Всячески помогая Амфисбене устроить этот брак, леди Малфой немного успокоилась и даже почти решила, что придумала себе проблему из ничего.

А потом она увидела, как Люциус и Элен целуются в библиотеке.

Гермиона была в бешенстве. Её возмущала не сама измена – о том, что Люциус не хранит супружескую верность, она знала и без того. Но на её глазах, в её доме, с её же троюродной сестрой!

С какой стати должна она закрывать глаза на это вероломство, беспокоясь о том, что скажут люди?!

В первый момент Гермионе хотелось убить Люциуса. Но она не могла даже обвинить его – в чём? Адюльтер в их семье не считался зазорным. И не изменяла ли она сама своему супругу, когда желала того?

Да в сущности, этот похотливый старый бес ни в чём особо и не повинен!

Но девчонка! Её приняли тут, для неё делается всё, чего только можно пожелать: устраиваются приёмы, созываются бесконечные гости, рассылаются приглашения… Ей устроили смотр женихов, её обласкали, её холят и лелеют, с ней носятся, как с писаной торбой, все вокруг! Принятая в приличный дом, где поступились привычным укладом – и всё только для неё! В дом её родственников, в родное поместье её благодетельницы!

И вот как она выражает признательность?! Заглядывается на хозяина, на человека, который приходится ей зятем (пускай и троюродным!), или как там верно зовётся их родство?.. Нужно не иметь совести вовсе и обладать безграничной наглостью, чтобы позволить себе подобное вероломство!

И как она мила с Гермионой! Как только смеет, на её глазах и в её доме соблазняя её мужа, вести себя… вести себя так, как вела сама нынешняя леди Малфой десять лет назад здесь же, с тем же человеком и практически в таких же условиях!

Когда наследница Тёмного Лорда провела эту параллель, она обозлилась ещё больше.

Выступая теперь сама в роли обманутой и оскорблённой супруги, она познала всю невыносимость и горечь подобного положения.

Гермиона чувствовала себя униженной. А ведь она хорошо относилась к этой плутовке! Из всех наводнивших её дом людей она долгое время питала расположение именно к ней! И что получила взамен?!

Леди Малфой пыталась смирить гнев, вспоминая собственную молодость. Но находила всё больше причин негодовать. Одна мысль об этой ситуации вызывала в ней ярость!

Выгнать дрянную девчонку прочь, только бы найти благовидный предлог! Хвала Мерлину, Элен – не дочь её повелителя. И раз уж борьба возможна – за ней дело не станет.

* * *

Он и должен был, наверное, появиться именно сейчас. Он действительно был ей теперь очень нужен, но не как возлюбленный, а как родной человек.

Каким образом он узнал или почувствовал это – Гермионе было неведомо. Более того, образованная ведьма, она считала подобное невозможным.

Но факт оставался фактом.

О том, что портрет Генри, оставленный в даркпаверхауcском кабинете, хочет с ней поговорить, Гермионе сообщило почтеннейшее изображение Вальтасара Малфоя, портреты которого висели по всему миру, в том числе и в гимназии Волдеморта.

…Он был такой родной и знакомый, от него веяло теплом – как от верного друга, надолго пропавшего, но всегда незаметно находившегося рядом. А то, что изображение не было полномасштабным, помогло психологически не отождествлять его с полноценным живым человеком.

Гермиона вывалила всё, что накопилось у неё на душе. И ей действительно стало легче.

«– Ведь ты же сама избрала этот путь. В той жизни, которую ты для себя предпочла, это должно было рано или поздно произойти. И может воспоследовать ещё не раз. Мне жаль, что это так. Но ведь на самом деле ты не так уж оскорблена и обижена. Сама для себя. Ты просто рада была переключить своё внимание с того, что тебя по-настоящему волнует. С проблемы, где ты чувствуешь себя виноватой и бессильной, на ситуацию, где ты – пострадавшая, где ты во всём и абсолютно права. Проще думать о том, где ответственность можно переложить на чужие плечи. Но по-настоящему тебя тревожат только проблемы с нашей дочерью. Тебе никто не хочет помочь, и ты сама постоянно загоняешь себя в тупик. Именно это гложет тебя, а вовсе не измена мужа. Ты просто была рада отвлечься на неё…»

Генри считал, что примирение с Еттой наступит вскоре после отъезда многочисленных гостей. Она – ребёнок, и простейшая скука скоро заставит её простить мать, ссора с которой стала сейчас своеобразной игрой. Развлечением.

