— Понятно, — буркнула Амелия.

Голос ровный, спокойный, не злой. Но все равно сразу вспомнилось:

— Не слышу! Поняла?!..

— Не знаю, что там придумала ваша девчонка, — продолжил Монтегрейн. — Но мы с Оливером поговорили, и он меня понял. Как по мне, инцидент исчерпан.

— Но я его практически выгнала! — не сдержалась Амелия. — Как иначе он мог поступить? Преследовать меня?

Монтегрейн пожал плечами.

— Найти меня и уточнить, что делать, например? — произнес отчего-то с вопросительной интонацией. — Монн — город небольшой, а Оливер работает у меня достаточно давно, чтобы знать: я могу быть там всего в нескольких местах. Ему не составило бы труда меня найти. Но вместо этого он поехал показывать своей возлюбленной озеро. Вы правда считаете, что мне не за что сделать ему замечание?

Он тоже показывал ей озеро…

Крошечная прогулка вдруг резко обесценилась.

Расцепив скрещенные руки, Мэл сложила их на коленях — теперь-то так, как и пристало леди — и приподняла подбородок.

— Вы правы, Рэймер. Я рада, что мы все выяснили. Уверена, Оливер все понял правильно. Впредь я также постараюсь не допускать подобных ошибок.

В ближайшую неделю. Потому как по ее истечению ей придется как-то отделаться от опеки и встретиться с Гидеоном. Правда, как при этом снова никого не подставить, она пока не знала.

Монтегрейн усмехнулся, наконец, отведя от нее взгляд. Покачал головой и вполголоса пробормотал, будто бы ни к кому не обращаясь:

— Клянусь служить верой и правдой и не посрамить честь моего рода.

— Ч-что? — Амелия опешила.

Пристальный взгляд необычных светло-серых глаз снова обратился к ней.

— А то, что вы не на присяге. Вы сейчас ломаете комедию не хуже Криста, когда он разоделся дворецким, — по-прежнему без повышения голоса, но так, будто по щекам отхлестал.

Мэл глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Я просто. Пытаюсь. Быть. Вежливой. — Запретила себе отводить взгляд, хотя инстинктивно захотелось зажмуриться.

Лучше бы зажмурилась, честное слово. Потому что Монтегрейн посмотрел на нее так… Снисходительно и одновременно с жалостью. Не выносимо. В чем она ошиблась? Что он прочел между строк?

Если ранее ей казалось, что кровь прилила к лицу, то сейчас, она, должно быть, отхлынула от него совершенно.

Амелия встала.

— Вам нужно отдыхать. Я, пожалуй, пойду.

И снова захотелось откусить себе язык. Откуда это «пожалуй»? Он ведь прав, черт его дери, тысячу раз прав! Она говорит и действует как персонаж пьесы — по строго написанному, чужому сценарию. Марионетка, которой отрезали нитки, да без ниток та двигаться не способна.

— Подождите.

Амелия успела сделать лишь шаг по направлению к выходу, стараясь аккуратно обойти хрупкий стеклянный столик и не зацепить его юбкой, а мужчина поймал ее за руку, останавливая. Она вздрогнула, так сильно, что, показалось, клацнули зубы. Он не мог не заметить.

Заметил. Мгновенно отпустил и даже приподнял руки, будто сдаваясь.

— Я не хотел вас обидеть.

Обидел ли? Нет. С чего бы ей обижаться? Они посторонние люди, а обижаются на близких. Просто порой крайне неприятно смотреть правде в глаза — правде о себе чужими глазами.

Мэл обняла себя за плечи и покачала головой.

— Не обидели… — И вдруг, стоя теперь прямо напротив и возвышаясь над сидящим собеседником, увидела в вороте его не до конца застегнутой рубашки красное пятно на груди — будто кто-то приложил туда раскаленную пятерню. Нет, не верно. Это не было ожогом, но отпечатком ладони наверняка. — Что это? — Отвлекшись от собственных переживаний, Амелия приблизилась, забыв о всякой осторожности. Во время войны она помогала раненым в лазарете на юге и хорошо знала, что может означать подобная отметина. — У вас что, сегодня останавливалось сердце?!

Ногу он перетрудил, как бы не так. Такие следы остаются, когда маги-целители запускают остановившееся сердце.

