— Хочешь загадку? — спросил Апелиус, которого вдруг прорвало на "поговорить".

— Ну давай, — пожал я плечами.

— К целителю стоят три разных человека, у которых больны разные органы, и если их не пересадить от здорового человека, они умрут. Все трое — герои войн, великолепные короли, под царством которых королевства цветут, а народ радуется, или милые невинные дети — сам выбери категорию. А в приёмной сидит пацаненок, говнюк по жизни, полностью бесполезный для общества, но при этом здоровый и пригодный для того, чтобы его выпотрошили и пустили на запчасти для героев. Какой выбор сделал бы ты? Пустил бы подростка на органы?

Я задумался, даже зашагал медленнее. Правда, на решение мне понадобилось не больше минуты — слишком уж оно напрашивалось.

— Зависит от того, какое решение какую выгоду мне принесет. А ты?

Теперь уже молчал Апелиус, видимо, не ожидавший, что его вопрос зададут ему же.

— Я бы, наверное, героев спас, — наконец ответил архимаг. — Перед этим, конечно, рассказал бы им, что выбор зависит от меня, получил от каждого кредит доверия, а потом и определил парнишку в донора.

— Почему?

Апелиус ответил с легким недоумением, будто ожидал, что я сам пойму очевидность такого решения:

— Потому, что с людьми, которые прожили часть жизни не зря, которых знают и уважают в народе, которые наверняка обладают влиятельными связями, легче захватить или построить империю, Нильям. Это же база, парень!

Ну, теперь ясно: на психику старикана снова давит жажда власти. Главное, после обретения Апелиусом тела не стать преградой между ним и мировым господством.

Химеролог Тим Шахтер на шахтера не похож совершенно: шахты обычно делают с низкими потолками, экономя людской ресурс и материал на подпорки, а Тим весьма высокий — под два метра. Шахтерам положено быть крепкими, а мужичок лет тридцати — худой настолько, что вызывает недоумение — как он вообще может шевелить обтянутыми кожей костями и даже протягивать огромные, лопатообразные ладони для рукопожатия. Нескладный, взъерошенный, адепт-химеролог напоминал несуразную цаплю, которая вдруг невесть с чего стала человеком. В первую встречу он почему-то вызвал у меня легкую жалость своим внешним видом, но эмоция быстро утихла. Жалеть адепта было не за что — силушки третий ранг накинул изрядно, как и ловкости с живучестью. У практиков внешность — далеко не главное.

Мужик каким-то образом убедил руководство школы отдать ему часть чердака под личную лабораторию. Я поднялся по лестнице, небрежно стукнул в дверь чердака костяшками пальцев, а потом зашел внутрь.

Химеролог оказался в шаге от двери: кидал сухарики в стоящую рядом клетку с крупными крысами. Да и где еще быть Тиму, если у него и кровать здесь стоит, и еду слуги таскают, и лаборатория, собственно, тоже здесь?

— Привет, — адепт пересыпал сухарики в левую ладонь и протянул мне руку. Я осторожно пожал ее, но можно было и не экономить силу — адепт сдавил мою ладонь как мужик, не делая скидку на подростковый возраст. Это хорошо. Меня вялое рукопожатие раздражает — будто домашнему холодцу щупальце жмешь…

— Пошли, покажу твое тело, — махнул адепт ладонью и зашагал, петляя вдоль клеток, в которых сидели грызуны и монстры. Я подавил желание поправить мужика, мол, мое тело при мне, затем нахмурился, глядя на крысу из ящика — засранка бросилась на прутья клетки, утробно на меня рыча, а потом зашагал следом за адептом.

Лаборатория химеролога огромна. Я знаю, о чем говорю: раньше я считал свою лабораторию большой, хотел обустроить, обставить, а потом понял, что существуют громадные печати, для которых и моей лаборатории будет мало. Возможно, когда-нибудь дойду до такого уровня мастерства, где нужны будут сотни накопителей и площадь размером в ущелье, где мы на тайкунах толпу монстров подрывали.

