Амелия придвинулась ближе, как в кокон, завернутая в плед, и положила голову ему на плечо. Рэймер вздохнул и, обняв ее одной рукой, притянул к себе ближе.

— Когда Конрад умирал, — продолжил свой рассказ, — он сказал, что что-то спрятал у Джерри в детской. Сам он был там всего несколько раз, и то со мной, тоже якобы по кузнечным делам. А так присматривал исключительно со стороны. Как умудрился попасть в дом — понятия не имею. Я теперь только понимаю, что о многом понятия не имел. Поехал выяснять, уговорил десятилетнего Джерри показать свои игрушки, пока родители были заняты, а потом за чем-то отослал, вскрыл половицу, а там — вырванная страница из регистрационной книги храма. И хоть бы записка какая, хоть намек о его планах.

Амелия подняла к нему лицо.

— Думаешь, он рассчитывал на то, что Джерри займет трон?

Рэймер покачал головой.

— Мэл, я не знаю. Правда не знаю. Гидеон тоже вышел на этот храм. То ли нашел какую-то копию книги, то ли священник узнал Конрада в лицо и все рассказал. Но факт фактом — Гидеон в курсе.

Амелия бросила задумчивый взгляд на дверь.

— А Крист — нет.

— А Крист — нет, — подтвердил Монтегрейн. — Я и так втянул его в это дерьмо по уши. Но я без него бы не справился.

Последние слова повисли в воздухе. Видимо, выговорившись, Рэймер замолчал, прижался щекой к ее волосам и принялся перебирать ее пальцы своими.

— А чего хочешь ты? — спросила Амелия, не отнимая руку и даже наслаждаясь этими прикосновениями. — Ты хочешь, чтобы Джерри получил трон?

Его рука на мгновение замерла.

— Да какой трон, Мэл? — Монтегрейн невесело рассмеялся. — Может, он и его по праву, но кто ему его отдаст? Доберутся — прикончат, и все. Устроить заговор, переворот, гражданскую войну, чтобы наследник Конрада получил власть, которая ему не нужна? — Амелия поджала губы и не ответила, понимая, что все эти вопросы являлись риторическими. — Джерри не знает, кто он. У него есть мама и папа, которых он любит, а меня воспринимает больше не как лорда этих земель, а как друга семьи. Мечтает поступить в Циннскую военную академию…

— Если он попробует туда поступить, то из-за его дара все может раскрыться.

Рука на ее плече напряглась.

— Ты знаешь?

— Видела антимагический камень у него на груди.

— Еще лучше, — вздохнул Монтегрейн уже совершенно устало. — Я не знаю, чего я хочу. Я просто хочу, чтобы этот ни в чем не повинный мальчишка выжил. И мне уже искренне наплевать, на что там рассчитывал и что планировал Конрад. Он мог выжить, ему не хватило одного дня до окончания войны. Он мог выжить, а вместо этого предпочел уйти.

— Ты же сам говорил, что ему было очень плохо, — вступилась Амелия за покойного принца.

— Зато всем теперь хорошо, да? — огрызнулся Рэймер, крепче прижимая к себе. — Я уже до чертиков устал. Если бы он рассказал мне о своем браке, даже в двадцать лет мне хватило бы ума понять, что его сына нельзя оставлять в Мирее. Придумал бы что-нибудь, выкрутился бы, вывез бы за границу. И пусть бы Конрад разбирался с ним сам, уже став королем. А раз не стал, парень был бы хотя бы в безопасности. А увезти сейчас… Как? За мной следят из-за каждого угла. Сам я с ним никуда поехать не могу. Оторвать от тех, кого он считает родителями? Можно. Но Гидеон не дурак, любое исчезновение ребенка подходящего возраста вызовет вопросы. Это пока он ищет девочку, но стоит Джерри исчезнуть, тот сразу возьмет верный след.

— И что ты планируешь делать? — осторожно поинтересовалась Амелия, когда он замолчал и снова принялся играть с ее пальцами.

— Пока — тянуть время и бегать дальше. Что мне остается? Король Роннер опаснее и умнее своего сына. Когда Сивер займет трон, есть шанс, что он успокоится.

— А мне кажется, что для тебя лично Сивер опаснее Роннера Третьего, — не согласилась Мэл. — Он может велеть тебя арестовать или допросить уже по-плохому.

— Удачи ему.

— Он же тебя убьет!

Рэймер мрачно усмехнулся куда-то ей в волосы.

— Я догадался.

Она зажмурилась так сильно, что стало больно глазам.