Лицо мужчины окаменело. Словно сам только сейчас об этом вспомнив, он опустил взгляд, скривился, рассмотрев пятно на своей груди, и принялся застегивать пуговицы. Не застегнуты были всего две, самые верхние, но пятно было большим и доходило до самой надключичной ямки.

— Не останавливалось, — пробурчал явно нехотя. — Зиден перестраховался.

По-прежнему стоя так близко, что подол ее платья касался коричнево-синего пледа на ногах Монтегрейна, Амелия прищурилась, не сводя с него требовательного взгляда.

— Но все-таки сердце?

— А вы знаток? — попытался тот свести все в шутку.

Она могла бы пафосно заявить, что внучке Георгии Грерогер не пристало не знать подобных вещей, но после прошлой отповеди язык не повернулся.

— Знаток, — на полном серьезе ответила Амелия. — А ваш целитель — непроходимый болван. — Глаза собеседника изумленно распахнулись. — Он прикладывал компресс? Что-нибудь холодное?

Мэл не отдавала себе в этом отчета, но ее голос стал тверже и увереннее, как тогда, в лазарете, когда раненые поступали сплошным потоком, а леди Бриверивз работала наравне со всеми, не покладая рук и лишь урывками выделяя время на сон.

— Н-нет. — Кажется, она обескуражила супруга своим неожиданным напором.

— Болван, — повторно огласила вердикт Амелия.

Уперла руки в бока и осмотрела комнату. Если эта гостиная является практически копией ее собственной…

И она решительно направилась к противоположному углу комнаты.

— Что вы делаете? — как-то даже растерянно раздалось ей в спину.

— Вызываю слуг, — бросила через плечо. Отыскала-таки колокольчик, спрятанный в углу за шторой, шнур от которого уходил на первый этаж через специальное отверстие в половицах, позвонила.

— Вы меня сейчас пугаете, — прокомментировал ее поведение Монтегрейн, на сей раз с отчетливыми нотками веселья в голосе.

Мэл только пожала плечом. Зато он ее сейчас не пугал: просто еще один раненый, для помощи которому у нее достаточно сил и знаний.

В дверь постучали, и под все еще удивленно-заинтересованным происходящим взглядом хозяина комнаты Амелия лично отправилась открывать.

— Миледи? — удивилась оказавшаяся за дверью Лана, а затем мучительно покраснела, очевидно, вспомнив их прошлую встречу… сколько? Полчаса назад? Видимо, своим появлением Мэл испортила им с Дрейденом вечер, и они разошлись каждый по своим делам.

Амелия покачала головой, имея в виду, что не намерена обсуждать некрасивую сцену в столовой.

— Лана, принеси, пожалуйста, теплое молоко, масло амбрессы, — такое имелось в доме каждой хозяйки, а уж у матушки Соули и подавно, — измельченный корень вирны, если есть, небольшой таз, чистую ткань, — она показала нужный размер, разведя руки в стороны. — Молоко можешь сразу вылить в таз.

Старшая горничная изумленно моргнула. Но кивнула и унеслась прочь с такой скоростью, будто решила, что без этих средств хозяин дома умрет прямо сейчас.

* * *

— То есть вы не пошутили? — мужчина заинтересованно вытянул шею, заглядывая в таз, в котором Амелия тщательно смешивала требуемые ингредиенты. Размешивала прямо руками, задрав длинные рукава платья до самых локтей. Хоть какая-то польза, что он уже видел шрамы на ее запястьях — теперь их можно было не прятать.

Мэл перевела на супруга строгий взгляд.

— Вы хотите, чтобы отпечаток ладони вашего Зидена остался на вашей груди до конца ваших дней?

— Э-э… Н-нет.

— Тогда сделайте милость, лягте на спину и снимите рубашку.

Ей показалось, или Монтегрейн подавился воздухом? Не показалось. Но идти на попятный было бы глупо. Она действительно знала, что делала. Помимо некрасивой отметины, магические следы, оставленные на коже, имели свойство вызывать зуд, а порой и довольно сильные боли. В случаях, когда целитель вкладывал в свое действие слишком много энергии и не удосуживался сразу же обработать место воздействия, порой доходило даже до язв и до заражения крови — если вовремя не исправляли оплошность. Во время войны такое происходило сплошь и рядом — целителям было не до осторожности.