— Руку покажи, — строго велел Монтегрейн, и неудачливый боец нехотя протянул конечность. Смотрел все еще волком, явно полагая, что его обидели ни за что. — Жить будешь, — резюмировал Рэймер. Лечить не стал — повреждение незначительное, он просто слишком резко выбил оружие у парнишки из рук. — До завтра пройдет. С завтрашнего же дня приступишь к дополнительным тренировкам по физподготовке, без оружия.

— За что?! — вскинулся мальчишка, возмущенно сверкая глазами.

За то, что слаб. За то, что чуть было по неосторожности не покалечил товарища. За то, что… Рэймер мог бы многое вменить тому в вину, но не стал.

— За то, что не слышишь приказов, — ответил холодно.

Тот понурил голову и поплелся обратно в строй. Никто из сокурсников по-прежнему не произнес ни слова — хорошо. Стоило обмолвиться, что все дело в слабых руках, не способных выдержать обычный меч, насмешек было бы не избежать.

— Гемель, хорошо, — кивнул Монтегрейн второму бойцу. Тот благодарно склонил голову. — Следующая пара!

Мальчишки принялись переглядываться, после чего в центр площадки вышли двое добровольцев. Лица кислые, энтузиазма не наблюдается, но по крайней мере не спорят.

На самом деле, Кастор Холт поступил очень мудро, назначив Рэймера именно инструктором по фехтованию, а не по магической атаке, например. Когда Монтегрейн сам был курсантом, отсутствие магических способностей у наставника было самым настоящим камнем преткновения в группе у боевых магов. Владеющие даром учащиеся не понимали, зачем им нужна физическая подготовка и тем более навыки владения оружием, когда они могут повергнуть врага магией. Кто же задумывается о возможном истощении магического резерва в бою в пятнадцать-шестнадцать лет? Вот курсанты и думали, что бездарный инструктор просто-напросто издевается над ними, завидуя их способностям.

Появление в академии Рэймера Монтегрейна, одного из самых сильных боевых магов Миреи, в качестве инструктора не по магической дисциплине однозначно пошло новому потоку одаренных учащихся на пользу: если они и не понимали необходимость занятий спортом и тренировкам с оружием, то в открытую, в отличие от предыдущих выпускников, не протестовали. Если сам потомок Монтегрейнов бьется на плацу, как какой-нибудь бездарный, значит, в этом есть какой-то смысл, не так ли?

— Рэйм!

Монтегрейн обернулся: к нему направлялся Холт. И выражение лица наставника ему не понравилось — серьезное, суровое.

Рэймер подал знак, что видит его, но сам не двинулся с места. Может, и стоило проявить уважение к старшему, как по возрасту, так и по должности в академии, и пойти навстречу. Но прошлый поединок, чуть было не закончившийся трагедией, уже наглядно продемонстрировал, что отвлекаться от мальчишек с оружием нельзя ни на минуту.

Холт подошел сам, встал рядом, заложив руки за спину — его излюбленная поза. Та самая, в какой только что стоял сам Монтегрейн, неосознанно копируя поведение наставника. Сообразил, хмыкнул, сложил руки на груди.

— Хорошо бьются, — прокомментировал наставник, глядя на размахивающих мечами мальчишек.

Не слишком хорошо, но лучше, чем месяц назад. Так что Рэймер счел слова Холта за комплимент.

Один из курсантов, вразрез всем правилам, пнул соперника в колено, отчего тот рухнул на землю, как мешок с песком. Победитель с важным видом приставил кончик меча к горлу поверженного.

— Сдавайся! — произнес пафосно.

Холт хмыкнул.

«Да, они у меня ещё и артисты», — мысленно ругнулся Монтегрейн. Замечаний победителю делать не стал. Прием с коленом был, конечно, грубый, но действенный. А проигравшему урок — следить за ногами противника.

— Следующие! — крикнул подопечным.

На середину двора вышли новые бойцы.

— У тебя талант, — сказал Холт после минутной паузы, в течение которой он внимательно следил за поединком. — И они тебя любят.

Рэймер дернул плечом.

— Они еще дети.

— Сказал бы тебе кто в их возрасте, что ты еще ребенок…

— Вы говорили.

На самом деле Холт говорил и не такое. И про детство, играющее в одном месте, и про дурость. Нужно было действительно вырасти, чтобы понять, как тот был прав.