— И самое поганое, что ты теперь тоже по уши в этом дерьме, — продолжил Монтегрейн все тем же ровным голосом, будто рассказывал о планах на лето. — Вывезти тебя из страны или хотя бы из Столичного округа шансов не больше, чем спрятать Джерри. Гидеон не тот, кто останавливается — хоть землю рыть будет, но найдет.

— Ох, Рэйм, — прошептала она, повернувшись и уткнувшись носом ему в шею, чувствуя, как под кожей пульсирует жилка.

— Так что, если меня таки возьмут, сдавай меня со всеми потрохами, только Джерри не подставляй, пожалуйста. Соври, что я вывез девочку за границу еще много лет назад. После моей смерти они могут бросить поиски, потеряв последнюю ниточку.

Амелия вздрогнула, затем отстранилась, выпрямилась, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Я никого не буду сдавать, — заявила твердо.

Как там сказал Крист? «Я лучше сдохну, чем предам».

Монтегрейн спокойно выдержал ее пылающий возмущением взгляд.

— Тогда ты пойдешь за мной, — констатировал не менее спокойно, подразумевая явно не увеселительную прогулку, а дорогу на эшафот.

— Значит, пойду.

Он усмехнулся. Все так же невесело, но от этого его лицо все равно хоть немного ожило.

— Ты опять издеваешься, да?

Улыбка коснулась и ее губ.

Мэл покачала головой.

— Нет. Я с тобой до конца.

Амелия так долго боялась жить и желала смерти, лишь бы все это наконец закончилось, что теперь, впервые за долгие годы почувствовав себя по-настоящему живой, не страшилась ничего. Потому что теперь жизнь была прожита не впустую — пусть недолго, но она будет счастлива.

Что-то изменилось в его пристальном взгляде. Монтегрейн ничего не говорил, и даже выражение его лица не изменилось, но Мэл чуть ли не физически почувствовала вопрос в его глазах.

И кивнула, отвечая без слов: «Я не боюсь».

А в следующее мгновение ее губ коснулись другие губы, те, которые она готова была целовать бесконечно. И сейчас было не так, как до этого — более требовательно, более страстно. Плед соскользнул с ее плеч. Нежно обнимающие руки помогли пересесть, и она оказалась на коленях целующего ее мужчины. Целующего так, что голова туманилась гораздо сильнее, чем после выпитого алкоголя.

Теперь ее ноги были расположены с обеих сторон от бедер Монтегрейна, юбка задралась, руки запутались в его еще влажных волосах. Одной рукой Рэймер придерживал ее за затылок, второй — за талию, прижимая к себе все крепче и крепче. Кажется, у нее вырвался стон. Боги, всего-то от поцелуя?!

Переодеваясь после визита принца, Амелия надела скромное домашнее платье — темно-серое, с пуговицами, идущими от воротника-стойки до самой юбки.

Лишь на мгновение оторвавшись от ее губ, Монтегрейн внимательно посмотрел ей в глаза.

— Не боишься? — на этот раз задал вопрос вслух.

Она замотала головой, чувствуя, что горящие от долгих поцелуев губы сами собой растягиваются в улыбке.

— С тобой — не боюсь.

Он коснулся пуговиц на ее груди, и у Мэл сбилось дыхание. Одна… Вторая… Третья…

И когда платье распахнулось, обнажая только тонкое нижнее белье, она все-таки испугалась. Память услужливо подбросила воспоминания: как Эйдан разрывает на ней одежду, как выкручивает грудь, как… Она зажмурилась.

Рэймер вдруг обхватил руками ее лицо.

— Смотри на меня.

Она заставила себя открыть глаза. Его лицо было совсем рядом, а зрачки, казалось, вытеснили всю радужку, оставив так испугавший когда-то Амелию бледно-серый цвет только по краям. Грудь тяжело вздымалась.

— Смотри на меня, — повторил Рэймер, не отпуская ее. — Я — не он. Ты — не с ним. Убери его из нашей постели.

Глаза защипало.

Она всхлипнула и закивала.

— Не он… — И сама крепче обхватила его шею руками и приникла к губам.

Эйдана здесь нет. И никогда больше не будет.

Никогда больше…

Не прерывая поцелуй, Монтегрейн провел обеими ладонями по ее обнаженным ногам — от колен до самых бедер, до белья — медленно, чувственно, вызывая своими прикосновениями миллионы мурашек по всему телу. Задержался на ягодицах, после чего подхватил край юбки. Амелия с готовностью отклонилась и подняла руки, чтобы он стянул с нее через голову платье.