– О, мы подружились тысячу лет назад, – засмеялась Амаранта, – когда он только приехал в Румынию. В то время Чарли со своей командой драконологов обосновался недалеко от деревни, в которой я жила. Мы вскоре подружились. А когда была открыта гимназия, он познакомил меня с Фредом – тот только начинал работать тут, и был совсем другим, – вот он-то и предложил идею стать профессором прорицаний. Я безумно хотела что-то в своей жизни переменить и схватилась за эту возможность.

– Выходит, ты и Фреда хорошо знаешь? – задумчиво спросила Гермиона.

– Я думала, что знаю его хорошо, – вздохнула Амаранта. – Он очень изменился. Стал совсем другим после этой беды с его братом. Я пару раз видела Джорджа – такой кошмар вся эта история. Можно понять состояние Фреда, но он слишком замыкается в себе. Я вначале пыталась ему помочь, но он оттолкнул меня. Такое чувство, будто он боится моих способностей.

– Быть может, – пробормотала Гермиона.

Закономерно, что Фред опасался того, что провидица может узнать правду о том, из-за чего лишился жизни его брат.

– Эй, Ами, мы, кажется, рассыпали твои бобы для гадания, – хихикнул Чарли, с деланным беспокойством прикрывая собой смеющуюся Етту, – это предвещает нам головомойку? – И добавил вполголоса: – Иногда она становится настоящей фурией…

* * *

Волдеморт так и не появился в гимназии в тот вечер, и напутственное слово перед Рождественскими каникулами для собравшихся произносил на правах его заместителя Снейп. Не самый красноречивый человек, когда дело не касается зельеварения и тёмных искусств, он не слишком удачно справился с этой ролью – Гермиона слышала краем уха, как об этом сплетничали в учительской Мэнди и Падма. Сама она была просто счастлива из-за отсутствия родителей в гимназии, этой неожиданной удачи, тем более приятной, что расслабляющие и вдохновляющие встречи с Тэо, видимо, придётся временно прекратить. Это «временно», если верить Амаранте относительно того, что провидческие способности ничем не свяжешь, означало «до совершеннолетия прозорливой дочери», но о подобном Гермиона предпочитала даже не думать, пока хотя бы не обговорит этого вопроса с маленькой Мили.

Чтобы унять возмущение Генриетты, не желавшей так скоро отбывать из Даркпаверхауса, леди Малфой согласилась сотворить портал в поместье и даже перенестись потом с помощью портала в Баварию. К счастью, молодая преподавательница не была отягощена кураторством и могла свободно покинуть гимназию накануне отправления учащихся по домам, обещавшего занять добрую половину завтрашнего дня.

Гермионе хотелось поскорее оказаться в Баварии и обсудить неожиданную проблему с Милагрес. Почему-то этот разговор казался ей спасательным кругом, хотя скорее был иллюзорной соломинкой.

По понятным причинам она ничего не сказала об этом Люциусу – хотя её супруг и не отличался ревнивостью в теории, Гермиона в глубине души сильно сомневалась на этот счёт. Ни к чему будить дремлющего дракона.

Скажет в своё время. Если понадобится.

Почти всю Рождественскую ночь Гермиона провела на кладбище.

Они с Люциусом и Еттой прибыли в Баварию днём двадцать четвёртого числа и, разумеется, на первое время попали в полное распоряжение Адальберты. Пришлось дожидаться, пока все улягутся, чтобы выкроить время на разговор с Милагрес – а рано спать никто не собирался.

В это Рождество у Берты гостили не только Гермиона с семьёй, но и её старшая дочь Доминика, тётушка Генри, с мужем и двумя взрослыми дочерями.

Когда-то бесконечно давно Гермиона бывала в гамбургском особняке Теутомаров – тогда их младшая наследница Присильена ещё совсем недавно поступила в Шармбатон, а старшая, Филиберта, едва окончила академию и только начинала увлекаться изучением редких и опасных животных, которому в дальнейшем посвятила свою жизнь.

