— Замолчи! — Отец громыхнул кулаком по столу. Однако это не возымело былого эффекта. Мальчишкой Рэймер резко затыкался и втягивал голову в плечи, видя, что отец разгневан. Сейчас же замолчал только потому, что не имел ни малейшего желания его перекрикивать и привлекать внимание курсантов — окно его крохотного кабинета было распахнуто настежь, иначе в тесном помещении просто-напросто было нечем дышать. — Когда аренорцы отказались выдать принцессу Альту за принца Конрада, они нанесли оскорбление нам всем. Взамен его величество претендует на западные земли Аренора.

Ну конечно же, земли… То, что Конрад и сам не горел желанием жениться на четырнадцатилетней девочке, естественно, не учитывается. О том, что помолвка не состоится, друг рассказывал Рэймеру с явным облегчением, если не с радостью. А, оказывается, его оскорбили настолько, что это оскорбление можно смыть только кровью. Причем солдат и мирных жителей, которые волей-неволей попадут под удар. Кровью и новыми землями — богатыми и плодородными.

— У них каждый третий подданный королевства — маг, — перефразировал Рэймер уже ранее сказанное.

— Не слишком сильный, — возразил отец, мотнув седой головой. — Магические резервы быстро истощаются, наше количество бездарной кавалерии и пехоты превышает их вдвое.

Рэймер изогнул бровь.

— А сколько кавалерии и пехоты у нас останется после удара их магов?

— Ты не стратег! — отец уже рычал. Лицо раскраснелось. И это только ещё раз доказывало, что Рэймер прав. Когда старший Монтегрейн был уверен в том, что говорит, он всегда был спокоен и холоден. Сейчас же от него исходило слишком много эмоций. Значит, он и сам согласен с доводами сына, но обязан отстаивать точку зрения короля.

Осознав это, Рэймер первым сдал назад.

— А что насчет их советника короля? — спросил негромко и даже миролюбиво. — Или кто он у них там по должности? Главный придворный маг? Ходят слухи, что он первый маг в роду.

Отец скривился.

— Это враки для доверчивых дурачков.

Рэймер не был бы в этом столь уверен. Перворожденный маг — это практически маг древности, до которого никому из ныне живущих не дотянуться. В Мирее перворожденных не появлялось на свет вот уже четыре сотни лет, а древние роды все слабели и слабели. Но это вовсе не значило, что сильный маг не мог родиться в Ареноре.

— Даже если и так, он тоже человек и у него тоже есть свой магрезерв, — добавил отец спокойнее, видя, что сын сменил тон разговора. — Наша армия многочисленнее. Победа не будет легкой, но мы победим.

За короля, за земли, за справедливость, за оскорбление неоскорбленного Конрада…

До этого Рэймер стоял у окна, опершись бедрами о подоконник. Теперь подтянулся и сел на него, подвинул колено к груди — совсем не та поза, в которой встречают гостей в рабочем кабинете, но ему было не до манер.

И отцу в кои-то веки тоже, потому как тот спустил ему это с рук.

— Зачем ты пришел? — спросил Рэймер прямо. — Я подал в отставку. Теперь я служу здесь. Или дела уже настолько плохи, что вы призываете гражданских?

— Пока нет, — мрачно ответил старший Монтегрейн. — Позже — вероятно.

«Пока» — не самый оптимистичный ответ, но в данный момент его было достаточно.

— Тогда я остаюсь здесь, — твердо сказал Рэймер. — От меня будет больше пользы, если я вдолблю в головы местных мальчишек хотя бы основные приемы ведения боя и защиты, чем если убью несколько аренорцев.

— Я сделаю тебя тысячником.

Как просто: снова возьмет на службу, да еще и назначит командиром. Будто и не было последних лет. Разве не об этом Рэймер мечтал, поступая в военную академию?

Когда-то мечтал. Не сейчас.

Рэймер покачал головой.

— У меня нет опыта. Это не рационально. Кроме того, ты давно не занимаешься Монтегрейн-Парком. Когда ты уйдешь в поход, кто будет следить за всем? Мы уже обсуждали этот вопрос, когда я подал в отставку. Работая инструктором, я могу совмещать обязанности и заниматься делами поместья и остальных земель. Ваша армия потребует продовольствия, соответственно, поставки урожая и коней от нас будут увеличены, возрастут налоги. Если пустить все на самотек, когда войско вернется из похода, с победой или без, люди на подвластных нам территориях начнут голодать.

