода, Мэл? Кого ты обманула больше себя самой?»

Она выдохнула, как перед прыжком в холодную воду. Монтегрейн заинтересованно прищурился.

— Почему у вас всего пятеро слуг, и все они родственники? — выпалила на одном дыхании, пока не закончилась смелость. — С вашим садом у вас должен быть постоянный садовник, а с размахом дома — целый штат горничных, но у вас всего пятеро работников, и они все члены одной семьи.

Рэймер бросил взгляд на замершего чуть в стороне от стола Дрейдена, готового в любой момент подать трапезничающим еду и напитки. Тот в ответ сделал большие глаза, мол, он тут ни при чем, о родстве слуг не рассказывал.

Взгляд хозяина дома вновь обратился к Мэл, а одна бровь иронично приподнялась.

— Сами догадались?

— Это очевидно, — уверенно ответила Амелия, хотя тайком крепче сжала салфетку на своих коленях.

— Обычно нет, — не согласился Монтегрейн. — Лана была замужем и носит другую фамилию. Олли и Ронни, как и Лана, дети от первого брака. Соули только Дана. — Пауза. — Вы наблюдательны.

И ему это явно не нравится, потому что он прекрасно понимает, зачем ее выдали за него замуж.

— Сочту за комплимент, — максимально дерзко для себя прежней откликнулась Мэл, подсознательно ожидая вспышки гнева.

Однако ее не последовало.

Монтегрейн лишь безразлично пожал плечом.

— Сочтите. Что касается вашего вопроса, то больше работников в доме не требуется. Большая часть комнат закрыта за ненадобностью. Прилизанные сады я не люблю, поэтому посещение садовника раз в несколько недель меня более чем устраивает. А что до матушки Соули и ее семьи… — Он жестом обвел стол. — Вы же видите, как она готовит. Многие хотели бы заполучить ее в кухарки. Мне удалось ее переманить с тем условием, что устрою и ее детей. Еще вопросы?

И Монтегрейн впервые улыбнулся за все время их знакомства. Кажется, беседа его забавляла.

Пальцы на салфетке немного ослабили хватку. А еще Амелия поняла, что и правда хочет кое-что спросить. Вбитая годами привычка советовала сдержаться, поблагодарить за ужин и убраться в свои покои, но именно из-за этого желания она и заговорила вновь — чтобы ему противостоять.

Бросив взгляд на прислушивающегося к их разговору лжедворецкого, Мэл спросила:

— Как звали вашего предка, на которого вы очень похожи?

Подобного вопроса Рэймер явно не ожидал. Его брови вновь приподнялись, на сей раз обе, но ответил он без паузы и раздумий, сразу поняв, кого она имеет в виду.

— Римель Монтегрейн, мой прапрадед. — Амелия поощрительно улыбнулась, показывая, что внимательно слушает и не прочь узнать подробности. И тот продолжил: — Правая рука Седрика Справедливого. Его портрет также размещен в галерее героев в королевском музее…

— И моей бабушки, — вырвалось у Амелии. И она тут же напряглась, пытаясь понять, успел ли собеседник высказать все, что собирался, или она невежливо его перебила.

— Да, я видел, — спокойно согласился Монтегрейн, то ли правда до этого закончивший свою мысль, то ли сделавший вид, что не заметил ее бестактности. — Георгия Грерогер, верно?

Амелия кивнула.

Опустила взгляд и зачем-то снова взялась за вилку, давая понять, что вопросы закончились. Ведь не просто же так Монтегрейн разрешил ей их задавать. Не для того ли, чтобы что-то узнать в ответ?

Но Рэймер тоже замолчал.

В малой столовой повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов. Тик-так, тик-так…

— Может быть, вина? — вклинился в эту тишину Дрейден.

Амелия отрицательно покачала головой.

А Монтегрейн неожиданно поморщился.

— Садись уже за стол, голодные твои глаза. Тебя раскрыли.

Мэл изумленно вскинула голову.

— Виновен, — покаянно кивнул бывший дворецкий. И, мало того, что совершенно вальяжной походкой прошел к столу, так еще и устроился во главе. — Леди Монтегрейн, прошу простить меня за этот глупый розыгрыш. — Розыгрыш, а не хитрый план, разумеется. — Но я подумать не мог, что вас заинтересуют имена с портретов!

Зато сейчас его возмущение выглядело таким искренним, что Амелия ни на миг не усомнилась — это истинное лицо Кристиса Дрейдена.

— Кристис — мой помощник, управляющий поместьем и правая рука во всех делах, касающихся Монтегрейн-Парка и других земель, — представил того супруг. — И практически член семьи.

А только что усевшийся Дрейден уже вскочил и протянул к ней раскрытую ладонь.