Сейчас повзрослевшая Филиберта, или Фил, как её привыкли звать окружающие, возглавляла группу исследователей, собиравшихся с весны обосновать лагерь в германском Чёрном лесу, занявшись там углублённым изучением детоедов – весьма опасных тварей, популяция которых, из-за строгого контроля, осуществляемого немецким Министерством магии последние несколько веков, значительно уменьшилась. Фил горела желанием выяснить, за счёт чего эти твари питаются в отдалении от людей, и вообще планировала написать о них целую книгу.

Сиси, недавно окончившая академию, должна была помогать старшей сестре и была полна бьющего через края энтузиазма. В сущности, сёстры Теутомар сейчас были мало способны говорить о чём-либо, кроме детоедов, про которых за время пребывания в Баварии Гермиона узнала экспресс-курсом практически всё.

К счастью, Люциус нашёл в мистере Теутомаре интересного собеседника и канул с ним в глубины каких-то политических споров, причём оба, казалось, надолго утратили интерес к окружающей действительности.

Берта и Доминика не отходили от Етты, и всё же в тот первый день до полуночи Гермиона не смогла выкроить свободной минуты, чтобы сходить на кладбище. Впрочем, проведённое там время ничего не дало.

Гермиона продрогла, просидев долгие часы около могилы Милагрес, но так и не дождалась привидения. Она отнесла цветы на надгробие первого мужа, прошлась по покрытому снегом погосту, снова возвратилась к простому массивному камню с глубокой трещиной у основания, под которым покоился прах Милагрес… Уже начало светать, когда замёрзшая и разочарованная Гермиона возвратилась в спальню к мирно спящему Люциусу.

Рождественское утро выдалось суматошным и полным приятных хлопот. Етта сияла от удовольствия, потому что любила ездить в гости, потому что все возились вокруг неё, потому что получила на Рождество целую корзину разбегающихся маленьких гномиков, которых нужно было искать и выманивать теперь из самых неожиданным мест. Потому что была сейчас просто счастлива.

Глядя на неё, Гермиона забывала своё беспокойство, но потом оно всё равно возвращалось.

Когда после праздничного семейного завтрака Люциус и мистер Теутомар заперлись в библиотеке, юные тётушки вытащили Етту на прогулку в заснеженный замковый парк, а Доминика отправилась прилечь из-за того, что у неё разболелась от шума голова, Гермиона стала помогать Адальберте с выпечкой, которую та взяла на себя в этот праздничный день. И осторожно начала разговор о Мили:

– Берта, помните, когда-то вы рассказывали мне о Милагрес? – спросила леди Малфой, намазывая шоколадом большой многоярусный пирог.

– Милагрес? – подняла брови Адальберта.

– Да, призрак девочки-провидицы.

– Ах, ну, конечно, – закивала почтенная дама, – что же с ней?

– Я бы хотела повидать Мили, – пояснила Гермиона. Берта подняла брови. – Я говорила с ней когда-то, мы даже немножко… подружились.

– Беседы с Милагрес – не самая лучшая идея, – осторожно заметила Адальберта. – Впрочем, я всё равно не знаю, как помочь тебе. Уже много лет я её не видала.

– Вы говорили, она обитает в подвалах замка, – напомнила Гермиона. – Наверное, невдалеке от того места, где рассталась с жизнью. Вы знаете, где это произошло?

– Весьма приблизительно, Кадмина. Где-то под старым винным погребом… Ты ведь понимаешь, как давно это было. Кадмина… может быть, я лезу не в своё дело, но… зачем тебе Милагрес?

– Я… мне… мне кажется, что Етта унаследовала её дар, – тихо закончила Гермиона.

– Что?! – вырвалось у Адальберты, и ступка с толчёными орехами выпала из её рук, усыпав своим содержимым пол просторной кухни.

– Она видит вещи на расстоянии, – пояснила Гермиона, взмахом палочки убирая беспорядок. – Провидческие способности передаются по наследству, а Мили была очень сильной провидицей, и я решила…

– Невозможно, дорогая, – мягко возразила Адальберта, насыпая в ступку новую порцию крупных ореховых ядрышек. В её тоне послышалось облегчение. – Милагрес получила свой дар от матери, у неё не было ни братьев, ни сестёр; Натанаэла, кажется, так звали её родительницу, не является прямым предком Генриетты, её кровь не имеет к Саузвильтам никакого отношения. Милагрес умерла и эта линия прервалась.