Губы отца побелели от гнева.

— То есть ты не готов биться за свою страну?

Рэймер спокойно выдержал его взгляд.

— Я готов биться, чтобы защитить людей, которые от меня зависят. — Хоть головой об стену, если угодно. — Биться за новые земли — нет, уволь. Я не просто так ушел со службы. И возвращаться назад не намерен.

Завоевательный поход под лозунгом оскорбленной чести… Рэймер только-только начал по-настоящему вникать в дела Монтегрейн-Парка. А ведь существовал не только он. Были ещё десяток деревень и мелкие городки поблизости, чьи жители и их благополучие напрямую зависели от лордов этих земель. Кто позаботится о местных, когда армия начнет тянуть средства на себя?

— Я был о тебе лучшего мнения, — сказал отец и встал на ноги. Надо понимать, разговор окончен. Сделал шаг к двери. Еще один — и он уже оказался бы в коридоре. Но лорд Монтегрейн остановился. Не обернулся, бросил через плечо: — Принц Конрад выступает вместе с армией. Сначала сделаю его сотником, если разберется, станет тысячником.

— Ч-что?

Пожалуй, эта новость поразила Рэймера больше, чем само известие о войне. Конрад в военном походе? С его-то здоровьем? Король что, решил не только получить моральный и материальный ущерб за якобы оскорбление, но и покончить с «оскорбленным»?

— Что слышал, — огрызнулся отец, уже взявшись за ручку.

Рэймер выругался. Зло и не скрываясь. Монтегрейн-старший не просто так начал разговор с долга родине и закончил наследником — знал, как отреагирует сын.

Он спрыгнул с подоконника.

— Сколько у меня времени? — уточнил глухо. — Мне нужно обсудить дела с управляющим Монтегрейн-Парком и решить вопрос с моим уходом из академии.

— Приказ о твоем увольнении уже подписан главой, — самодовольно сообщил отец и наконец вышел за дверь.

В которую Рэймер затем бессильно впечатал кулак.

Настоящее время

Монтегрейн-Парк

Завтрак проходил в молчании.

В последние дни Дрейден вообще вел себя необычно тихо. Что стряслось, он не говорил, а Рэймер не горел желанием лезть кому-то в душу. Но, судя по странным взглядам, которые Крист и старшая горничная время от времени бросали друг на друга, сделал вывод, что у тех произошла размолвка.

Стул Амелии снова пустовал.

Монтегрейн на несколько секунд задержался на нем взглядом. Дрейден заметил и очень не вовремя снова обрел дар речи:

— Может, не стоило давать ей те снотворные травы? Такое чувство, что она теперь все время спит.

Рэймер воздел глаза к потолку. Кому какое дело, кто и сколько спит? Когда Крист после бурной ночи с Ланой сам не являлся к завтраку, это никого не волновало.

— Пусть спит.

Прозвучало резче, чем следовало, и Дрейден, демонстрируя крайнюю степень любопытства, приподнял брови.

— Я чего-то не знаю? — и даже подался вперед, облокотившись на столешницу.

— Локти со стола убери, — буркнул Рэймер.

Тот в ответ лишь скорчил гримасу.

Хотелось бы знать, чего он ждал? Каких-то темных таинственных историй? Монтегрейн и сам знал о своей навязанной жене слишком мало. Но мучавшие ее ночные кошмары, шрамы на запястьях и странная реакция на приближение кого-либо мужского пола наводили на определенные мысли. Причем он специально обратил внимание: Дафна, Лана, Дана и матушка Соули могли подходить к ней достаточно близко — не реагировала. И жена кузнеца тогда тоже стояла у калитки совсем рядом с Амелией — никакой реакции. Так что да, мысли напрашивались вполне однозначные. А зная Эйдана Бриверивза — и подавно.

Поэтому пусть себе спит, если организм требует. Сон для восстановления — лучшее лекарство, и не только для физического. К тому же подобранные знахарем травы не были снотворными в полной мере: они лишь расслабляли и позволяли спать крепко и без снов.