Но умудрился стать ему кем-то близким, вот что мальчик пытался сказать.

Мэл покачала головой и улыбнулась, показывая, что городской мальчишка ничуть не оскорбил свою госпожу, называя своим другом ее супруга.

— Я думаю, он и правда твой друг, — сказала на полном серьезе. — Просто сейчас в поместье не лучшие времена.

Джерри очень внимательно посмотрел ей в глаза и кивнул.

— Я пойду, наверное? — произнес отчего-то вопросительно.

— Иди, конечно, — отпустила она.

— А вы… — Мальчик сам смутился своим словам. — Не говорите лорду Монтегрейну, что я приходил, ладно?

Амелия улыбнулась.

— Ладно.

* * *

— А какой дар у Джерри? — спросила Амелия вечером.

Она пришла в покои супруга, как это происходило уже много вечеров подряд. Вчера они отвлеклись и пропустили лечение. Монтегрейн по приходе, правда, снова попытался ее… отвлечь, но Мэл твердо заявила, что его здоровье — прежде всего. Он сдался и теперь, как обычно, сидел на диване, пока она готовила необходимые для процедуры предметы, расставляя их на столе. Сидел, перекинув ногу на ногу, отметила для себя Амелия, но от комментариев удержалась.

— Ментальный.

— Что? — Мэл так удивилась, что чуть не уронила бутылочку со спиртом, еле поймала уже в полете и, с облегчением выдохнув, вернула ее на стол. Только после этого обернулась. — Менталист? — не поверила своим ушам. — Разве в королевском роду были менталисты?

— Угу, — мрачно подтвердил Рэймер. — Поколений пять назад.

— И это плохо? — сразу поняла она по выражению его лица.

Монтегрейн поморщился.

— Это как в легенде про перворожденных, — подтвердил ее опасения. — Садись уже. — Потянул ее за руку и, когда она поддалась и села рядом, сам взял со стола жгут. — Когда дар долго не проявляется, он либо полностью гаснет, либо воплощается в потомках с новой силой.

Мэл закусила губу, обдумывая услышанное.

— И у Джерри он?..

Она не договорила, но этого и не требовалось. Рэймер серьезно кивнул.

— Стоит ему снять свой кулон, его аура засияет как факел. Синий.

То есть любой, кто умеет видеть ауры, а это треть населения королевства, сможет ее увидеть. Разумеется, чтобы увидеть ауру мага, нужно знать, как это делать — чуть прищуриться и смотреть под правильным углом, — и оставался шанс, что даже обученный одаренный может не заметить сияние городского мальчишки с первого взгляда. Но со второго и третьего — точно не пропустит. Мэл сама переходила на магическое зрение автоматически и с детства. И всегда — при знакомстве с новыми людьми.

Однако, если дар Джерри, а соответственно, и его аура обладали той мощью, о которой говорил Монтегрейн, то была опасность и того, что это будет бросаться в глаза и против воли тех, кто посмотрит на него без кулона с антимагическим камнем. Когда недавно аура Монтегрейна вспыхнула алым, Амелия ведь не пыталась смотреть как-то по-особенному, ее просто едва не ослепило.

И все это вместе взятое…

— Боги, Рэйм, — пробормотала она, осознав, как сильно они рискуют каждую минуту. — А если он его снимет?

Монтегрейн, в этот момент крепко сжимающий ее руку, чтобы взять кровь, бросил на нее быстрый взгляд и вернулся к своему занятию. Если Амелия действовала не всегда аккуратно, не особо заботясь, если не попадала в вену с первого раза, то Рэймер никогда не позволял себе отвлекаться в процессе или действовать небрежно. Потому-то, собственно, забор крови теперь и перешел в сферу его обязанностей — от собственных действий у нее оставались синяки.

— Не снимет. Он с ним с рождения.

— А его родители?

Вручив ей наполненный шприц, Монтегрейн невесело усмехнулся.

— Отдавая им ребенка, я сказал, что знаю такие обереги — мол, это что-то вроде материнского благословения, и, если его снять, ребенок может заболеть и даже умереть.

Она пораженно моргнула.

— И они поверили?

Подобная история больше походила на суеверие, но никак не на правду.

Рэймер пожал плечами.

