— Доброе утро, миледи!

— Доброе, — отозвалась Мэл.

Она очень надеялась, что доброе. Потому как понятия не имела, чем это утро закончится — кто знает, как отреагирует супруг на то, в чем Амелия собиралась ему признаться. Не подписывает ли она себе приговор своими благими намерениями?

Чтобы отделаться от таких мыслей и от сомнений одновременно, Мэл мотнула головой, чем привлекла к себе заинтересованный взгляд хозяина поместья.

— Ничего, — ответила на невысказанный вопрос.

Он смотрел на нее с прищуром. Оливер подвел к нему коня, и тот не глядя перехватил повод.

— Вы сегодня действительно необычно выглядите. И я не про наряд.

Просто сегодня она решила начать новую жизнь. Или умереть, если он ей не поверит.

Зато умрет красивой… Нелепая мысль, но и она вызвала лишь улыбку — как здорово принять решение самостоятельно и распоряжаться своей жизнью.

— Выспалась, — соврала Амелия, так как от нее все ещё ждали ответной реплики.

Монтегрейн кивнул, принимая ответ.

— Место! — велел собакам, показывая, что сегодня не берет их с собой, и повернулся к коню.

Джо, Мэл наконец-то узнала имя этого черного красавца.

* * *

Сперва ехали шагом, потом рысью. Монтегрейн держался впереди и разговоров не заводил, казалось, будучи полностью погруженным в собственные мысли и ощущения в ноге.

Мэл не старалась догонять, намеренно держалась на расстоянии и просто с удовольствием дышала прохладным утренним воздухом.

В раннем подъеме существует особая магия. Раньше, в детстве и юности, задолго до свадьбы с Бриверивзом, она всегда вставала с рассветом. Заспанные служанки, из-за госпожи вынужденные подниматься в такую рань, всегда качали головами и поражались, когда та успевала высыпаться. Успевала. Потому что ее ждали сад, бабушка, отец, подруги… Потом сад уже без бабушки, но отец и подруги — всенепременно.

Выйдя замуж, Амелия потеряла эту магию утра. А порой и вовсе позволяла себя не вставать с постели до самого ужина. Для чего? Какой в этом был смысл?

Сейчас же Мэл с новой силой ощутила, сколько всего потеряла за годы брака, и ей безумно захотелось это восполнить.

И она поддалась этому желанию — пустила лошадь галопом. Гнеда, как представили ей рыжую молодую кобылку, словно только этого и ждала и с радостью понеслась с холма.

— Осторожно! — раздался в спину окрик супруга.

Мэл не ответила, полностью отдавшись ощущениям — скорость и ветер в лицо.

Тело помнило. Точно знало, когда нужно отклониться назад и погасить толчок поясницей, когда перенести вес тела на стремена, когда наклониться вперед, скользя по седлу, как дышать в ритме движения лошади: в какой момент делать вдох, а когда выдох.

Хотелось раскинуть руки и кричать в полный голос — от переполняющих в этот момент эмоций. Но все же Амелия не рискнула — слишком давно не сидела в седле, и предпочла крепко держатся за поводья.

Наконец, домчавшись почти до самого озера, Мэл придержала Гнеду. Лошадка перешла на рысь, а Амелия обернулась — спутник остался далеко позади. Стало немного совестно — естественно, с его травмой, галопа ему следует избегать. Совестно, но не слишком — ее все еще переполняли эмоции.

Немного подумав, Амелия направила Гнеду в сторону — подальше от раскидистых ветвей деревьев, — чтобы их с лошадкой наверняка было видно с холма. Там они и остались ждать.

— Вы прекрасная наездница, — оценил Монтегрейн, наконец приблизившись. И его взгляд ясно говорил: «Что ж ты притворялась неумехой в прошлый раз?».

Хотя вопрос так и не был задан вслух, она пожала плечами. Тело помнит, ему ли не знать? Иначе почему он сам вечно пытается положить ногу на ногу, а потом вспоминает о своем увечье — уже на середине движения?

— Я бы хотела кое о чем поговорить, — сказала Амелия со всей серьезностью.

Все, шутки и веселье закончились — хорошенького понемножку.

Спутник ответил ей прямым спокойным взглядом.

— Говорите, — таким тоном, будто заранее знал все, что она собирается сказать.

