Но что же ей делать? Попытаться избавиться от миссис Малфой сейчас? А дальше? Даже если она уйдёт, даже если оставит её теперь, – что делать после этого Гермионе? Мчаться в Орден Феникса? Написать Гарри? Сказать об этом кому-то ещё?

Гриффиндорку пробила дрожь.

А если не говорить – можно просто сойти с ума. От своих же мыслей… Теперь нужно узнать. Узнать самой. Если эта женщина действительно уйдёт, Гермиона потеряет единственный шанс понять, зачем она вообще появилась здесь через пятнадцать лет, что ей теперь от неё нужно.

А может быть, Гермиона даже выведает что-то полезное для Гарри и Ордена… Чтобы отмыться от грязи таких родителей, ей нужно сделать что-то по-настоящему невозможное.

Внезапная мысль согрела душу, придала обезжизневшему телу немного столь необходимых сейчас сил. Ведь она попадёт в самое средоточие врагов. Орден Феникса потерял Снейпа (да и не владел им никогда вовсе) – и теперь он слеп, как новорождённый котёнок. Она могла бы стать глазами и ушами Гарри Поттера в тылу его врагов. Сделать всё, чтобы только помочь своим друзьям.

Или умереть.

– Мама, – звонко позвала Гермиона, не оборачиваясь к сидящей на диване Нарциссе. – Папа! Я уеду пока… Ненадолго. С миссис Малфой.

Ведьма не увидела, а скорее почувствовала, как на лице её визитёрши появилась высокомерная улыбка.

* * *

Родовое имение Малфоев было очень холодным. Тёмное и холодное. Таким оно сразу показалось Гермионе, таким она видела его перед собой уже сидя внутри, за широким столом в огромной гостиной. Гермиона будто пребывала в каком-то странном сне. Всё это было ненастоящим.

Что она здесь делает? Неужели этой женщине всё же удалось незаметно околдовать её? Но зачем? Придумать такое, чтобы заманить сюда? Вместо лёгкого взмаха палочкой? «Хватит, Гермиона, это правда, потому что в этой лжи нет смысла».

Дочь убийц. Дочь погубивших родителей Невилла. Дочь палача Сириуса. И ещё сотен людей. Дочь Пожирателей Смерти.

Почему?

Зачем она здесь? Неужели у Беллатрисы Лестрейндж проснулись материнские чувства? Или у мистера Родольфуса нет наследников? Зачем она тут? Как шпион?!

Никогда!

Гермиона окинула взглядом полутёмный зал с высокими потолками. А Малфой обзывал её грязнокровкой. Кто она ему теперь? Нет! Глупости! Глупости!!!

– Грэйнджер?!

В комнату вошёл не к ночи помянутый Драко Малфой и теперь оторопело уставился на неё.

Гермиона подскочила и вцепилась взглядом прямо в холодные водянистые глаза, расширившиеся от удивления при виде посетительницы.

– Ты?! – почти хором выкрикнули они, и тут же две палочки стремительно указали друг на друга.

– Не знаю, как ты оказалась тут, гадина, но я…

Всего один блик – и волшебная палочка Драко метнулась в руки матери, быстро вышедшей из другого зала. Нарцисса с холодным спокойствием остановилась и сложила руки на груди.

– Что она здесь делает? – яростно спросил Малфой, а Гермиона стиснула зубы от злости.

– Драко, помолчи минуту. Оставь нас.

– Вас?!! Мамá! Эта грязнокровка…

– Молчи! – в глазах миссис Малфой блеснул холодный огонь.

– Что?! – с яростным негодованием выпалил бывший сокурсник.

– Ты ведёшь себя как ребёнок. Драко, выйди, мне надо поговорить с Кадминой.

– С кем?

– С ней, – кивнула на Гермиону миссис Малфой.

– А, – хмыкнул Драко. – Она Гермиона.

– Возможно.

Гриффиндорка бессильно опустилась на диван. Это сложно запомнить. Сложно понять.

– Мамá, что ты говоришь?! – совсем уж потерялся Малфой.

– Я говорю, что перед тобой сидит сейчас твоя кузина, носившая одно время имя Кадмина Лестрейндж.

– Что?!!

Гермиона опустила голову, всматриваясь в чёрный паркет. Повисла пауза.

– Ребёнок дяди Родольфуса и тёти Беллы?! – наконец спросил Малфой потрясённо.

– Нет.

– Но ты сказала Лестрейндж.

– Сказала.

