Рамсес слушал её с участием, и в его взгляде было неизменное сострадание. Шепсет не плакала, просто уже не могла, но он всё равно нежно коснулся кончиками пальцев её щеки.
– Ты просишь меня указать твоих врагов… но что, если кто-то из них стоит так высоко? Что, если их власть теперь даже больше твоей?
К её удивлению, Рамсес спокойно кивнул.
– Я знаю, что это за человек. Один из двух братьев, Усерматренахт, сменивший старого Бакенхонсу как Верховный Жрец. Всё именно так, как ты говоришь. От меня не секрет, что он желает стать негласной властью в Обеих Землях. Почти уже стал, ибо никто – даже я сам – не может сместить его, – улыбка Рамсеса, обычно такая обаятельная, стала холодной, почти коварной. – Но на всякую силу найдётся другая. А врагов можно стравить между собой, чтобы они обескровили друг друга.
Шепсет слушала молодого Владыку и понимала: зря, очень зря многие недооценивали его за его юность и дипломатичность, которую считали слабостью.
– Его главный враг – даже не я, а один из самых преданных слуг моего отца. Своенравный амбициозный вельможа, чьё влияние и при дворе, и по всей Кемет было очень и очень велико. После смерти отца, – голос Рамсеса дрогнул, выдавая скорбь, но молодой правитель взял себя в руки и продолжал: – его сместили. Но многие по-прежнему готовы следовать за ним, и немало тех, кто боится его. Усерматренахт желал подъёма духовной власти в глазах народа, чтобы она затмила власть светскую. Его давний соперник – наш бывший чати, Таа. И их ненависть обоюдна, хоть и была скрыта за придворной велеречивостью. Когда Бакенхонсу отошёл в тень, уже ничто не сдерживало нового Верховного Жреца, хотя он кропотливо подтачивал власть чати и прежде.
Шепсет прикусила язык, радуясь, что не успела выдать Рамсесу, с кем заключила сделку. Рельеф в её сознании понемногу достраивался и обретал краски. В тот день в Уасет новый Верховный Жрец ещё не был назначен – Мутнофрет упоминала о втором брате, которого поддерживала больше. Вот почему Таа нашёл временное укрытие в Ипет-Сут, но при этом не питал иллюзий. Он надеялся как-то повлиять на выбор в жреческой общине, но не сумел склонить чашу.
– Если бы я нашёл, где Таа теперь скрывается, то пригласил бы его обратно ко двору и приблизил к себе. А потом посмотрел, как эти два змея пытаются отравить друг друга ядом, – спокойно сказал Рамсес. – Но пока мне это не удалось. Чати хитёр и по-прежнему пользуется поддержкой в определённых кругах. Он нигде не задерживается надолго. А у меня не так много осведомителей – таких, которые служили бы лично мне, а не докладывали бы моей матери, стоит только отвернуться.
Шепсет понимающе кивнула. Рамсес, к счастью, не догадывался, что она работала на Таа и что сам Таа не слишком-то жаждал служить молодому Владыке. Прежде, чем рассказать, ещё нужно было обо всём этом поразмыслить.
Меж тем взгляд Рамсеса смягчился, и он коснулся кончиками пальцев её руки, проведя от запястья к локтю. В этом лёгком касании было столько нежности, что по телу пробежала приятная дрожь. Он не позволял себе больше, но любовался ею так, словно боялся потерять снова.
– Вот почему за тобой я послал Ими, – признался он. – Ей я доверяю почти как тебе. А жречеству Бастет всегда удавалось не вмешиваться, как и положено жрецам.
– Прошу… как Владыка Обеих Земель, ты сможешь издать указ, чтобы мой культ не подвергали опале. Даже если Верховный Жрец Амона объявил нас… неугодными Богам. И ведь это коснулось не только культа моей Богини!
Рамсес серьёзно кивнул.
– Я сделаю это, Шепсет. Верну вас из теней. Мне лишь нужно время, чтобы Усерматренахт окончательно поверил в то, что его власть абсолютна.
Девушка сцепила пальцы, унимая дрожь в руках. Она надеялась на другой ответ, но большего молодой правитель, видимо, не мог ей обещать. Обсуждать с ним мать Нахта жрица почему-то не хотела, словно это сорвёт покров теней, защищавший Мутнофрет в её тайных делах.
