– Ну, иди! – сказал он и подтолкнул свою супругу, будто очнувшуюся наконец от дурмана, навстречу ликующему за стеной огня Гарри Поттеру.

С внезапным приливом сил и желания выжить ведьма шагнула к огромным языкам пламени, с иронической горечью отметив про себя, как легко и красиво Люциус отправил её в эти объятия смерти одну. Отправил на бой, который она может и не выиграть. Как ловко, напутствовав её, он остался в укрытии ожидать исхода этого сражения.

В этом весь он.

Стоило бы поучиться…

Жар Бесьего Пламени окружил прочной стеной, но Гермиона вскинула палочку и прошептала слова, заставившие огненных чудищ на миг расступиться. Она успела увидеть усмешку Гарри, стоявшего на пороге парадного входа с поднятой палочкой, и огненный вихрь снова сомкнулся несущей смерть стеной.

Гермиона не успела произнести заклинания вновь.

– Экспекто патронум! – раздалось внезапно за её спиной, и с порывом ветра свинцовые когти сомкнулись на плечах, а неведомая сила рванула ведьму вверх, под сводчатый потолок холла.

Огромный серебристо-белый орёл взметнулся, разгоняя крыльями огненных гарпий, клубящихся всюду.

Гарри, которого наследница Тёмного Лорда видела сквозь искажённый жаром воздух, языки пламени и клубы пара, дико расхохотался и крикнул, обращаясь к Люциусу сквозь огонь:

– Это не поможет! Они и под потолком, и под землей доберутся до неё и до тебя, Малфой! – прогрохотал он. – Они будут рвать в пепел всё, что здесь есть, ещё много дней, пока уж не останется ничего, кроме сажи! Магию, которой я сковал дом, не разрушит ничто!

– Кажется, Поттер, уж тебе-то следовало бы знать, что есть силы, способные победить что угодно, – с ледяным спокойствием выкрикнул Люциус в ответ, и сквозь пламя сжимаемая в когтях его Патронуса Гермиона увидела, как муж шагнул из тайного хода вперёд, разгоняя огненных гадов. – Я вызываю тебя на дуэль, Поттер.

– Дурак! – зло хохотнул Гарри. – Я убью тебя в течение пяти минут!

– Я знаю, – холодно бросил Люциус Малфой.

– НЕТ!!! – взвилась Гермиона, пытаясь вырваться из цепкой хватки молочно-белого орла, который гигантским мощным клювом уже раздирал плёнку заклятия на сводчатом потолке холла и пробивал усеявшийся трещинами камень.

Через миг Огненная Геенна сомкнулась под её ногами, а Патронус, рассекая воздух огромными крыльями, устремился в свежее ночное небо, на свободу, дарованную добровольно принесённой в жертву жизнью.

– Пусти меня!!! – хрипела Гермиона, когда, разрывая пространство, орёл ворвался в румынское небо и, словно пущенная стрела, с огромной скоростью устремился вниз, клювом разбивая стеклянный купол Даркпаверхауса, и стал стремительно снижаться с градом осколков.

Вдруг, ещё очень высоко, его, словно дымное облако, смыло прочь, растворив на лету без следа. И Гермиона полетела вниз головой на каменные плиты пола, усеянные битым стеклом.

И ухнула в ледяную воду.

Дыхание перехватило, всё заволок дымный туман.

Но ведьма, думавшая сейчас только о том, что осталось там, в Уилтшире, за сотни миль от неё, в несколько мгновений преодолела этот шок – и ещё до того, как подхвативший её на лету граф Серж плавно спустил свою ношу на пол, осознала происходящее.

– Я… никогда не видела… чтобы Патронусы вот так исчезали! – задыхаясь, выпалила Гермиона, кроша подошвами туфель стекло. За спиной слышались шум и топот, но она смотрела только на зависший рядом призрак, спасший её от неминуемой гибели минуту назад.

– Патронус пропадает так, если умирает человек, пославший его, – произнёс граф.

Ледяные когти сжали её сердце, и будто гром прогремел в ушах. Кровь отхлынула от лица, а мертвящий холод мгновенно охватил всё тело.