— Когда есть шанс, что что-то повредит твоему ребенку, рисковать не хочется, — заметил спокойно. — К тому же шнурок обработан магией — он не протрется и не порвется, пока Джерри не снимет его собственной рукой. А его тоже настращали, что это бабушкино наследство и его нельзя снимать.

— Дедушкино, — автоматически поправила Мэл.

— Что?

— Дедушкино. Он мне так сказал.

Монтегрейн на мгновение нахмурился, потом расслабился.

— Бабушка, дедушка… Шон и Мирта что-то сочинили. Главное, что он поверил. Я пытался ему объяснять про то, как ставят ментальные блоки, сказал, что подобные упражнения пригодятся в военной академии. Он потренировался, но кто знает.

— А как они ставятся? — заинтересовалась Мэл. А сама встала, чтобы закончить с компрессом. — Ложись, — шикнула на все ещё сидящего мужчину.

Рэймер вздохнул и воздел глаза к потолку, ясно намекая на то, что сейчас занялся бы чем-нибудь другим, но спорить не стал. Она видела, сегодня он вообще не брался за трость, однако к вечеру стал хромать сильнее, а значит, нельзя было останавливаться на достигнутом.

Уже привычно улегшись на бок и подставив руку под голову Монтегрейн все же пояснил:

— Это, по сути, тренировка сознания, а не магии. Что-то вроде медитации — закрываешь глаза, представляешь, что отрезаешь себя от остальных прозрачными, но глухими стенами.

— И аура исчезает? — удивилась она.

Основам магии ее учила лишь бабушка, но та была сосредоточена на целительской силе и никогда не углублялась в не касающиеся, как она считала, внучку подробности. Что и как нужно высматривать в ауре больного, леди Грерогер объясняла, как скрыть свою — нет. У Амелии же никогда не было собственной ауры — так все считали. Зачем бы ей могли понадобиться эти знания?

— Если человек — мастер по самоконтролю, то может и совсем исчезнуть. Можно приглушить, — объяснил Монтегрейн. — Это же помогает и от слабеньких менталистов — местные не способны проходить правильно поставленные блоки.

— И ты их ставить умеешь? — поняла Мэл.

Он усмехнулся.

— От тех, кто работает на Гидеона, вполне. С кем-то из Аренора вряд ли бы сработало.

— А Джерри? Научился?

Как обычно, положив пропитанную кровью ткань на его ногу, в этот раз, однако, Мэл не ушла к креслу, а присела рядом.

— Знаешь, я как-то не решился просить его снять кулон и проверять… — Рэймер не договорил, вдруг переменился в лице. — Че-е-ерт…

— Что? — Амелия испуганно вскочила. — Уже?!

Раньше он выдерживал компрессы по несколько минут, иногда чуть ли не до четверти часа. А сейчас прошла от силы минута.

— Почему так жжет? — Стоило ей убрать ткань, Рэймер тут же сел и с досадой потер покрасневшее колено.

Мэл бессильно пожала плечами. Хотела бы она знать, что изменилось. И главное, где: в ее крови или в состоянии его ноги?

— До этого оно медленно нагревалось, а теперь будто мгновенно раскалилось.

Амелия снова с сомнением покосилась на брошенную в таз ткань. Учитывая то, что сегодня в саду она умудрилась вырастить крошечный корешок до уже полноценного кустика высотой ей до середины икры, то, кажется, дело таки было не в колене.

— Мэл? — Он что-то прочел в выражении ее лица.

Амелия замотала головой — не сейчас. Она пыталась понять, будто ответ всегда был на поверхности, но ей никак не удавалось его постичь.

Ненависть убивает, а любовь лечит. И ее дар с растениями начал пробуждаться как раз в тот момент, когда она начала что-то чувствовать к Монтегрейну. И вчера — столько эмоций…

Любовь лечит…

Амелия решительно подошла к дивану и опустилась возле него на колени.

— Мэл?

Она снова качнула головой и положила ладони на еще измазанное кровью колено со следами старого ожога. Коснулась, задержала руки, потом приподняла — совсем чуть-чуть, не касаясь, но чувствуя тепло чужой кожи. Прикрыла глаза.

Мэл не знала, как правильно, но видела, как это делала бабушка. Правда, у той на это уходили считанные мгновения: прикоснулась — и готово. Так быстро Амелия не умела и не пыталась. Попыталась другое — почувствовать.