Шепсет колебалась, но потом всё же решилась. В эти мгновения голоса мёртвых на границах её восприятия зазвучали ярче, а присутствие Руджека она ощущала так близко, словно главный телохранитель Владыки встал у неё за спиной.
И воин был разгневан настолько, что жар его гнева опалял её кожу.
– Когда-то я предупреждала тебя, просила приглядеться к командиру стражи малого дворца. Но есть ещё один человек, Рамсес. Ты должен покарать его, ибо он совершил великое преступление перед Богами.
Теперь за спиной она чувствовала присутствие их всех: Усерхата, Садех, Имхотепа – всех тех людей, кто укрыл её и помог подняться в её новой жизни.
Шепсет рассказывала сухо, словно это случилось с кем-то другим где-то очень далеко. Словно не сжималось сердце, иссыхая от скорби. Словно не слышала она отчаянные крики людей, успевших стать ей близкими.
Рамсес склонил голову, прикрыл глаза. Каждое слово причиняло боль и ему, и он скорбел вместе с нею. Но когда молодой правитель поднял взгляд – в его потемневших глазах плескалось чувство вины.
– Прости меня, Шепсет. Я… не думал, что всё обстоит так. Пасаи был переведён во дворец Пер-Рамсеса и теперь возглавляет мою стражу. Но с ним я разберусь быстро. Я держу его близко именно затем, чтобы он не натворил ещё больше бед из злобы и ощущения собственной недооценённости. Я собрал доказательства того, как он… якобы спрятал семьи телохранителей от правосудия. Ты была права, этот никчёмный человек солгал даже в этом и надеялся, что я не узнаю.
Гнев Руджека обжигал самую её шею калёным металлом, хотя дыхание мёртвых обычно ощущалось холодным. Шепсет с усилием сглотнула. Сколько же достойных людей погибло в угоду чужого властолюбия…
Рамсес тяжело вздохнул.
– С Хаэмуасетом сложнее. Это очень влиятельный военачальник, и в отличие от многих, он верен мне. Полагаясь на него, я перевёл его и его людей сюда, в Дельту. А его сестру Нубхаис моя мать возвысила, ввела в свой ближайший круг придворных дам.
Теперь Шепсет различала гневный шёпот девушек-музыкантш – словно шипение кобр, запертых в тесном ларце и уже готовых распахнуть крышку. Нубхаис предала и подвела под казнь многих в Ипет-Нэсу. По всей видимости, она была ближайшей соратницей Тии и помогла скрыть страшное преступление, поспособствовав тому, чтобы ненужные свидетели исчезли или понесли наказание, которое на самом деле предназначалось не им.
– Но… но ты ведь не можешь оставить без ответа такое преступление. Усерхат тоже был бы верен тебе, как был верен твоему отцу!
Сказав это, Шепсет сама усомнилась в собственных словах. Усерхат, как она помнила со слов Нахта, симпатизировал старшему царевичу и скорее всего поддержал бы его и изначальный план Таа.
– С местью Хаэмуасету нам придётся повременить, Шепсет, – тихо увещевал её Рамсес. – Мне очень жаль, но сейчас я не смею отрекаться от таких людей. Он нужен мне. В армии Кемет раскол. До меня даже доходили слухи, – он понизил голос, – будто мой старший брат жив. И что он грозится поднять восстание… Боги, только междоусобицы нам не хватает! Мы ведь могли бы договориться и стать союзниками… но слишком многое и многие разделили нас.
В сердце Шепсет затеплилась надежда. А что, если всё правда так? Что, если Боги именно для этого и разделили их с Нахтом пути? Меджай отыщет старшего царевича и всё ему объяснит. А она предупреждает обо всём царевича младшего. Может быть, дело изначально было не в выборе одного только наследника, но в союзе их обоих против заговорщиков, захвативших столько власти в Обеих Землях?
В тот момент жрица решилась.
– Я должна тебе кое-что передать. Кое-что важное.
Рамсес улыбнулся чуть удивлённо, став в этот момент будто ещё более юным.
– Что же?
– Сейчас.
Шепсет поднялась, с теплом посмотрела, как молодой правитель чешет Ветра между ушами. Пёс и правда успел привязаться к нему за это время, пока Рамсес заботился о нём по просьбе хозяйки.
В своей сумке со снадобьями она нашла украденный у Нахта амулет, бережно завёрнутый в тонкую тряпицу. Развернула, посмотрела на тоненький кулон, который в Дуате обрёл форму пылающего хопеша.