Сзади хлопнула дверь, и Лорд Волдеморт выбежал навстречу дочери из своих покоев. В полузабытьи Гермиона осела на усыпанный битым стеклом пол и взглянула на него, убирая все заслоны окклюменции.

Застывший с поднятой палочкой Тёмный Лорд очень медленно моргнул, раскрывая глаза уже пурпурно-багряными.

Старшая палочка сверкнула вспышкой, и Гермиона, лишаясь сознания, провалилась в колдовской сон.

___________________________

1) Бастард – незаконнорождённый (внебрачный) ребёнок родовитой особы.

2) Катарсис – очищение через страдание.

3) Аутодафе – в Средние века в Испании и Португалии – торжественная религиозная церемония, включавшая в себя процессии, богослужение, выступление проповедников, публичное покаяние осуждённых еретиков и чтение их приговоров, а так же сама процедура приведения приговора в действие, главным образом публичное сожжение осуждённых на костре.

…Мы играли с тобой в кошки-мышки,

Чаровница шальная моя.

Ты – раскрытая мудрая книжка,

Что промокла в лесу от дождя.

Ты в боях потерявшийся воин,

Перепутавший войско своё,

Ты – корабль, среди волн и прибоя

Позабывший, где солнце встаёт.

Ты – Тесей с оборвавшейся нитью,

Дикий зверь, угодивший в капкан,

Ты хотела свободу увидеть –

А нашла только сизый туман.

Ты запуталась в сложностях жизни,

Слишком много взяла на себя.

Ты не хищница, милая, хищник –

Он живёт, никого не любя.

Мы играли с тобой в кошки-мышки,

Забавлялись, делили постель.

Были осени, ливни и зимы,

Ты бежала одна сквозь метель.

Возвращалась, пройдя через грозы,

Вновь и вновь, чаровница моя.

И, наверное, мне надоело

Просто жить, никого не любя.

Ты такая смешная: колдунья,

Завязавшая шёлком глаза,

Изменяющая в полнолунья,

Роковая путана моя!

Очень жаль, что закончились игры:

Мы всю жизнь так любили играть.

Оставляю тебе поле битвы –

Постарайся на нём устоять.

Ну, не плачь, я тебя покидаю,

Чаровница шальная моя.

Так уж вышло – теперь ты иная,

Не грусти, проживёшь без меня…

Прощай, и больше никогда –

Какое каменное слово!

Сияет прошлого звезда

На золоте тумана цвёлом;

И исчезают в темноте

Обрывки фраз и губ касанья;

Прошу тебя присниться мне –

Я не сказала «до свиданья!»

Сгорело в пламени навек,

В пучине прошлого исчезло…

Уходит новый человек

Из тех, кто нёс меня над бездной.

И тишина пугает ночь –

Боюсь рассвета и заката;

Осталась в мире только дочь –

И ту страшусь отдать когда-то.

Пусть не осталось больше слёз,

Пусть пустота соткала саван,

Но я шепчу один вопрос:

Как долго жить мне до финала?..

«Люциус Абраксас Малфой» было выведено на чёрном мраморе могильной плиты. Побелевшие пальцы с обломанными ногтями царапали витиеватые впадины букв, а слёзы, крупные и горячие, падали, и росой орошали надгробие.

– В этом мире стоит жить ради того, чтобы даже лишь однажды так ошибиться в человеке, – говорил спокойным голосом Лорд Волдеморт, стоя за спиной у Гермионы и глядя вдаль.

– В этом мире вовсе не стоит жить, – глухо произнесла та в ответ, не поднимая головы.

– Это слабость отчаяния.

– Это следствие жизненного опыта, – огрызнулась ведьма. – Ничего, кроме горя и безнадёжности, человек не может иметь в итоге! Сколь ни был бы он счастлив, всё равно когда-нибудь потеряет всё, и чем дороже было это всё, тем страшнее жить дальше! Бессмысленно. Бороться, терпеть, к чему-то стремиться… Чтобы всё равно умереть, а вопрос только в том, ценою скольких страданий! Я не хочу продлевать агонию дальше!