В любом случае Элен выйдет замуж за Адама Мелифлуа, Амфисбена вернётся в Италию, а Астория с сыном – к родителям. И всё станет, как прежде. Нужно лишь немного подождать…

* * *

Но леди Малфой, как и Генри, недооценивала масштабность и дерзновенность планов Элен Валуа. Прошло всего несколько дней относительного спокойствия, когда Гермиона, скрепя сердце, набралась терпения, и декоративная кошечка показала свои коготки.

В воскресенье утром, двадцатого августа, в отсутствие Люциуса и то время, пока Скорпиус, и Генриетта вместе с ним, под надзором Астории и Амфисбены занимались в большой гостиной танцами со старой шведкой фрекен Ульссон, Элен зазвала Гермиону в дальнюю гостевую комнату, давно пустующую и примечательную разве что отсутствием на стенах картин. Молодая волшебница плотно прикрыла дверь и, глубоко вдохнув, повернулась к своей невозмутимой, но заинтригованной визави.

– Нам нужно очень серьёзно поговорить, – произнесла она. – Я надеюсь на ваше благоразумие, выслушайте меня до конца. – Элен выдержала паузу, и Гермиона коротко кивнула. – Я влюблена в вашего мужа, леди Малфой, – произнесла мисс Валуа, пускаясь с места в карьер.

– Здóрово! – невольно вырвалось у Гермионы, и она сложила руки на груди.

– Я говорю абсолютно серьёзно, – не дрогнула молодая ведьма, – и, поверьте мне, он отвечает взаимностью.

– Я должна поздравить тебя? – иронически спросила наследница Тёмного Лорда.

– Всего лишь выслушать, – склонила голову Элен. – Я молода, мадам Малфой, и, в отличие от вас, здорова. Вы – супруга одного из двух последних ныне живущих представителей древнейшей фамилии. Один из них ещё слишком мал, и неизвестно, что может произойти с ним в будущем. Волею судеб, вы не способны подарить своему супругу ещё одного наследника, в котором он, вы должны это понимать, весьма нуждается. Не я повинна в этом. Связав Люциуса браком, браком, который он не способен расторгнуть, вы совершаете преступление против древнего рода. Вы, дочь человека, превыше всего ставящего чистоту магической крови, должны хорошо это осознавать. Люциус никогда не предложит вам развода и уж тем более не осмелится требовать его. Неповиновение вашему отцу карается смертью, и это знают все. Но вы можете дать мужу свободу. Ваша воля – закон. Подумайте, прошу вас, подумайте над тем, что я сказала! Ведь вы тоже несёте ответственность за то, что продолжение рода Малфоев поставлено под угрозу. Вы – виновница гибели сына Люциуса. Я хорошо знала Драко, он долгое время жил у нас с тётушкой в Италии. Это был во всех смыслах достойнейший молодой человек и, что самое важное, продолжатель фамилии. Вы отняли у него жизнь и связали бесплодными брачными узами его отца. Миссис Малфой, вы губите то, что после нельзя уже будет восстановить! Отбросьте в сторону чувства и рассудите здраво. Если вы любите своего супруга или хотя бы уважаете его имя, если вы верны взглядам вашего почтенного отца, – вы должны дать Люциусу развод! Я никогда не говорила об этом с ним, ибо реакцию его предвидеть не трудно. Страх перед вашим отцом – не трусость, а здравый смысл. Но если вы проявите благоразумие, он будет вам безмерно благодарен. Поверьте мне. Не судите сгоряча. Если вы подумаете, вы поймёте, что я права. Вы – мудрая женщина. Вы не должны поступать бесчестно со многими поколениями Малфоев! Речь идёт о большем, нежели честь или счастье одного человека. Мой роман с вашим мужем – свершившийся факт. И я жду ребёнка. Я сделала немало для того, чтобы эта беременность стала возможной в тайне от вашего супруга. Теперь вы видите, что я в ближайшее время подарю этому роду наследника. Мой ребёнок должен носить фамилию своего отца и стать залогом будущего многих прошлых поколений! Если в вас есть благородство, честность и чувство справедливости, – заклинаю, дайте Люциусу развод, позвольте ему снова стать отцом и исправьте несправедливость, которую вы сотворили с его единственным сыном.