Якоб вошёл в небольшое кафе, о котором успел прочитать короткую заметку, пока ехал в такси. Внутри было очень людно, и это смазало первое очарование, хотя он безусловно оценил красоту старинной резьбы стенных панелей, огромные зеркала в богатых рамах, подвесные светильники и даже чучело самого настоящего нильского крокодила над арочным проёмом. В то, что здесь когда-то пил кофе сам Наполеон, верилось с трудом, но Войник всегда питал слабость к необычным старинным местечкам. Это открылось аж в тысяча семьсот семьдесят третьем году. Если не Наполеон, то уж Джонатан Карнаган здесь точно мог бывать когда-то… Первый хранитель кольца.

При мысли о кольце снова стало тошно – хоть вой. Проходя мимо одного из старинных зеркал, Войник мельком заглянул за поверхность серебристой амальгамы. Показалось или он увидел светлую фигурку в толпе туристов? Совсем как тогда, на ночном базаре. Якоб резко развернулся и хотел уже было устремиться следом, когда его окликнули:

– Мистер Войник! Сюда!

Профессор Тронтон, худощавый темноволосый мужчина в летнем костюме, приподнялся из-за крохотного круглого столика и помахал ему. Вежливо улыбнувшись, Якоб присоединился к англичанину и пожал крепкую сухую ладонь.

– Спасибо, что всё-таки пришли, – сказал профессор и кликнул одного из работников кафе, чтобы заказать им обоим кофе.

Судя по грязным чашкам на столике, сидел он здесь уже давно. И только сейчас, вблизи, Якоб заметил, каким усталым, осунувшимся было лицо англичанина. Глаза под стёклами очков в изящной золотистой оправе лихорадочно блестели. То и дело Тронтон украдкой проводил ладонями по коленям, словно руки у него сильно потели, и бросал взгляд куда-то за плечо Войника, на вход.

– Толпа заземляет, знаете ли. – Профессор выдавил извиняющуюся улыбку. – В толпе легче скрываться… и легче не… как бы это выразиться? Не выпасть из привычного.

– Боюсь, я не совсем понимаю, – осторожно ответил Якоб.

Тронтон нахмурился, и взгляд его из чуть рассеянного сделался строгим.

– Понимаете, иначе бы не пришли. Иначе бы ещё раньше Стоун не выбрал вас… М-да. – Он прищурился, оценивающе глядя на Войника. – Не поймите меня превратно, вы талантливый молодой человек. Но одного лишь таланта мало. Увы, не всегда мы можем выбирать.

– Где-то я это уже слышал, – сухо ответил Якоб.

Официант принёс поднос с двумя турками и чашками, поставил на столик и, наконец, забрал опустевшие. Тронтон не спеша налил себе кофе. Руки у него чуть дрожали.

– Я… соболезную вашей потере, – искренне проговорил Войник. – Николай говорил, что вы отложили все дела, чтобы уехать на похороны. Я знал его совсем недолго, но он показался мне исключительным человеком.

– Не показался, – вздохнул профессор. – Он и был таковым, хотя, безусловно, в каких-то вещах уступал своему предку.

– Вы о лорде Джонатане?

Тронтон не ответил, уставился в чашку, помешивая густое чёрное варево. Вокруг галдели люди – никому не было дела до них двоих.

– За мной идут, мистер Войник. Вам ведь уже доводилось побывать в пустоте, отсечённым от всего, что вам знакомо… – На этих словах Якоб вздрогнул, вспомнив ночного гостя, и профессор поднял взгляд. – Вижу, что доводилось. Успокоить мне вас нечем – он ещё придёт.

Якоб сглотнул. Показалось вдруг, что живые голоса зазвучали далёким эхом, и само пространство словно пошатнулось, отдаляясь. Кровь зашумела в висках. Войник сморгнул, и наваждение исчезло.

– Есть одна вещь, которая очень нужна мне… И я знаю, что она – у вас. Мой друг передал её именно вам. Не надо отрицать, мистер Войник, – я не собираюсь натравливать на вас полицию или что-то в таком духе… Эта вещь нужна мне, чтобы сохранить разум. Она… отгоняет его, понимаете?

– Кого? – тихо спросил Якоб.

Тронтон шумно вздохнул.