Молчание затягивалось. Сменилась ещё одна пара бойцов, а наставник так и стоял у плеча своего бывшего ученика и молчал, делая вид, что необычайно увлечен зрелищем. Столько таких поединков он видел? Тысячи? Сотни тысяч?

— Зачем вы меня искали? — прямо спросил Монтегрейн, когда понял, что Холт зачем-то тянет время. — Что-то случилось?

— Твой отец приехал. — И снова — взгляд только на мальчишек, губы сжаты в прямую линию.

Наставник всегда недолюбливал старшего Монтегрейна, хоть ни разу и не обмолвился об этом вслух. Тем не менее, когда в помещении оказывались эти двое, воздух вокруг них ощутимо накалялся. К счастью, старший инструктор Циннской военной академии и главнокомандующий мирейской армии пересекались редко.

— Снова требует, чтобы меня выгнали, и я вернулся к нему под крыло? — Рэймер поморщился.

Когда вскоре после смерти Анабель и возвращения в Цинн он подал в отставку, покончив со своей военной карьерой, и устроился инструктором в свое бывшее учебное заведение, Монтегрейн-старший рвал и метал. А его приезд в академию вышел и вовсе некрасивым. Некоторые курсанты до сих пор втихаря обсуждали развернувшийся тогда скандал.

— Сказал, хочет поговорить с тобой лично, — ответил наставник.

Поговорить… Говорить они с отцом разучились много лет назад. Поорать друг на друга — это да. Разве можно нормально разговаривать с единственным сыном, когда тот по совместительству еще и главное разочарование?

— И поэтому вы решили потянуть время? — поинтересовался Рэймер, также не спеша бежать навстречу отцу.

— Нет, — буркнул Холт. — Лорд Монтегрейн беседует с главой академии.

А вот это плохо. В прошлый раз Глава встал на сторону недавно принятого инструктора, понимая, что у него нескоро появится еще один кандидат с подобными умениями плюс высоким уровнем дара. Неужели отец не оставил своей затеи?

— Я присмотрю за ними, — пообещал наставник, кивнув в сторону толпящихся на плацу ребят. — Иди, мне кажется, дело серьезное.

Рэймер молча кивнул.

Развернулся и направился к зданию академии, возвышающемуся за их спинами.

* * *

Кабинет у Рэймера был маленький, больше похожий на подсобку для хранения швабр, но все-таки свой личный.

Протиснувшись полубоком между столом и книжным шкафом, старший Монтегрейн красноречиво поморщился, без слов комментируя внутреннее убранство. Рэймер ответил отцу холодной улыбкой.

— Я тебя слушаю, — без приветствий и красивых па вокруг да около. Этот этап они минули давным-давно.

Присесть также не предложил. Сам оперся о подоконник и сложил руки на груди.

Судя по выражению лица отца, тот закрытую позу и хамство сына оценил, но смолчал. Значит, наставник был прав — дело и вправду серьезное.

— Мирея объявила войну Аренору, — тоже без предисловий.

Рэймер моргнул. Думая о «серьезном», он предполагал что угодно, но что-то не настолько СЕРЬЕЗНОЕ.

Старший Монтегрейн хмыкнул, довольный произведенным его словами эффектом, и присел на край стола, раз уж стул ему не предложили; сложил ладони на бедре. Худощавый, уже седовласый, но по-прежнему подтянутый, спортивный. Идеальная осанка, приподнятый подбородок и прожигающий насквозь любого взгляд светло-серых глаз. Синий военный мундир сидел на нем как влитой, и Рэймер невпопад подумал, что не видел отца в гражданском уже много лет, даже на похороны невестки тот явился в форме.

Монтегрейн-старший молчал, ожидая реакции.

Реакции не было. Никакой другой, кроме:

— Это же бред! — выпалил Рэймер. — В Ареноре сильные маги: боевики, менталисты, к тому же способные перемещаться в пространстве. Они сотрут вашу армию в порошок.

Ледяной взгляд отца резанул как бритва.

— Хорошего же ты мнения о своей родине, — процедил он сквозь зубы.

— Объективного, — огрызнулся Рэймер. — Аренор нам не ровня. Ты это знаешь, я это знаю, каждый второй в Мирее это знает.