– Что-то случилось?

– Нет.

– Может быть, ты всё же… Пустишь меня?

Она почувствовала себя полной идиоткой.

– Кажется, я уже отвечал на этот вопрос.

– А…

– Что-то ещё?

– Нет.

– Спокойной ночи, Кадмина.

Дверь закрылась. На глаза Гермионы навернулись слёзы ярости и обиды. Она развернулась и побежала в комнату, с силой захлопнула дверь.

«Чёрт, кретинка! – Молодая ведьма бросилась на кровать, зарываясь в одеяло. – Что же это?! Какого дьявола он так со мной обращается?! Проклятье… Я… да я…»

Она разрыдалась, уткнувшись в покрывало, и не услышала, как с пустой картины над постелью раздаётся задумчивое бормотание.

Гермиона чувствовала себя полным ничтожеством, и оттого становилось ещё хуже.

Да что же это?!

Всю ночь она не могла уснуть. Ворочалась, ползала по кровати, выходила на балкон, опять возвращалась… Мысли свистящим водоворотом путались в голове.

«Слишком много для ребёнка.

Хотя, какой я уже ребёнок?!»

И она опять тихо плакала. Чувствовала себя совершенно одинокой… Чужой среди своих. Одной во всем мире.

– С вами всё в порядке, госпожа?

От свистящего голоса Алиры ведьма подскочила и поспешила зарыться в подушки.

– Да.

– Я могу помочь вам.

– Чем, Алира?

– Хотя бы просто выслушаю.

– Не нужно.

– Вы уверены?

– Извини. Мне лучше побыть одной.

– Хорошо, госпожа. Приятных снов.

Когда змея скрылась, Гермиона снова залилась безнадёжными слезами.

* * *

Ведьма проснулась от осторожных прикосновений к своему лицу. Она поморщилась и открыла глаза.

На краю кровати сидела Беллатриса и задумчиво поправляла волосы дочери.

– У тебя красные глаза, Кадмина.

Гермиона промолчала.

– Знаешь, главное в жизни – уметь понимать, чего хочешь, – задумчиво продолжала Белла. – Как говорят магглы: опасайся своих желаний – они могут исполниться. Если даже магглы постигли это… Il n'y a plus moyen de reculer(1). Просто для себя нужно всегда чётко осознавать чего жаждешь. Il est malvenu à se plaindre(2).

Гермиона отвела взгляд.

– Хочешь поговорить откровенно? – спросила Белла. – А я попробую помочь тебе.

– Давай, – она так и не подняла глаз, вглядываясь в снежные горки на открытом балконе.

– Ты любишь Люциуса Малфоя?

Гермиона вздрогнула и невольно посмотрела на свою мать. Женщина невозмутимо глядела ей в глаза. Гермиона отвела взгляд.

– Нет.

– Ты уважаешь его?

– Я… относительно… Да.

– Ты хочешь его?

По телу Гермионы пробежала дрожь, и она вновь уставилась за окно.

– Cadmine?

– Да, – глубоко вздохнув, ответила юная гриффиндорка, невольно поворачиваясь к матери. – Да, хочу.

– Ты собираешься быть с ним всю жизнь?

– Нет, конечно! – Гермиона села.

– Он должен стать твоим другом? Самым близким?

– Нет…

– Тогда скажи мне, Кадмина Беллатриса, дочь Тёмного Лорда и наследница Салазара Слизерина, почему ты лежишь в своей постели и плачешь?! Пойди и возьми то, что тебе нужно! Quoi qu'il en ait(3).

– Я…

– Не желаешь так? – Беллатриса приподняла левую бровь.

– Да не то чтобы… Просто…

– Всегда умей формулировать свои желания. Хотя бы для себя.

Она вынула палочку и коснулась лица Гермионы. По коже пробежался холодок.

– Пусть все твои переживания не будут видны окружающим. Помнишь, чему я учила тебя? Власть. У тебя есть власть – пользуйся ею. Понятия о чести и достоинстве – очень размытые, они всегда покрыты туманом. Люциус не столь уязвим и щепетилен, как тебе могло показаться. Tu lui donnez les qualités qu'il n'a pas(4). Приведи себя в порядок и пойдем завтракать.

– Тебя вчера не было в поместье, – садясь, задумчиво сказала ведьма.

– Нет. Но милорд всё мне рассказал. Я не враг тебе, Кадмина.

– Я знаю.

– И Люциус не враг.