Захотелось поежиться, но Мэл себе не позволила.

Качнула головой в сторону ведущей к деревьям дорожки.

— Может, к озеру? — Сейчас, когда она уже приняла решение, обратной дороги не было, но внутренний, пусть и тщательно контролируемый, страх никуда не делся, и подсознательно хотелось оттянуть минуту истины.

— После вас, — как ей показалось, с ехидством согласился Монтегрейн.

И она первой тронула покладистую Гнеду.

* * *

— Это плохая идея, — мрачно произнес спутник, когда Амелия спешилась. Она непонимающе обернулась, и тот развел руками. — Я не собирался гулять и не взял с собой трость.

Верно. Мэл досадливо поджала губы. И как она не подумала? Видела же, что Олли забрал трость из рук хозяина и прислонил ее к крыльцу — дожидаться его возвращения.

Тем не менее говорить, сидя на лошади, казалось неправильным.

— Если это не слишком ранит ваше самолюбие, я могу вам помочь, — предложила на полном серьезе.

В свое время Амелия таскала на себе раненых и покрупнее — не всегда были рядом мужчины, чтобы помочь, а счет порой шел на минуты. Монтегрейн же был высоким, но худощавым. Вряд ли она его не удержит, даже если он обопрется на нее в полную силу.

Видимо, супруг думал о том же, но пришел к противоположным выводам, потому как в его взгляде отчетливо отразилось сомнение. Амелия прямо смотрела в ответ.

— Хорошо, — все же согласился тот, но даже не попытался сделать вид, что эта идея ему нравится.

Не любит казаться слабым, она помнила.

Мэл подошла к Джо, погладила животное по бархатистому черному носу. Конь, привыкший к ласке, доверчиво подставил ей голову.

Монтегрейн соскочил с жеребца ловким движением опытного наездника, лишь пошатнулся, когда больная нога коснулась земли, и ухватился за луку седла, чтобы не упасть.

— Пойдемте, — кивнул в сторону озера. — Мне пока поможет Джо.

Джо в подтверждение слов хозяина ткнулся мордой ему в лицо. Мужчина перехватил коня за нос и отодвинул от себя, однако на его щеке остался пока что отчетливо видимый влажный след.

Амелия закусила щеку, чтобы не рассмеяться.

Держась за седло Джо, Монтегрейн первым двинулся вперед. Мэл, подхватив под уздцы Гнеду, последовала за ним.

А может, спуститься к озеру и не было такой уж хорошей идей, подумала Амелия, когда подошва ее сапога соскользнула с крупного камня, коих на дороге было с избытком. Хорошо, что хоть не упала.

Монтегрейн преодолел путь без происшествий. Отпустил Джо. Конь отошел и тут же с интересом принялся обнюхивать какой-то колючий куст с красными широко раскрытыми бутонами.

Амелия помедлила, с сомнением покосившись на Гнеду.

— Просто отпустите, — посоветовал спутник, сам привалившийся здоровым бедром к ближайшему дереву с толстым стволом. — Она обучена и никуда не уйдет.

Мэл послушалась. Закрепила повод, чтобы он не мешал лошади и она не зацепилась им за ветви, ослабила подпругу и отступила. Та сделала буквально несколько шагов по дорожке и остановилась, заинтересовавшись высокой травой на обочине.

Амелия обернулась — Монтегрейн все еще подпирал дерево, сложив руки на груди и выжидательно глядя на спутницу.

— Если вы намерены тянуть и дальше, я, конечно, подожду. Но если вы передумали, то скажите прямо, и мы поедем назад. — Резко хлопнул себя ладонью по шее. — А то как-то не очень хочется кормить комаров.

— Я не передумала.

— И об этом нельзя было поговорить за завтраком?

Можно было. За завтраком, за ужином, за обедом. Но тогда собеседник непременно прожигал бы ее взглядом, как сейчас, а она непременно бы смешалась.

— Давайте присядем у воды? — предложила Амелия вместо ответа на предыдущий вопрос. Подошла ближе.

Монтегрейн скользнул взглядом по соседним кустам и деревьям, видимо, ища подходящую палку, которую мог бы использовать вместо трости. Но все, что можно было бы сломать своими силами, выглядело слишком тонким и ненадежным, а для добычи чего-то по-настоящему крепкого потребовался бы топор.