– У меня нет времени играть в полуправды, мистер Войник. Строго говоря, у меня нет времени уже почти ни на что… Но есть дело, которое я должен закончить. Просто обязан. Иначе всё пропало… Пока ещё можно хоть что-то спасти…

Якоб подался вперёд:

– Я хотя бы заслуживаю знать правду? Я бы и рад помочь вам, да только никто не спешит ввести меня в курс дела. В конце концов, это ведь именно вы вызвали меня на разговор, а не я вас. И вряд ли для того, чтобы, как вы сами изволили выразиться, «играть в полуправды».

Профессор смерил его взглядом и снова коротко посмотрел на дверь.

– Скажите хотя бы – оно сейчас при вас? – Его голос дрогнул.

– Сейчас – нет, – честно ответил Войник.

– О, господи… – выдохнул Тронтон, опуская лицо в ладони. – Хотя на что я рассчитывал… Вы ведь прекрасно понимаете, как оно ценно, и вряд ли носите вот так просто при себе.

Якоб посмотрел в чашку с остывающим кофе. Профессор был о нём явно лучшего мнения, чем Войник того заслуживал.

– Как же мне передать историю нескольких поколений… нескольких эпох… за один вечер, – пробормотал Тронтон. – Я ведь этому посвятил полжизни. Но, может статься, вы – последний, кто успеет выслушать меня.

– Не говорите так. Мы что-нибудь придумаем.

Профессор криво усмехнулся:

– После всего, что мне довелось увидеть, я не страдаю излишним оптимизмом, мистер Войник.

– Николай говорил, что вы изучали дневники…

– И не только их. Я знаю каждый предмет коллекции Карнаганов до мельчайшей трещинки. Я восстанавливал её облик и пытался восстановить её историю… Но мои таланты, видите ли, лежат в несколько иной плоскости, чем ваши, хотя и я занимаюсь не только наукой в её привычном понимании. Чем-то бо́льшим… более древним… древним, как само постижение этого мира, который никогда не постичь до конца…

– Вы ведь знаете о Таа-Нефертари больше, чем было показано на выставке.

– Таа-Нефертари… Да-а, именно так её называл Джонатан. Как учёный, я не могу полагаться на данные без документальных подтверждений. А записки мечтателя, которого многие считали эксцентричным, даже безумным, определённо нельзя в данном случае считать документальным подтверждением. – Тронтон усмехнулся. – Но как уже сказал, я занимаюсь не только наукой в привычном понимании. Нет, не радуйтесь так, мистер Войник… – Он поднял ладонь, охлаждая пыл встрепенувшегося было журналиста. – Я не могу обучить вас. А жаль… вы в самом деле особенный. Встреться мы при иных обстоятельствах, когда призраки не дышали бы нам в спину… Впрочем, это была бы совсем иная история, а я отвлёкся… Знаете, ради неё я ведь даже нарушил закон, воспользовался служебным положением. Эти исследования я не мог бы обнародовать при всём желании, хотя открытие, безусловно, сенсационное. Я мог лишь намекнуть.

– О чём вы говорите?

Тронтон заговорщически улыбнулся:

– Я ведь уже сказал – я желал восстановить её историю. Был буквально одержим этой идеей. Реконструировав её лицо, неужели я мог остановиться? Нет, я должен был реконструировать её родословную… сопоставить с тем, что знаю… А современная наука всё-таки открывает невероятный спектр возможностей. По моему поручению, с позволения хозяина коллекции, её останки прошли через все возможные исследования ещё там, в Англии. А ДНК-анализ подтвердил родство, о котором мы догадывались и так… Но знаете с кем ещё?

Якоб покачал головой. Профессор рассмеялся:

– Я сделал своё имя на других открытиях, хотя клянусь, это бы перевернуло немало. – Он подался вперёд и добавил чуть слышно: – С Рамсесом и Сети. Она была их генетическим предком, понимаете? Целую династию назад… И у меня есть вполне стройная теория на этот счёт. Впрочем, к чему утруждать вас подробностями.

– Нет уж, извольте.

– Разве что кратко… Современные теории о захвате Египта гиксосами уже не столь однозначны. Начиная с того, что Дельта ещё в Додинастический период была своего рода торговым хабом… домом для очень многих народов. И были народы юга, завоеватели из Нубта и Нехена и другие. Вот в каком бурном котле родился народ египетский, мой друг. Рэмеч-эн-Кемет, как они сами себя называли.