– Да…

– И вовсе не вещь, как ты могла бы подумать. Просто есть иерархия. Она есть всегда и везде. В нашей иерархии ты на пару – всего пару, Cadmine – ступеней выше его. Это не роняет его на дно. Просто ты должна уметь пользоваться своим положением.

Белла ушла, оставив Гермиону наедине с самой собой. Но уединяться ей уже не хотелось.

Наскоро одевшись, она вышла из комнаты, поспешила вниз и у подножия лестницы наткнулась на Северуса Снейпа.

Ведьма вздрогнула и невольно опустила глаза. Он тоже застыл.

– Профессор… Северус… Я… Хотела извиниться, – невольно вымолвила она.

– Нет надобности, – самым ледяным своим тоном отрезал зельевар.

– Прости, – ещё раз, потупившись, сказала она. – Мы… будем сегодня заниматься?

– Не думаю. Что-то ещё?

– Я… Извини, – повторила гриффиндорка.

– Знаете, Кадмина, есть вещи, о которых неприятно вспоминать. И люди, которые заставляют делать это. Вы преуспели в легилименции – не думаю, что вам нужны мои уроки.

И он, не попрощавшись, скрылся за углом.

Ведьма сглотнула. Потом попыталась выгнать из головы ненужные мысли и шагнула в столовую.

Здесь уже были и Волдеморт, и Люциус, и Беллатриса.

Гермиона поздоровалась и села за стол. Завтракали они в тишине.

«Значит так, да? – думала она. – Хотя… Почему, собственно, нет? Мне детей с ним не крестить… И вообще… Кто, разорви меня грифон, он такой, чтобы…» – ведьма подняла взгляд и упёрлась прямо в стальные глаза своего дяди.

– Люциус, – сказала она, решительно откладывая вилку, – нам нужно поговорить. – Перевела взгляд на Волдеморта. – Мы отойдём?

– Конечно, Кадмина, – кивнул Тёмный Лорд, и они с Беллой переглянулись. Но Гермионе сейчас было всё равно.

Она встала. Старший Малфой сделал то же самое, и они вместе вышли в коридор.

– Да?

– Иди за мной.

И ведьма решительно пошла наверх, в свою комнату.

Гермиона закрыла дверь и повернулась к нему. Дядюшка с насмешкой смотрел ей в глаза, скрестив на груди руки.

– Итак?

– А теперь послушай меня, – Гермиона тряхнула головой, чувствуя, как по груди расползается жар серебряного кулона. – Никто, даже ты, не имеет право унижать меня перед самой собой. Никто не смеет даже думать, что он выше меня. И ты не будешь говорить со мной в тоне, подобном вчерашнему. Никогда. – Она беззастенчиво смотрела в его глаза. – Так уж сложились звёзды, что я имею право тебе приказывать. И теперь уже для меня делом принципа является твоё мне подчинение. И уважение. Я ни в коей мере не хочу тебя унизить или сделать неприятно – но и ты тоже не должен стремиться к подобному. Надеюсь, мы друг друга поняли, – она глубоко вдохнула, не отводя глаз. – А теперь: я тебя хочу.

– Что ж, – он смерил её долгим пристальным взглядом и всё же усмехнулся, – тогда тебе придётся мне приказать.

Она не дрогнула и не отвела глаз.

– Хорошо, – ведьма сделала шаг вперед. – Приказываю: раздевайся!

– Да, моя госпожа.

Гермиона готова была поклясться, что уловила нехороший блеск в его глазах.

__________________________________

1) Назад хода нет (франц.).

2) У него нет права жаловаться (франц.).

3) Хочет он того или нет (франц.).

4) Ты приписываешь ему качества, которыми он не обладает (франц.).

– Хорошо.

Люциус поднял руку, расстёгивая пряжку на мантии и скидывая с себя тяжёлую ткань. Он подошёл к ней очень близко и грубым движением притянул к себе. Гермиона резко выдохнула воздух и вонзилась взглядом в его глаза.

– Что-то не так? – спросила она, немного отклоняясь.

– Ну что ты.

Резким движением он уложил её на кровать, придавив своим телом.

Старший Малфой склонился над лицом ведьмы, легонько оттянув зубами её нижнюю губу. И опять отстранился, продолжая нависать над Гермионой. Он ни на секунду не закрывал глаза.

– Почему так? – полушепотом спросила она, запуская руку за пояс его брюк и касаясь его губ своими.

Гермиона приподнялась, с усилием переворачивая дядюшку на спину и садясь на него верхом. Его тело хотело её, и она чувствовала это, но в глазах оставалось… Презрение? Нет. Протест? Что-то иное, неуловимое…