В лаборатории Тима, правда, тоже не выйдет построить печать, даже самую простенькую — все место занято коробками, клетками, банками с органами и прочими непонятными вещичками химерологов. Я знаю, зачем здесь деревянный прямоугольник с цепями и ремнями на углах, странные кровавые рисунки на стенах, больше похожие на паутину из вен, тоже не вызывают вопросов — какая-то система защиты, или особо экзотическая зверушка, но зачем здесь полый металлический шар размером в половину человеческого роста, сеть железных труб по всему помещению? Вопросы, вопросы. Впрочем, ответы на них мне не сильно и нужны.

Длинную ванну с телом поставили в одном из тупиков лаборатории. В тупике пыльно, грязно, ванна с внешней стороны покрыта ржавым налетом, отсутствующую ножку заменяют четыре каких-то книги, но жидкость, в которой спиной вверх плавает подростковое тело, оказалась кристально чистой.

— Бардак, — выплюнул Апелиус. Я согласился с архимагом — больше всего мне хотелось уйти из этого места и не возвращаться, пока Тим здесь все не вычистит. Но увы, выбирать исполнителя странного заказа не представлялось возможным — адепт был лучшим химерологом из доступных, и требовался нам больше, чем мы ему.

— Тело я восстановил и обработал, так что сейчас самое время вносить изменения, — сказал Тим, и перевернул тело лицом вверх. Впрочем, рассмотреть внешность это не помогло — лицо пацана от подбородка до носа закрывала нашлепка мясного цвета, переходящая в красный шланг, ведущий ко дну ванны.

— Значит, так: мне нужны сверхпрочный скелет, гибкие и прочные мышцы, размер в сорок девять с половиной сантиметров чистого удовольствия и метровые тентакли на спину, — серьезным тоном перечислил архимаг, и добавил. — Именно сорок девять с половиной! Не меньше, но и не больше!

Иногда юмор Апелиуса был смешным, а иной раз не вызывал ничего, кроме раздражения.

— Я хочу вырезать на ребрах тела рунные цепочки, превратив их в своеобразные недоартефакты.

Тим заморгал, пытаясь осмыслить нестандартную просьбу, а потом по-птичьи склонил голову набок.

— Это… Да, это возможно. Сейчас обеспечу.

Тим переливчато свистнул. Что-то зашуршало, заверещали, залаяли и зарычали монстры и звери в клетках, и спустя десяток секунд в тупик протиснулось странное существо на паучьих лапах с плоской и громадной… поверхностью. Назвать эту часть существа спиной у меня язык не поворачивался.

Монстр подошел к ванне — я брезгливо посторонился — и мужик быстро уложил тело на существо. Операционный столик на ножках широко расставил эти самые ножки и даже не шевельнулся, когда на него со звучным шлепком упало человеческое тело.

После этого Тим призвал бао и я впервые понял, как действует высокоранговый химеролог.

Если друиды могут управлять всем, что растет, задавать всяческие программы семенам и прочее такое, то химерологи властвуют над плотью. Кисть руки Тима поплыла, кожа сползла до запястья, обнажая щупальца, крючки и костяные лезвия, которые в обычной жизни заменяли практику пальцы.

Я уловил выплеск бао неприятного мне оттенка и инстинктивно закрылся от этого потока. В том числе и из-за окраса бао я не сделал ни шага, чтобы уйти от Пау Лимбоса… ну, не считая того, что наставника мой уход смертельно обидит, и что за разрыв контракта придется отдать немало чернышей, с которыми и так проблемы. Старикан-друид, конечно, говнюк еще тот и я его убью, едва пойму, как это сделать максимально безопасным способом, но других друидов в школе просто нет. Я уже не смогу переучиться на того же химеролога — бао природы, роста, жизни уже составляет неотделимую часть меня. Эта энергия с первой же медитации в садах начала перестраивать под себя мои энергоканалы и менять искру. Обратного пути нет. Разве что тело менять методом Апелиуса, и то — я не уверен, что это сработает. Да и мравится мне мой оттенок бао — думаю, лучше иметь возможность превратить кусок пустыни в поляну, чем создавать ходячие операционные столы и иметь тентакли вместо пальцев. Даже если вдруг их можно сложить в сорок девять с половиной сантиметров чистого удовольствия.