– Это глупо, – дрожащим голосом прошептала Гермиона, поднимая голову. – Я опять не понимаю вас.

– И я не понимаю, – зло вмешался Малфой, косясь на свою палочку в руках матери. – Чтобы быть моей кузиной, она должна быть дочерью тёти Беллы и…

– И не более, – остановила его мать, поворачиваясь к бледной гостье. – Твой отец желает видеть тебя, Кадмина.

– Я вас не понимаю, – повторила Гермиона и посмотрела ей прямо в глаза.

– Скоро поймёшь.

Отчаявшаяся гриффиндорка переставала воспринимать слова миссис Малфой, слушала её и не слышала. Слишком много для одного дня. Нужно поскорее покончить с этими загадками, понять, чего же от неё хотят. Поговорить с Родольфусом Лестрейнджем и во всём разобраться.

Гермиону передёрнуло. Разговаривать с Пожирателем Смерти, одним из самых страшных приспешников Волдеморта, столько лет проведшим в Азкабане! Не так она когда-то представляла себе возможную встречу со своими настоящими родителями.

А ведь была ещё Беллатриса Лестрейндж. Захочет ли и она встретиться с дочерью? Наверное, захочет… Ну почему из всех волшебников мира, даже из всех прихвостней Волдеморта, она должна была оказаться чадом именно этой пары?! Уж лучше были бы мистер и миссис Малфой! Или кто-то, о ком она не знала бы вовсе… Как вести себя с ним? И чего же он от неё хочет?

Шпионкой и предательницей Гермиона не будет никогда. Пусть убивают свою дочь за неповиновение. Разве что двойным агентом, как Снейп – только по-настоящему преданным Ордену Феникса.

Способна ли она на такое?

Должна оказаться способна…

– Мамá! – громко крикнул Малфой, выводя Гермиону из оцепенения.

– Драко, ты надоел мне за последние две недели! – ледяным тоном осадила сына Нарцисса. – Слишком много слёз я из-за тебя пролила, чтобы сейчас страдать от твоего присутствия. Уйди и не заставляй меня тяготиться тобой!

– Мамá!

– Пойди вон! – не выдержала миссис Малфой, взмахивая руками.

Не ожидавшие этого Драко и Гермиона подскочили, и парень поспешил ретироваться.

– Твой отец желает тебя видеть, – опять произнесла миссис Малфой. – Пойдём.

Пока Гермиона молча шла за миссис Малфой по сумрачным, но изысканным коридорам и хитросплетениям комнат, ей снова стало страшно. Тогда, дома, ужас пропал после того, как Нарцисса объявила ей истину. С тех самых пор юная ведьма будто находилась в полусне, под гипнозом – хотя была уверена, что магия здесь ни при чём. Но сейчас Гермионе стало страшно. И холодно – в поместье Малфоев было очень холодно, зябко – как в подземельях Снейпа.

Она поёжилась.

Шедшая впереди миссис Малфой остановилась перед дубовой дверью и повернулась. В полутёмном коридоре эта женщина выглядела ожившей мраморной статуей, холодной и бесчувственной. Нарцисса положила руку с длинными заостренными ноготками на ручку двери и посмотрела глубоко в глаза своей спутницы.

– Разве он не попал в Азкабан тогда, в Министерстве? – тихо спросила Гермиона. – Или его не было там?

– Был. Но в Азкабан не попал. Иди, Кадмина, сегодня тебя ждёт не один сюрприз.

Гермиона сделала шаг к двери и вдруг почувствовала холодную ладонь миссис Малфой на своем плече.

– Удачи, девочка, – сказала та совсем другим голосом: как будто на этот короткий миг слетела серебристая плёнка неприступного холода. – Удачи.

Тело Гермионы пробрала дрожь, и губы вдруг высохли. Пытаясь успокоить дыхание, она кивнула и толкнула дверь.

В комнате оказалось также сумрачно – большие, тяжёлые шторы задёрнуты, полумрак тускло освещён только пылающим камином да тремя одинокими свечами в золотом канделябре.

Возле самого огня, спиной к вошедшей, возвышается фигура в чёрной мантии со спущенным капюшоном, неподвижно взирающая на багряное пламя. Гермиона прислонилась к двери и стала вглядываться в очертания стоявшего перед ней человека.

Мистер Лестрейндж выглядел как-то странно. Юная гриффиндорка пыталась вспомнить его по изображению в «Ежедневном пророке», и что-то, казалось, было не так. Зачем, зачем её привели сюда?